Спорим?

Это был уже третий по счету музей, где он натыкался взглядом на его светловолосый затылок. Как показалось, совсем недавно подстриженный он водил ладошкой по пшеничному ёжику волос, недовольно хмурился и сильнее прижимал к себе карминово-красный игрушечный биплан. Брайан, сунув руки в карманы куртки, уже вновь было отворачивался к картине, как мальчишка повернул голову, поймав на себе его взгляд. Он тихо шмыгнул носом, потянув мать за ажурный манжет простенького платья, шепнул что-то ей на ухо и уверенно зашагал Брайану навстречу. — Я Роджер, — подойдя ближе, бойко произнес он, подтянув сползший с колена гетр, местами украшенный травяными разводами, и подал руку для приветствия. Брайан тихо представился, ответив робким рукопожатием, и растерянно посмотрел своему новому знакомому в глаза. Большие, серо-голубые они по-детски наивно блестели, светясь задором и непомерным ребячеством. На вид ему было лет шесть-семь, но бойкости и уверенности в нем было намного больше, чем у Брайана. — Спорим, — говорил он, будто с кочки на кочку прыгая по светлым полосам солнца, ведущим к открытым двойным дверям, — я первым добегу до киоска с мороженым? Брайан молча улыбнулся. Июльское полуденное солнце грело ласковыми лучами, застенчиво скользя по холодному мраморному полу в просторном холле музея. Он слегка наклонил голову вбок, хитро прищурившись посмотрел на Роджера и что есть духу побежал вниз по лестнице, виляя в многоликой разноголосой толпе.

***

Роджер сдул упавшую на глаза светло-русую прядь и лег лбом на учебник по анатомии. Зашедший в комнату Брайан остановился у стены напротив, рывком вытащил дротики, вонзенные в репродукцию Витрувианского человека, в дополнение к которому шли дорисованные карандашом рога и хвост, и потрепал блондина по светлой шевелюре. Наконец-то Роджер мог отращивать волосы. Как он всегда и мечтал. Минули времена их «первого», давно забытого, детского знакомства со сладковатым запахом мороженого в вафельном стаканчике, глянцевым ароматом свеженапечатанных музейных брошюр; подходил к концу год со дня их «второго» знакомства, пахнувшего рыбным супом из находившейся по соседству кухни, табаком от постоянно смолившего Роджера, маленькой комнатой общежития, заставленной небольшими чемоданами, телескопом, гитарами, стопками недавно полученных учебников за первый курс, теперь лежавшими рядом с учебниками для третьего. — Не спать, — деланно-строго произнес Брайан, открывая окно в прохладный июньский вечер. — Я не сплю, — глухо откликнулись из учебника, — тут просто рисунок мелкий, так лучше видно. Брайан хмыкнул, поставив на подоконник телескоп, вынул из горшка с геранью пару окурков и начал настраиваться. Ветхие страницы пахли почти что полностью выветрившейся старой типографской краской. Ровным частоколом прямо перед глазами стояли в строках рубленные буквы с засечками. Роджер оторвал голову от книги, сонно засопев, и устремил взгляд Брайану в спину. — Спорим, что завтра на первой паре не будут отмечать?

***

Пальцы неумело перебирали гитарные струны. Из противоположного угла зала раздавался переливчатый девичий щебет. Роджер поднял голову и взглянул на друга. Брайан сидел рядом, на краю сцены, и болтал ногами, глядя в сторону смеявшихся второкурсниц с педиатрического факультета. Пару минут до этого внимательно изучая выражение лица Брайана, Роджер отложил гитару в сторону, задумчиво сдвинув брови и отчего-то нервно покусывая нижнюю губу. Затем он в привычной бойкой манере спрыгнул со сцены вниз и повернулся к Брайану, лукаво ухмыльнувшись. — Спорим, — начал он заговорщическим шепотом, — вон та рыженькая, в синем платье, согласится пойти со мной на свидание сегодня вечером? Брайан вытянул шею, ища глазами только что описанную девушку, но Роджер уже бодро вышагивал между рядами оббитых велюром кресел и на ходу поправлял неряшливо топорщившийся воротник клетчатой синей рубашки. Карминовокрылый биплан в арсенале Роджера давно заменили юношеское обаяние, приятный хрипловатый голос, дерзкая сексуальность. Брайан смотрел ему вслед. В этот раз совсем не хотелось спорить.

***

Положив на колено ногу в пыльном кроссовке, Роджер пускал в потолок кольца терпкого табачного дыма и медленно покачивался на стуле. Рядом шелестел страницами атласа звездного неба Брайан, поминутно отпивавший из кружки горячий чай. Не поднимая головы, он исподлобья, украдкой взглянул на Роджера. Тот все также медленно раскачивался на стуле, уставившись в потолок, и Брайан наблюдал за каждым его движением. Опомнившись, он уже вновь было начал шелестеть конспектами, как Роджер повернул голову, поймав на себе его взгляд. Он сел ровно, положив руки на стол. На его лице не было и тени привычной улыбки. Пальцы, тушившие окурок в пепельнице, слегка дрожали. Еще никогда прежде Брайан не видел, как Роджер волнуется. За окном сгущалась синяя темнота ночи. На пустой кухне легкими уколами начинала чувствоваться звенящая тишина, в один миг разрезанная коротким щелчком зажигалки. Облокотившись, Роджер придвинулся ближе и затянулся, пристально глядя на Брайана. Заставляя взглянуть на себя в ответ. Брайан тихо, едва слышно выдохнул, закрыв тетради, и, наконец, «ответил». — Спорим, — осипшим от табака и долгого молчания голосом начал Роджер, глядя ему в глаза, — я первым тебя поцелую? Брайан едва заметно, одним лишь уголком рта, улыбнулся. Осторожно взял из пальцев Роджера сигарету. Недолго колеблясь, поднес ее к своим губам и затянулся. Тихо откашлявшись, он слегка зажмурился, выдохнул сизоватый дым и, помедлив, легко потянул Роджера за ворот рубахи, накрыв его губы своими. Брайан всегда выигрывал споры.