Дети

Что им запреты, обычаи, суд, Что им законы? Дети бесстрашны, дети шагнут В зубы дракона. Их не удержит вздыбленный лёд, Чары и слово - Солнце ведёт их, солнце поёт, Рвутся оковы. (с) Ханна

Принцесса на Драконьем камне Она просыпается, как обычно, с рассветом. Хмурое небо над скалистым островом нечасто балует его обитателей солнечными лучами, поэтому Ширен научилась ловить редкие их проблески. Она наскоро надевает простое тёмно-синее платье и поднимается в Чертог Расписного Стола. — С добрым утром, принцесса! — кланяется встреченный по пути повар. Он несёт огромную корзину с рыбой — это, пожалуй, единственная, кроме обсидиана, истинная ценность одинокого острова. Все на Драконьем Камне по привычке называют её принцессой, и Ширен не поправляет никого. Не потому, что ей это льстит, ведь от трона она отказалась добровольно, а потому, что от этого обращения веет прошлыми днями, когда её отца называли королём. — Он и был королём, — шепчет Ширен, поднимаясь по крутой каменной лестнице. – Единственным настоящим. Самым лучшим. На Железном троне — Мирцелла Баратеон и Рикон Старк. Они очень странная пара: утончённая, задумчивая Мирцелла и вспыльчивый, будто дикий, Рикон, но они любят друг друга до безумия. Да и государство после стольких лет войны, наконец, обрело относительный покой: от устоявшей Стены до многострадальной Королевской Гавани. Ширен садится прямо на Расписной стол, болтая ногами в воздухе. В чертоге стоит один-единственный стул с высокой спинкой, но он всегда останется пустым — это место короля Станниса. После той великой битвы с Иными и гибели отца все прочили её на место королевы, но Ширен отказалась. Конечно, нашлись умники, которые вопили, дескать, тем самым она предаёт память Станниса Баратеона, который боролся за трон для себя и своей дочери, но Ширен твёрдо стояла на своём. Они ничего не понимали, они не знали короля, они не могли помыслить даже, что он прежде всего желал дочери счастья, а не короны. Тем более, что Мирцелла и Рикон правили, на удивление многих, справедливо и великодушно. Острый ум жены и сила и воинственность мужа дополняли друг друга невероятно гармонично. А Мирцелла, догадываясь, конечно, чья она дочь на самом деле, никогда не уставала всячески подчёркивать, что она из рода Баратеонов, а Ширен — её сестра. Королева предлагала кузине Штормовой предел, но Ширен и тут отказалась. Огромная твердыня была ей чужая, а в замке с изваяниями драконов всё было привычным и знакомым. И ещё тут ей лучше всего работалось. *** Исписанные её размашистым почерком листочки пергамента повсюду — так много, что под их грудой на столе даже скрылось Гнездо в Долине Аррен. Ширен закусывает кончик пера и бросает мимолётный взгляд на восходящее солнце, которое поднимается из тёмно-зелёной морской воды. После этого она продолжает писать. Ширен хорошо помнит, как отбивалась от желающих выразить практически раболепное восхищение победой отца. — Станнису Баратеону следует посмертно поставить памятник в Королевской Гавани! Да чтоб выше Браавосского Гиганта! — говорил один. — Нет! — возражал другой. — Лучше высечь его образ на Стене, которую он спас. А рядом образ Дейенерис Бурерождённой. — Мы можем отправить моряков на поиски новых земель и назвать их именем короля Станниса, — воздевал к принцессе руки третий. В такие минуты Ширен хотелось заскрипеть зубами в точности так, как делал отец. Она уже давно, с той минуты, когда Красная Жрица принесла чёрную весть о гибели Станниса, знала, что должна сделать. *** Вот уже несколько лет Ширен Баратеон пишет книгу. Сначала это были ещё детские, наивные и эмоциональные воспоминания об отце, обрывки их редких разговоров, но потом Ширен сама стала замечать, как меняется её повествование, какими зрелыми становятся размышления, как много она хочет сказать не только о Станнисе, но о войне, что захлестнула весь Вестерос и затронула огнём и мечом мирок каждой семьи, от крестьянской до королевской. Работу принцессы прерывает робкий стук её единственной фрейлины: — Он прибыл, Ваше Высочество. Пират со Ступеней — У тебя на носу чернила, — такими словами встречает её красивый черноволосый парень. — Как продвигается книга? Ещё года три назад она бы радостно бросилась к нему в объятия, но сейчас не может, сейчас она повзрослела, и ей хочется просто взять его за руку и не отпускать. Эдрик Шторм — ещё одна причина, по которой Ширен Баратеон не нужен Железный трон. За эти годы, он, кажется, забыл, чьим сыном является. Ширен несколько раз пыталась заговорить с Эдриком об этом, но тот лишь смеялся. — В Узком море я настоящий король, моя милая Ренни, зачем мне этот трон, который, говорят, ещё и колет задницу?! Ширен тогда фыркнула, а Эдрик захохотал, а потом сгрёб её в охапку и закружил на прибрежном песке Драконьего Камня, рассказывая, как скрипят в бурю мачты, как бьёт в лицо бриз, как даже паруса пахнут солью… *** — Я думаю, допишу её к твоему следующему приезду, — говорит Ширен, пытаясь стереть чернила с носа. — Я буду первым читателем? — Эдрик подхватывает её под руку и ведёт в зал, где накрыт завтрак. Он хорошо помнит все переходы замка. — Конечно, нет, — серьёзно отвечает Ширен и тотчас не выдерживает и смеётся, увидев, как из сурового пирата Эдрик превращается в обиженного ребёнка. — Первым будет Луковый Рыцарь. — На это я согласен, — усмехается Эдрик. — Тогда давай в следующий раз отправимся к нему в гости. Кажется, тысячу лет там не был. Принцесса радостно кивает. Она любит морские путешествия, но ещё больше любит Лукового Рыцаря и своего пирата. Ширен давно не наивная девочка, да никогда и не была наивной, и понимает, что за красочными рассказами Эдрика скрывается не только скрип мачт, но и звон стали, не только запах соли, но и запах крови. Но её не покидает надежда, что однажды он придёт на своей «Синеглазой» на Драконий Камень, чтобы остаться тут навсегда. *** — Куда ты теперь? — спрашивает Ширен, когда через несколько дней Эдрик с командой поднимают паруса. — Я думал побывать в Асшае. Встретиться с леди Мелисандрой за чашей вина, вспомнить прошлое, поговорить о кострах в ночи, — подмигивает Эдрик, но, поймав обеспокоенный взгляд Ширен, машет руками. — Да шучу я! Мы отправляемся в Браавос и Старомест, так что жди, я привезу тебе много новых книг. И не бойся, я их покупаю, а не граблю мейстерские библиотеки. Ширен улыбается. — Кстати, о Мелисандре, — продолжает Эдрик, — сир Давос писал тебе, что Деван отправился к ней? — Да, — кивает принцесса. — Впрочем, возможно, она — единственная, кто сможет помочь ему справиться с чувством вины за то, что он не погиб рядом с моим отцом. — Красная Зараза и сама осталась жива-живёхонька. — Эдрик! Пират хохочет и прижимает к себе Ширен. — Не волнуйся, принцесса. У Давоса, слава Семерым, есть ещё сыновья. Охотник Дождливого Леса Лес заканчивается невысоким песчаным обрывом, с которого легко спрыгивает темноволосый юноша с луком в руках и кожаным колчаном за спиной. — Ну где ты там? — смеётся он, обернувшись. — Я снова первый. — Ещё бы, — раздаётся недовольное ворчание, и на мокрый прибрежный песок приземляется второй парень. Они могли бы сойти за близнецов, только во взгляде первого искрится смех, а второй уж очень серьёзен. — Ты снова расставил дурацкие ловушки. Когда только успел? — Кто рано встаёт, тому и Дева даёт, — хохочет лучник. — Богохульник ты, Станнис. — А ты зануда, Стеффон. *** Их перебранки с детства были головной болью Марии, хоть она всегда понимала — всё это несерьёзно, эти двое друг за друга жизнь отдадут. Но какими же разными они были: смешливый, вечно выдумывающий разные проделки Станнис и рассудительный Стеффон. — Не того сына мы в честь короля нарекли, — много раз сокрушалась Мария, но Давос качал головой: — Того, Мария, того. Король редко улыбался. Пусть же наш мальчик делает это за него. *** — Оставь её, Станнис. Чайку с перебитым крылом они находят на большом камне у кромки воды, и Станнис осторожно берёт птицу в руки. Та не пытается освободиться, как будто понимает, что ей хотят помочь. — Значит, в лесу ты птиц стреляешь, не жалея их, а эта чем лучше? — Я её вылечу. Стеффон выразительно смотрит на брата. — Ведёшь себя как мальчишка, — говорит он. — Птица не выживет. — Может быть, — пожимает плечами Станнис, направляясь к дому. — Но я попробую. *** Ширен пишет до поздней ночи. «Я помню лишь одну фразу леди Мелисандры сразу после битвы. Она подошла ко мне, взяла за руки и сказала: «Я во многом ошибалась, дитя: Обещанным Принцем оказалась драконья принцесса, но твой отец первым повёл воинов против Иных». Только по прошествии нескольких лет я поняла: Красная Жрица, конечно, ошиблась. Но не ошиблись те, кто всё это время был со Станнисом Баратеоном: его лорды, лорды Севера, которые приняли его сторону, его Луковый Рыцарь и я, его дочь». Ширен гасит свечу — она и в темноте легко находит дорогу в свои покои. Проходя по узким коридорам, она проводит рукой по каменным драконьим изваяниям. Принцесса Ширен больше не боится драконов. Она ничего не боится.