Играть. Пока не надоест

Несколько мгновений обе королевы молча смотрели друг на друга — и прибывшая с Елизаветой свита начала неловко переминаться с ноги на ногу. Катерина прокручивала в голове, отчего все снова вышло из-под контроля и чем можно было бы спасти ситуацию. Впрочем, оправдываться, так и не услышав обвинений, она давно перестала: слишком велик был риск сболтнуть что-то лишнее. Елизавета же упивалась растерянным выражением лица гостьи и не торопилась озвучить свои претензии. Наконец, молодая королева Англии скривила губы в манерной улыбке, приказывая всем покинуть зал, дернула плечами и засеменила к Катерине, остановившись, лишь подойдя вплотную и почти соприкасаясь подолами платьев. — Полагаю, мне нет необходимости сообщать, насколько ваш приезд осложнил мою жизнь? — сдержанно проговорила Елизавета, едва шевеля губами. Она протянула свернутый листок бумаги собеседнице, но едва та попыталась взять его, отдернула руку и снова замерла. — Вы и так знаете, что там, не так ли? — Катерина знала. Она сама написала это письмо той, которая еще вчера восседала на английском троне, уверяя в своей преданности и предлагая сделать Елизавету козлом отпущения. Дверь тихо закрылась за последней фрейлиной, Катерина сглотнула и удивленно выгнула бровь. Совершенно неожиданно она вспомнила старейшую неписаную истину: лучшая защита — это нападение. И, разом забыв о растерянности, заговорила сначала тихо, но настойчиво, а затем постепенно перешла на крик: — Вы, право же, совсем не готовы к той роли, которую батюшка вам отвел, если считаете, что это письмо что-либо означает! — теперь настал черед Елизаветы удивляться и всем своим видом выказывать полнейшее непонимание. Катерина наклонилась к ее лицу, буквально дыша на него, и прошипела гораздо тише прежнего: — Милая моя, не стоит ждать верности от окружающих вас людей, когда вы не способны удержать под своим очаровательным задом трон, по праву вам принадлежащий. Люди уважают власть, и если у вас ее отобрали, вы можете рассчитывать лишь на снисхождение! — Вы отдаете себе отчет, Ваше Величество, — едва сдерживая вспыхнувшую ярость, Елизавета оглянулась на закрытую дверь, гадая, сколько ушей прикипело к ее резной поверхности с обратной стороны. Королева-мать была права: все, кто еще минуту назад стоял за спиной Елизаветы, скорее всего переметнулись бы за спину кого-то еще, если бы у нее вдруг не стало короны на голове, — в том, что говорите? — Вы оставили меня здесь, без защиты, — едва ли не перебивая собеседницу, отчеканила Катерина. — Вопреки всем заверениями вашей сестры о том, что после ее кончины вы продолжите начатое ею... Вы лишились короны... — Корона у меня на голове... — И ваша беспечность едва не стоила мне жизни. Под вашей защитой я подверглась покушению, лишь чудом оставившему меня в живых! — в любой другой ситуации врать настолько же нагло Катерина не решилась бы, но здесь и сейчас она не видела другого выхода. — В первую очередь я нахожусь здесь, чтобы обеспечить стабильность и процветание французской монархии. Своих, — она намеренно сделала паузу, подчеркивая важность последнего слова, — сыновей. Для союза с вашей страной подойдет любая королева, не обязательно вы, Ваше Величество, — Катерина едва сдержала ехидный смешок, закончив импровизированную речь, и вальяжно поклонилась, всем своим видом демонстрируя пренебрежение. Игриво покачав головой и приложив палец к губам, Елизавета на цыпочках прошла к дверям. Как будто тирада собеседницы не задела ее ни на толику, а возможно, и вовсе относилась не к ней. Она прислонилась ухом к деревянной поверхности и прислушалась, удивленно отмечая, что из коридора их никто не подслушивал. — Вы здесь, чтобы спасти свою жизнь, и это ни для кого не секрет, — враз стала серьезной Елизавета, улыбка исчезла с лица, скулы напряглись, глаза прищурились. — Но почему же тогда здесь вы? — Катерина рассмеялась, почти искренне, но достаточно расслабленно, чтобы удивить молодую королеву. — Если вы настолько уверены в собственных силах, зачем вам я? Быть может, вы осознаете, что война с Францией вам ни к чему? Настал черед Елизаветы заливаться хохотом — гостья еще не знала, что французская армия выступила в сторону Кале и уже даже успела нанести первые удары. Король пока не появлялся на поле боя, но именно его ждала английская сторона, и шпионы Елизаветы доносили ей, что он вот-вот прибудет. Нужно было лишь немного подождать — и Францию можно было бы обезглавить. — Ему отчего-то показалось, что Англия ослабела из-за смены монарха и последовавшей за этим сумятицы. Не подвергнись вы покушению, я бы даже подумала, что именно Франция помогла моей сестре поскорее отправиться в мир иной, — добавила Елизавета, смакуя перекошенное удивлением и волнением лицо медленно оседающей на постель женщины. Впрочем, сама Катерина не знала, за что переживать сильнее: за сына, неумолимо рвавшегося в ловушку, выставленную англичанами, или за то, что, возможно, на нее покушались вовсе не англичане, желавшие избавиться от ненужной гостьи, а собственные лорды, уже видящие выгоду в смерти правящего короля и его могущественной матери. Ее опасения постепенно рассеялись по мере того, как неделя за неделей лишь приносили вести о победах французской армии. Франциск был жив и невредим, его армия продвигалась вперед, и хотя писем от своей фрейлины Катерина более не получала, у нее нашлись новые источники информации. Все более бледное от встречи к встрече лицо Елизаветы было одним из них. Несколько раз Катерина ловила обрывки брошенных в коридорах фраз и внутренне ликовала растущей при английском дворе панике. Отношения с Елизаветой уже не строились на взаимных обвинениях, и чем хуже шли дела Англии в войне с французами, тем приветливее вела себя королева по отношению к Катерине. «Мы могли бы деморализовать противника, выслав королю отрубленную голову его матери», — как-то прощебетала Елизавета, играя с Катериной в карты и потягивая горячий чай. Голос был легок, и если бы Катерина не расслышала слов, подумала бы, будто собеседница говорила о прекрасной погоде на улице или восхитительном новом наряде своей фрейлины. Однако именно такого настроения Елизаветы Катерина научилась опасаться: в нем не было обдуманности, лишь эмоции и необузданное желание Елизаветы доказать все сильнее сомневающимся в ней лордам свою состоятельность как королевы. В такие моменты она, казалось, не отдавала себе отчета, что любая ее шутка может быть воспринята ее подданными более чем серьезно... Ребячество — коим, по мнению королевы-матери, был и поступок ее собственного сына, пошедшего войной на Кале по совершенно непонятным причинам — в случае венценосных особ становилось судьбой целого государства. Однако неделю за неделей дальше разговоров подобные дискуссии не заходили, исправно разбиваясь о довод самой Катерины: «Что, если он вам этого не простит, и, ведомый жаждой мести, пойдет дальше?» Битва за Кале была проиграна Англией всего через два месяца после начала. Елизавету, казалось, это не слишком удивило, хотя, по мнению Катерины, она наверняка уже готовила ответный ход. Оставив две огромные страны на молодых монархов, стоило ждать чего угодно. И у Франциска, и у Елизаветы были свои взгляды на мир, отточенные острием предательства родителей, желавших усадить на трон кого-то еще, но только не их. Молодые горячие сердца и изощренные незатуманенные головы играли свою игру... Катерина усмехалась сама себе всякий раз, когда эта мысль мелькала в сознании. Кто вкладывал идеи в голову ее сына, она никак не могла угадать, но планомерно старалась стать тем, кто направлял бы английскую королеву. Поначалу та весьма неохотно принимала подсказки, но спустя время сама спешила к Катерине за советом, все реже отпуская в ее адрес сальные шутки о торгах с Францией за ее голову. Они теперь не пугали. У Елизаветы развивался бурный роман с одним из придворных прямо у Катерины на глазах, а потому королева-мать была уверена: домой ее не отправят, ибо она слишком много знает о похождениях незамужней правительницы Англии. По крайней мере, пока та не найдет себе супруга. Постепенно Елизавета согласилась, что ради стабильности Англии и укрепления своих позиций на троне замуж ей выйти все же придется. Катерина стала проводить подле королевы еще больше времени, все чаще заменяя той умершую мать. Девушка сетовала на советников, делилась переживаниями и даже прислушивалась к мнению Катерины относительно платьев и украшений. В тот момент, когда королеве-матери показалось, что все вот-вот решится, ее мир снова дал трещину... С ночного черного неба лил дождь — будто бы тучи дали течь. Катерина стояла у окна, вертя в руках невесть откуда взявшееся письмо от своей давно притихшей и, казалось, пропавшей фрейлины. Кто и как доставил его в такую непогоду, она не понимала, равно как и того, почему ее доверенная девушка так долго молчала. Опасаясь подвоха, королева-мать достала из ящика стола щипцы и аккуратно надорвала конверт, извлекая содержимое железными тисками. Внутри не было ничего кроме сложенного вчетверо исписанного листа бумаги, но даже сейчас борясь с недобрым предчувствием, Катерина не стала дотрагиваться до него руками, предпочтя развернуть все тем же орудием из металла. Если кому-то вздумало отравить ее, пропитав бумагу ядом, ему придется постараться получше. Отправив конверт в огонь, она развернула письмо и мгновенно узнала почерк — сомнений не было, писала ее фрейлина. Сердце застучало быстрее. Почему та молчала так долго и что заставило написать сейчас? Через минуту письмо упало на пол, а Катерина покачнулась на внезапно немеющих от ужаса ногах. Чума. Подхватив бумагу руками и уже не заботясь о мерах предосторожности, Катерина впилась глазами в аккуратно выписанные строки. Нет-нет, такого не могло быть, это должно оказаться ошибкой. Она сама не заметила, как вышла из покоев и почти бегом направилась к открытой веранде. Оттуда сбежала, путаясь в подоле платья, в еще не зацветший сад. Под потоками дождя Катерина сжала в кулаке проклятое письмо, впервые за долгие месяцы не сдерживая рыданий. Упав на колени, она стала молотить ладонями по юбке и земле. Чума. Ее любимая малышка Клод уже отдала Богу душу из-за этой непобедимой напасти. Ее первенец Франциск делал свои последние вдохи где-то за пределами замка. Катерина проклинала свою невестку за то, что та не впустила супруга в замок. В письме фрейлина писала, что симптомов у короля почти не было, однако же и их оказалось достаточно, чтобы оставить монарха за воротами на растерзание толпы. О толпе, впрочем, фрейлина не писала, но Катерина отчаянно представила себе, как ее еще здорового сына окружают покрывшиеся гнойными пятнами крестьяне — и вот уже Франциск сам гниет заживо от Черной смерти. Как посмела Мария так поступить со своим королем, ведь во дворце уже умирали от чумы, хуже от присутствия Франциска не стало бы... И Клод... Ее маленькая Клод... Катерина сидела под дождем, покачиваясь из стороны в сторону и завывая. Звук растворялся в шуме воды и пропадал в нескольких шагах от незаметной в ночном мраке королевы-матери. Небо рассекла молния, и через секунду в ушах Катерины грянул гром, заставляя содрогнуться и прийти в себя. Ровно настолько, чтобы медленно на непослушных ногах направиться обратно к дому. Немногочисленные слуги уже спали, и никто не увидел, как мокрой полуживой тенью Ее Величество движется по коридорам и скользит хлюпающим подолом по ступеням. Сотрясаясь от холода и не отпускающей истерики, Катерина даже не попыталась выбежать прочь, войдя в свои покои и обнаружив там незнакомца. Она бросила на него ненавидящий взгляд и, выплюнув неразборчивое «Явились убить меня?», рывком захлопнула за спиной двери, оставаясь с ним наедине. Катерине хотелось крушить, ломать, бить. Предметы со звоном и грохотом полетели на пол. Мужчина отшатнулся в сторону, гримаса неподдельного удивления застыла на его лице. Он рванул было к выходу, но вдруг замер, наблюдая, как Катерина мечется по комнате. Ее Величество будто бы и не замечала присутствия посторонней пары глаз. Первым на пол отправился поднос со стола, следом полетели горящие свечи, недописанные письма. Она не кричала — звук, вылетавший из ее горла, больше напоминал рев раненного медведя. По полу за Катериной тянулся след от насквозь промокшего подола. Не останавливаясь, она кружила по комнате, швыряя в стороны все, что попадалось под руку, и не придавая важности тому, с каким интересом наблюдает за происходящим застывший у дверей незнакомец. — Ну что же вы медлите? — выкрикнула она в его сторону, когда между ними оказалась кровать. — Кто вас послал? — Катерина запнулась, перехватывая дыхание, и снова заметалась по спальне. — Яд? Кинжал? Что это будет? — не прекращая поток слов, она принялась расстегивать мокрое платье. Переступив через упавший наряд, Катерина вдруг осеклась: незнакомец так и стоял у входа, не сдвинувшись ни на шаг. — Вы... — она подошла к нему почти вплотную, неожиданно для себя самой замечая свисающий из кармана его камзола кончик жемчужного ожерелья. — Вы... вор! — в голосе настолько явственно зазвенело удивление, что замерший было истуканом незнакомец попятился, на ходу пытаясь нащупать ручку двери. Покачав головой, Катерина поежилась и обняла себя за плечи, не переставая глубоко дышать и дрожать. Она стояла на месте, рассматривая пришельца. Вслух подивившись столь малому улову грабителя, Ее Величество резко отвернулась, смахивая ладонью текущие по губам сопли от недавних рыданий, и снова приблизилась к мужчине, крупно дрожа. Она залезла пальцами в его карман, извлекая оттуда украшения, и швырнула их на пол в сторону камина. Жемчужная нитка порвалась, рассыпая бусины по всей комнате. — Прислуги нет? — ехидно уточнил незнакомец, когда Катерина повернулась к нему спиной и жестом указала на шнуровку корсета. — Хороший был жемчуг, — причмокнув, он принялся стягивать с Катерины мокрый корсет. Следом на пол соскользнули подъюбники, оставляя ее стоять спиной к незнакомцу в одних панталонах. — Я мог бы взять вас... Силой, — медленно протянул он, кривя рот улыбкой. — Я могла бы позвать на помощь прямо сейчас, — выжидающе задрала подбородок Катерина и повернулась к нему передом, не заботясь о том, чтобы прикрыть грудь руками. Даже будучи на голову ниже не прошенного гостя, Катерина старалась смотреть на него сверху вниз, будто бы снисходя даже до разговора с ним. Тело по-прежнему тряслось еще не улетучившимися всхлипами и пробивающим ознобом, струи дождевой воды стекали с волос, холодя сильнее, но скрывая под собой подсыхающие слезы на щеках. На замерзшем теле проступили синеватые венки, на груди от холода затвердели соски. — Но вы все еще молчите, — он сделал шаг вперед, прижимаясь своим камзолом к ее оголенной груди и манерно поднося ее дрожащую руку к губам, но замирая на волосок от касания. — А вы все еще по-мальчишески нежно сжимаете мою руку, — прерывисто выдохнула Ее Величество и в тот же момент подалась вперед, резко, почти панически впиваясь в губы собеседника и прокусывая их до крови. Он зашипел. Катерина почувствовала, как ее рука очутилась за спиной. От запястья растеклась легкая зудящая боль. Разорвав поцелуй, Катерина прошлась губами по подбородку, и лишь когда вторая ее рука оказалась неудобно вывернутой за спину, замерла и отпрянула. Незнакомец хмыкнул, прочертил языком по ее шее, оцарапав зубами нежную кожу, прикусил мочку уха, причмокнув от послышавшегося в ответ стона, и подтолкнул Катерину в сторону постели. Пальцы вцепились в его волосы, едва не выдирая их клочьями, когда он добрался горячим дыханием до еще не отогревашейся груди. Катерина болезненно замычала — неожиданный любовник делал ровно то, чего она хотела, и от этого ее дыхание стало еще более частым. Перекатившись и оказавшись сверху, Катерина принялась расстегивать ремень на штанах, упиваясь растекающимся по телу теплом от рук, растирающих ей бока. Разбитая посуда и сломанная мебель не принесли даже толики того облегчения, которое волнами настигало Катерину сейчас с каждым грубым прикосновением и жгучим укусом. Незнакомец приподнялся, роняя Катерину рядом с собой на постель и стягивая штаны. С тихим звяканьем пряжки они упали где-то рядом. — Быстрее! — она отвесила пощечину копошащемуся с застежками камзола любовнику, нетерпеливо массируя его бедра пальцами ног. Неожиданно резко он забыл о камзоле и что было силы вдавил ее в подушки, сжимая тонкую шею. Катерина закашлялась, царапая ногтями его пальцы и пытаясь ослабить хватку. Свободной рукой незнакомец потянул ее панталоны вниз, и она перестала сопротивляться нехватке воздуха. На грани забытья и черноты Катерину пронзило жаром удовольствия, и она выгнулась уже не осознавая, что происходит. Незнакомец ослабил хватку на шее, позволяя ей ухватить немного воздуха, но не переставая усердствовать пальцами между ног Ее Величества. Она зашлась едва заметными судорогами, обмякла и на несколько мгновений как будто потеряла связь с реальностью — нехватка воздуха в легких помножилась на давно забытое, а оттого в разы более яркое удовольствие. Вместе с воздухом в легких зрение стало постепенно возвращаться к ней. Катерина приподняла ноги, стаскивая с себя панталоны и с удивлением обнаруживая, что на незнакомце одежды не осталось. Сколько она была в полубессознательном состоянии, Катерина не имела ни малейшего представления. Она снова толкнула любовника, укладывая его на спину и взбираясь сверху. Как можно резче усевшись на его бедра, она уперлась ладонями в подушку у головы и медленно подалась вперед; снова уронила себя на его бедра, выбивая тихий рык, прошлась животом по его груди, опять опустилась вниз и снова потянулась к его лицу, двигаясь с все большим остервенением. Внизу живота поднывало как будто она съела что-то несвежее, грудь горела укусами. Катерина продолжала двигаться, то распластываясь на незнакомце и елозя по его животу своим, то снова садясь на него с прямой спиной, как ответственная ученица сидит за столом во время урока, и сжимая что есть сил все внутри себя с каждым новым толчком. От неожиданного и непривычного напряжения тело ломило, тепло каплями пота проступало на еще не отогревшейся коже. Улучив момент, когда Катерина замерла, перехватывая ртом воздух и силясь продолжить то, что начала, незнакомец рывком сбросил ее с себя, позволяя неуклюже скатиться с постели, и тут же толкнул попытавшуюся было подняться королеву-мать обратно на пол. Шершавый ковер неприятно потерся о живот, и Катерина фыркнула, стараясь перевернуться, но незнакомец сильнее надавил на ее лопатки, вжимая в пол, а затем скользнул рукой под живот, заставляя Ее Величество приподнять бедра и упереться в пол локтями. Прошелся ладонью до груди, очертил холодящим прикосновением и крепко сжал. Катерина со свистом выдохнула. Мотнула головой. Мокрые волосы сползли по спине на плечо и ударились о щеку. Колени уперлись в твердый пол и колючий ковер, голова неожиданно закружилась, незнакомец же бесцеремонно продолжил начатое на постели, даже и не думая сбавлять темп или добавлять в происходящее хоть сколько-то нежности... За окнами уже серел рассвет, когда, в который раз задрожав от удовольствия и задержав дыхание, чтобы не заскулить слишком громко, Катерина наконец без сил упала рядом с любовником. Чувствуя себя вымотанной и обессиленной, она с удивлением обнаружила, что где-то между вспышками страсти незнакомец вернул ее на кровать. Под головой оказалась мягкая подушка, а под оголенным телом — теплая перина. Мысли уже не были тем паническим хаосом, которым казались всего несколько часов назад в саду под проливным дождем. Сердце клокотало, как после затяжной скачки галопом, а тело сплошь покрылось царапинами и безбожно ломило, но в голове была ясность. Прикрыв глаза и слегка улыбнувшись, Катерина облегченно вздохнула, натягивая на себя одеяло. То, что вечером казалось непоправимым и неотвратимым концом света, теперь представлялось лишь задачей к решению. За Франциском на трон должен был взойти его еще не рожденный наследник, которого Мария носила в утробе. Впрочем, фрейлина писала, что беременность молодой королевы протекает очень трудно, и вспышка чумы никоим образом участь Марии не облегчила. А значит, велики шансы, что в конечном итоге королем станет сын Катерины. Он слишком юн, а потому ему наверняка назначат регента. Но это произойдет не сразу. Ведь пока тело Франциска не нашли, а Мария всеми силами старается подавить слухи о его болезни, могут пройти недели. Рано или поздно чума отступит, и к этому моменту Катерина должна быть готова: ее маленький Шарль женится на английской королеве, и правление семьи Валуа во Франции окажется в безопасности. Сама же Катерина, если все пройдет как должно, станет при сыне регентом. Или хотя бы вернется домой в качестве королевы-матери. Есть еще несколько недель. Возможно даже, месяцев. Нужно только все устроить... — Вы ведь знаете, кто я... с самого начала узнали меня, — тихо проговорила она, не открывая глаза и не отрывая голову от подушки. Мужчина усмехнулся, поворачиваясь к ней лицом: — Вы с самого начала знали, что я знаю, Ваше Величество. Потому и уложили в постель. — Справедливо, — она усмехнулась, устраиваясь поудобнее в сбившихся кучей одеялах и смятых простынях. — Но откуда? Как? — Не все ли равно, Ваше Величество? — Катерина промолчала, и он продолжил: — До недавнего времени моя жизнь была прочно связана с Францией. Более нет. Как, полагаю, и ваша, раз вы сейчас здесь. — Для беглого преступника ваши манеры слишком изысканны, — жеманно отчеканила она, выгибая бровь, но с постели так и не вставая. — У каждого свои секреты, не правда ли? Я, признаться, никак не возьму в толк, отчего королева Франции оказалась здесь... Подо мной, — после паузы добавил незнакомец и угрожающе навис над ней, замер, размышляя о чем-то своем, а затем, бегло чмокнув в лоб, снова откинулся на подушку. — И кто же из нас двоих переживет это утро? — ухмыльнулась Катерина. Как будто в ответ на вопрос мужчина зашелся кашлем.