Обмани меня

Ежегодно в автокатастрофах в Соединенном Королевстве гибнет более трех тысяч людей. Основная причина – травмы, полученные при столкновении. Откуда я это знаю? Потому что это моя работа. Я начал работать на мистера М. простым аналитиком. И это было весьма иронично, ведь, учитывая мой гигантский опыт полевой работы, меня, скорее, должны были нанять снайпером. Или, например, телохранителем. Что, в общем-то, может, и к лучшему, все-таки не самая почетная должность – телохранители мистера М. подобраны один к одному: огромные двухстворчатые шкафы с интеллектуальным уровнем которых мог бы сравниться, пожалуй, разве что страус. По крайней мере, тактику защиты мистера М. они выбирали одинаковую – хватай и беги. Сразу видно – профессионалы. Каждый мой день начинается одинаково. Подъем в шесть тридцать две (никогда не любил круглые числа, считаю их плохой приметой). Сто восемнадцать отжиманий. Сто двадцать три приседания. Дыхательная гимнастика. Медитация. Завтрак. Если вы думаете, что бывшие спецназовцы, полковники ирландской республиканской армии в отставке каждое утро разбирают и собирают оружие с завязанными глазами, вися на турнике вниз головой, вы ошибаетесь. Мы любим делать это по праздникам. Или когда нужно поразить своей ловкостью хорошенькую девчонку. В три минуты девятого я прихожу на работу. В маленькую коробку в бесконечной паутине таких же коробок. Я – офисный планктон, таких, как я - миллионы в этой стране. Чем я отличаюсь от остальных? Я работаю на самую разветвленную криминальную сеть в этой стране. Ко мне поступает разнообразная информация, которую я должен проанализировать, написать рекомендацию к действию и отправить дальше. Моя работа ничем не примечательна, крайне скучна и категорически не интересна. Зачем я это делаю? Меня зовут Себастьян Моран, и меня наняли, чтобы уничтожить Джеймса Мориарти. Конечно, возьми он меня телохранителем, все было бы проще. Но звезды в день приема на работу сошлись не в мою пользу. И Джеймс («Джи-и-им, пожа-а-алуйста,» - растягивая гласные, произнес тот, чьи глаза были закрыты непроницаемыми стеклами темных очков, а челюсти беспрерывно двигались, пережевывая клубничную жвачку, чтобы через каждые десять-пятнадцать секунд надувать из нее с грохотом лопающиеся пузыри), внимательно рассмотрев мое личное дело, царственно кивнул в сторону жужжащего роя аналитиков, копошащихся в ворохе бумаг. Я не возражал. Вообще сложно возражать, когда в межреберное пространство упирается дуло Браунинга L9A1, прицельная дальность которого около трех тысяч двухсот футов. Шансы выжить при выстреле в упор равны ноль целых одной десятой процента. И то, если вам крайне повезет. А вся моя удача осталась в джунглях, пустынях и прочих ландшафтных изысках стран, названия которых вам даже не положено знать. У ирландской республиканской армии есть свои секреты. Некоторые из которых было не положено знать даже мне. Этот факт, в той или иной степени, и послужил причиной моей почти добровольной отставки. Почти. Я кивнул и подписал контракт. «Умница», - явно потеряв ко мне интерес, прошелестел Джим и махнул рукой. «Сэр», - улыбнулся я, демонстрируя свою, как я надеялся, самую обезоруживающую улыбку из своего арсенала. Может, мне и показалось, но Джим поморщился, глядя на этот оскал. Хорошо. *** Возможно, сам Джим не смог бы ответить на вопрос, кому он насолил настолько, что они наняли меня – лучшего убийцу на этом побережье. Возможно, он насолил такому большому количеству людей, что они скинулись. Потому что я стою дорого. Очень дорого. В моей руке картонный стаканчик с обжигающим кофе (куплен в ближайшем автомате), подмышкой зажата толстенная папка с документами (понятия не имею, с какими, просто забрал ее с чьего-то стола) и я целеустремленно двигаюсь навстречу Джиму, идущему в облаке охранников по узкому коридору. Но куда его дуболомам до меня. Грациозно отмахиваюсь от одного, якобы случайно задеваю второго, подножка и вуаля – некрасивое пятно растекается по белоснежной рубашке, костюм безнадежно испорчен, я бормочу извинения, а в глазах Джима читается мой приговор. Пока что все идет по плану. Меня затаскивают в какую-то подсобку. Я с любопытством оглядываюсь, но меня почти сразу же прерывают. Сначала в бой вступает легкая артиллерия – губы кровоточат, нос разбит, кулаки сжаты в бессильной попытке ответить на побои (реакция, вбитая в мою голову годами тренировок, контролировать ее я не в силах). А затем за дело берется Джим. Патетически размахивая перед моими заплывшими глазами своими вещами (сам переоделся во что-то странное и мешковатое, судя по подвернутым рукавам – одолжил костюм у своего же охранника), он пытается донести до меня одну простую мысль: проливать кофе на своего босса очень, очень плохо. Я все жду фразы «Я убивал и за меньшее», но Джим мне такого удовольствия не доставляет. Я улыбаюсь. Задорно выплевываю фонтанчик крови, забрызгивая чужой костюм, и улыбаюсь. Довести Джеймса Мориарти до состояния неконтролируемой ярости – сделано. - Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен убить тебя прямо сейчас? - Если вы возьмете меня на должность нафальника фтаба оперативников, я офтавлю фреди вафых людей только тех, кто дейфтвительно фмозет зафитить от реальной угрозы. Потому фто сегодня в моей руке мог бы быть не кофе. Там мог бы быть нож. Моя тирада произвела бы больший эффект, не шепелявь я из-за разбитого рта. Впрочем, Джиму хватает и этого. Надо отдать ему должное – как и любая гремучая змея, решения он принимает быстро. Иначе не дожил бы и до тридцати лет. Холодно улыбнувшись, он приказывает меня развязать. - Не спорю, нахальства тебе не занимать. Даю тебе срок в одну неделю. Если предложишь хотя бы одно реальное улучшение моей системы безопасности – останешься в живых. И что бы ты знал, Себастьян, - продолжает он, удивляя меня способностью запоминать имена бесчисленных подчиненных, - я даю тебе эту возможность только потому, что помню твой послужной список. Вдруг ты еще на что-то способен. Я улыбаюсь и наклоняю голову в благодарственном жесте. Ауч, затылком меня приложили сильнее, чем я думал. В глазах на секунду темнеет, а Джиму хватает этого момента замешательства, чтобы наклониться поближе и провести языком по моим губам, словно пробуя на вкус выступившую кровь. «Сладко», - мурлычет он и танцующей походкой удаляется прочь. Надо отдать ему должное – удивлять он умеет. *** Неделя – это даже слишком много. Мне хватило трех дней, чтобы найти пятнадцать возможных утечек информации, выяснить, что один из его личных идиотов, простите, телохранителей, регулярно проигрывает в карты большие деньги, а значит, теоретически может быть не чист на руку. Или, по крайней мере, гипотетически хотеть сорвать большой куш. Джим читал мой отчет, покачивая ногой, обутой в дорогой ботинок. Я вообще плохо разбираюсь в мужской моде, когда двадцать лет носишь камуфляж, как-то начинаешь забывать, что кроме него есть еще что-то. Но ботинок не просто говорил о своей стоимости, он о ней буквально кричал, размахивал неоновым ценником и всячески демонстрировал, что Джим – состоятельный человек. - Нравится? – мое внимание к одной из частей гардероба Мориарти не осталось незамеченным. Я пожал плечами. - На эти деньги семья из трех человек могла бы жить припеваючи пару лет. Джим фыркнул, демонстрируя полное безразличие к нуждам необеспеченных семей, а потом отложил бумаги в сторону, переведя взгляд на вашего покорного слугу. Мне показалось, или в комнате стало на пару градусов холоднее? - Знаешь, почему я не убил тебя сразу за порчу моего любимого костюма? - Потому что я был убедительным? – сделал я неудачную попытку пошутить. Джим мигом разубедил меня в собственном красноречии. - Неправильный ответ. У тебя еще одна попытка, - и он, проходя мимо, провел рукой по рукаву моей коричневой кожаной куртки, которая, кажется, еще пахнет солнцем тропиков, а не лондонскими дождями, чуть задерживаясь на плече. Несколько невесомых ударов пальцами. Какой-то ритм? Или код. Три длинных, два коротких. Три длинных, два коротких. 88. В азбуке Морзе у этой аббревиатуры есть совершенно конкретное значение. Поцелуй. Мое задание не предусматривало жертву, внезапно решившую за мной приударить. И что теперь делать? *** - А для чего нужна эта кнопочка? – если бы этот вопрос задавала хорошенькая блондинка, я бы знал, как реагировать и что именно она подразумевает. Когда этот вопрос задают 173 сантиметра мирового господства, облаченные в дорогущий костюм и досадливо хмурящие тонкие брови – я теряюсь. - Мистер Мориарти, сколько раз я вас просил, - бесконечно терпеливо уточнил я, глядя на безнадежно зависший компьютер, - не нажимайте ни на какие кнопочки без моего разрешения. - Понимаешь, Себастьян (и – «Джим», пожалуйста), мне всегда казалось, что изучить что-то новое можно только эмпирическим путем. - Почему ваш эмпирический путь подразумевает хаотичное нажатие на все кнопки, до которых вы можете дотянуться, мистер Мориарти? – я выделил голосом ненавистное ему обращение. - А как иначе я пойму, как работает эта сверх-сложная система? – Джим округлил глаза и выразительно покосился на мирно жужжащий допотопный компьютер, который, наверно, помнил еще бабушку Мориарти. - Вы ему льстите. И потом, я видел ваше рабочее место. У вас компьютер в тысячу раз мощнее этого. Почему вы его купили, если ничего не понимаете в технике? Пользовались бы печатной машинкой и счетами... - Я его купил просто потому, что он красиво мигал красненькими лампочками, - Джим кинул на меня взгляд из-под опущенных ресниц. - А этот – потому что он лично знаком с Авраамом Линкольном? Джим дернул плечом и снова принялся отбивать какой-то код на столе, а я не мог оторваться от его длинных пальцев, методично выстукивающих что-то по лакированной поверхности. - Неважно, - я тряхнул головой, словно прогоняя наваждение. - Вы дадите мне поработать или разобьете тут палатку, чтобы не выпускать меня из виду круглосуточно? - Глупости. Мне просто нужно устроиться в госпиталь Святого Варфоломея айтишником. И не спрашивай… - Я и не спрашивал, - он закатил глаза и помахал пальцем перед моим носом, призывая к молчанию. - Не спрашивай, зачем мне это. - Да я вообще молчал, мистер Мориарти. - Себастьян, ты такой скучный, - Джим наморщил нос, спрыгнул со стола и горделиво удалился, крикнув напоследок, - можешь остаться на ночь на работе, чтобы все исправить. И не благодари! Я – бесконечное озеро спокойствия и безмятежности. Мне совершенно не хочется сжать руками эту тонкую белую шею и сжимать ее до тех пор, пока Джим не умрет, захлебнувшись собственным криком, а я не провалю задание. Я умиротворен и сдержан. Я совершенно не собираюсь его убивать при следующей же встрече. Я… - И кстати, - Джим на секунду мелькнул в дверном проеме, - когда закончишь чинить этот компьютер, посмотри еще розетки у меня в кабинете, кажется, они искрят. Ты же у нас специалист по безопасности. А они кажутся мне чрезвычайно небезопасными. Я буду бить его кулаками по лицу, пока он не проглотит собственные зубы. Я – бесконечное озеро спокойствия и безмятежности. Был. До встречи с Джимом Мориарти. *** Квартира - святая святых Джеймса Мориарти - не то чтобы очень потрясала воображение. Никакой позолоты, лепнины, темного бархата и обнаженных одалисок. Огромные панорамные окна, в которых отражались огни ночного Лондона, черная кожаная мебель (и крайне удобный диван, должен заметить), дощатый пол, белоснежные стены, одна из которых украшена фотографией красивой женщины, смотрящей куда-то в бесконечность. - Проходи, располагайся, - тон, может, был и дружелюбный, но я ничего хорошего не ждал. Проникновение вот так запросто в квартиру Джима, да еще и с полного одобрения его хозяина, планировалось мной примерно через полгода после начала работы, а никак не через месяц. Но краткая смс-ка «Приезжай срочно» с указанием адреса не оставляла мне выбора. Впрочем, как и два амбала, которые постучались в мою дверь сразу после, видимо, с целью обезопасить мою дорогу к нужному месту. А то ведь Лондон такой опасный город… Крайне эффектное появление Джима прервало мои размышления уже через пару мгновений. Сначала в комнату вошел запах. Какие-то пряности (тут же захотелось есть), ароматические масла и что-то еще неуловимое. Потом – сам Джим. Замотанный в полотенце, эффектно висящее на бедрах, он походкой топ-модели дошел до меня. Остановился. Поправил прическу, зачесав рукой назад влажные волосы. Уронил полотенце. Посмотрел прямо в глаза. Сказал: - Кажется, намеки на тебя действуют плохо. Попробуем по-другому. И поцеловал. Для чего ему, правда, пришлось привстать на носочки и, обхватив за шею, потянуть меня вниз. Ошеломленный, я попытался вырваться из захвата, больше напоминавшего попытку удушения, чем объятье, но мне не дали. Джим, разгоряченный, красивый, прижимался ко мне всем телом, жадно целуя, лаская языком. Он стонал мне в рот, он гладил меня сквозь грубую джинсовую ткань, он шептал мое имя снова и снова. Его пальцы сжимали, ласкали, щипали, его глаза были омутами, затягивающими в черную бездну. И я сдался. Кто бы смог меня за это винить? Джим был нежным и отзывчивым на каждое прикосновение, грубым и жестоким. Он причинял мне боль, а потом целовал покрасневшие места, он кусал мои губы до крови, а потом зализывал каждую ранку, он даже достал откуда-то нож и нацарапал мне что-то на лопатке, пьяно урча, когда, после многочисленных поцелуев, ему пришлось слизывать мою кровь с собственных губ. Я закидывал его руки за голову, прижимал их к спинке кровати и довольно улыбался, когда он морщился и сипло просил перестать. Несколько раз я, случайно, честное слово, приложил его затылком о стену и коленкой об пол. Он только громко ругался и требовал мести. И получал ее. *** Если подводить итог первой ночи, которую мы провели вместе, то стоит отметить, что на себе я обнаружил порядка пяти синяков, десяти-двенадцати царапин, странного вида надпись на лопатке, три засоса (в видимых местах), семь укусов и одну попытку сломать мне палец. На теле Джима мы обнаружили куда как больше всего интересного, о чем мне запретили рассказывать (очень милый пушок на груди, например) под страхом мучительной смерти. Не так уж и плохо. А еще меня заставили переехать к Джиму. Я ведь специалист по безопасности. А в его квартире, по его же словам, крайне небезопасно. Особенно в спальне. Где необходимо мое еженощное присутствие. - И передай своим бывшим работодателям, - обманчиво лениво попросил Джим, сидя на мне и шутливо целясь в меня из пистолета (ну, я очень надеюсь, что шутливо, не хотелось бы начинать новые отношения с насилия), - что ты теперь работаешь на меня. - Каким работо… - попытался удивиться я, но меня прервал щелчок предохранителя. – Без проблем, босс. - Сразу бы так. А то «мистер Мориарти», «мистер Мориарти», - высоким голосом передразнил меня Джим. - Ты сразу все знал? - Ну, конечно, Себастьян. Я кое-что понимаю в людях. - А чем ты тогда, позволь поинтересоваться, занимался весь последний месяц? - Соблазнял тебя. - Вынужден тебя огорчить, Джим, в соблазнении ты ничего не понимаешь. - Но ведь получилось же. - С этим спорить не буду. Немного подумав, я все-таки решил уточнить: - А тебе правда нужно было притвориться айтишником в том госпитале? - Не нужно было, а нужно будет. Скоро. Я тебе потом все объясню. И он снова поцеловал меня. Снайпер, которого не очень любит добрая половина земного шара, и криминальный гений, которого искренне ненавидит другая. У нас же все будет хорошо, верно?