Пролог.
Сентябрь. Как же грустно… Гермиона вздохнула, взглянув на подарки от своих лучших друзей - упаковка «Всевкусных драже» от Рона, и коробочка с магическими духами «Аромагия» от Гарри. Надоело! Каждый раз, на любой праздник, Рон дарит ей конфеты из «Сладкого Королевства», а Гарри – какую-нибудь заумную книгу. Обидно до слез, что друзья как будто не видят, что она не только «гриффиндорская заучка» и «зубрила», но и просто обычная шестнадцатилетняя девчонка, которой хочется простых девчачьих радостей, вроде цветов, безделушек и прочих милых пустячков. Что-то типа того, чем так любят хвастаться на переменах Лаванда и Парвати: смешные закладки для книг, забавные открытки и просто записочки с веселыми рисунками и ничего не значащими словечками. «Не дождешься, Гермиона», - девушка снова вздохнула. Правда, Гарри исправился и подарил ей духи, но тут, скорее, чувствуется влияние Драко, а не улучшившийся вкус Гарри Поттера, которого у него от роду не было. Гермиона покрутила в руках коробочку с драже, втайне надеясь обнаружить хотя бы ласковое поздравление, но кроме маленькой открытки, где под изображением пера было написано: «С Днем Рождения!», она ничего не нашла. «Дурацкий день!» – подумала Грейнджер и с раздражением швырнула коробку под кровать.Глава № 1.
…Мы повзрослели... Лишь на лица... В душе опять поет зима... И мы мечтаем устремиться В царство мечты, любви и льда. Ты помнишь, милая подруга, На льду учились танцевать? И как держа крепко друг друга, Старались громко не кричать? А эти звезды, эти звезды Над головами в вечера! Тогда казалось все так просто, Что жизнь не больше, чем игра... Я словно вижу наши лица, Лица помладше, чем сейчас, Но знаю: сможем возвратиться Мы в эту сказку хоть на час! Всего-то нужно: настроенье, Улыбку, музыку, коньки. И мы летим, летим, как птицы, В руках покрепче сжав платки. И пусть поверим: наконец-то Прекрасной явью стал наш сон! Обнявшись, мы стоим у входа, И мы кричим: "Открыт сезон!" (отрывок из стихотворения Juliet Mari Marcos) Ноябрь. «Через месяц наступит зима», - Гермиона задумчиво смотрела в окно, пожалуй, впервые в жизни не пытаясь вести конспект. Из всех четырех времен года, которые предоставляла матушка-природа, девушка любила именно это - самое холодное, в отличие от, всё тех же, Рона, который обожал лето, и Гарри, предпочитавшего осень. Друзья не слишком понимали ее в этом вопросе. Рональд, в принципе, не любил холод – с присутствием зимы его примиряли лишь каникулы, а Гарри прикидывал, что после декабря, ему остается всего-то полгода до встречи с его «милыми» родственниками, что (равно, как и почти полное отсутствие их любимого квиддича) его нисколько не радовало. Не могла, никак не могла объяснить им Гермиона почему же она так любит снег, холод и лед… Лед обычного магловского катка, на котором она в детстве обожала проводить время. Как можно объяснить это чистокровному магу в энном поколении и пареньку, который несмотря на детство, проведенное у маглов, каток видел лишь на картинке. Ну, еще может быть у школы, в которой когда-то учился, но вряд ли у Гарри были коньки… Как не было и любящих родителей, которые могли бы сводить его на каток – Гермиона не могла винить его в этом. Поначалу, она, несмотря ни на что, продолжала, с упоением, рассказывать друзьям каково это – прочертить лезвиями коньков еще нетронутый лед. Как при свете ночных прожекторов крутиться на льду с подругами, громко напевая известный мотив какой-нибудь песни. Как, замерзнув, мчаться домой, зная, что там тебя ждет чашка горячего шоколада и любимая булочка с тмином. Все это было так давно. Гермиона замечала, как грустнеет лицо Гарри и замолкала, а при виде непонимающего лица Рона, ей просто хотелось кричать. Но, она помнила, помнила и никак не хотела забывать… *Flashback* … Маленькая девочка с восторгом в глазах смотрит на ребят и девчонок, буквально паривших по льду. Непослушная грива волос спрятана под теплую шапочку, карие глаза сияют, ножки, на которые папа пытается надеть коньки (первые коньки в ее жизни!), пытаются повторить те движения ног, которые девочке видны из-за бортика катка. - Осторожнее, родная! – мама явно волнуется за дочурку, которую папа, наконец, выводит на лед. - Не бойся, милая, я ее держу! – отец машет жене рукой, а маленькая Гермиона нетерпеливо мотает головой, стремясь выпустить папину руку из своей маленькой ручонки. - Я сама, папа. Я сама. - Малыш, ты же не умеешь, - отец ласково треплет дочь за раскрасневшийся носик. – Сначала покатайся-ка с папкой! Гермиона, крепко держась за руки папы, послушно повторяет за ним все незамысловатые движения, желая лишь того, чтобы он отпустил ее, дал покружиться, подставив лицо под падающие хлопья снега. - Па-а-ап, ну можно я сама, - хнычет девочка, ведь ей так хочется присоединиться к веселой ватаге ребятишек, красиво скользящих по ровному льду. – Ну, пожа-а-алуйста! Отец внемлет ее просьбе и, подкатив к бортику, предоставляет свободу. Гермиона делает несколько неуверенных шажков – все-таки, когда тебя никто не держит, то становится страшновато – но, она не падает. Ободренная этим, девочка, помахав родителям рукой в пушистой варежке, воображает себя одной из девчонок, только что красиво сделавших пируэт, и… лед почему-то оказывается перед лицом. Лицу тут же становится мокро, а коленкам и рукам очень больно. Она даже не успевает ничего понять и заплакать, как сильные отцовские руки поднимают ее со льда, который из мнимого союзника успел стать подлым врагом. - Не плачь, малыш, не надо, - платок, явно нагретый папиными руками, вытирает снег с маленького личика. – У тебя все получится. Обязательно. - Правда? – слишком серьезно для такой малышки, интересуется Гермиона. - Правда, - отец уже улыбается, поняв, что ничего серьезного с девочкой не случилось. – А, пока, вот – держи, - мужчина протягивает дочке необычную штучку на пластмассовой палочке. Гермиона недоуменно смотрит на эту вещицу. - Что это, папочка? - Крайне вредная для зубов конфета, - смеется отец, - но раненым можно. Девочка знает, что ее родители лечат людям зубки и поэтому не дают дочери вредных сладостей, чтобы она не «оказалась их пациентом». Но, раз папа разрешил… Непослушные пальчики, освобожденные от варежек, пытаются снять фантик, но он крепко приделан к непонятному кругляшку. Отец, продолжая улыбаться, помогает справиться с бумажным препятствием и в руках у Гермионы оказывается конфета молочно-кофейного цвета, которую она, не задумываясь, запихивает в рот. На лице девочки появляется улыбка и она тщательно читает по слогам надпись на фантике: «Чупа-Чупс. Вкус карамели»... *End flashback* Звонок колокола оповещает об окончании урока. Несколько раз моргнув, чтобы появившиеся слезы не потекли по щекам ручьем, Гермиона покидала вещи в сумку и выбежала из кабинета Истории Магии.Глава № 2.
Как только я хочу любить, Ты заставляешь ненавидеть... Уже решу тебя простить, Ты умудришься вновь обидеть... Я не пойму, кто я с тобой: Принцесса или же игрушка? Хотя, наверное, всего, На вечер спутница... Подружка... Я ненавижу тишину, Что нас связала, разлучила... Я ненавижу эту жизнь, Что нас печалью обручила... (Juliet Mari Marcos) Декабрь. «Самой красивой девушке на свете», «Самой прекрасной ведьме магического мира», «Самой лучшей колдунье во Вселенной», - автор эпитетов к подаркам, которые ей присылали вот уже месяц, явно не был большим оригиналом, но стопроцентно претендовал на звание: «Мистер, удивляющий Гермиону Грейнджер». Маленькие букетики, перья для письма (среди которых были и сахарные), магические наклейки-закладки (для каждого учебника – свои), крохотные заколки (которые удерживали даже ее буйную гриву) и прочее-прочее-прочее – все это «валилось» на Гермиону где-то раз в три-четыре дня. Причем, к каждому из подарков прилагалась одна карточка какого-либо цвета. (Гермиона так и не поняла для чего). По почерку угадать поклонника не удавалось, потому что все открытки были подписаны одним и тем же готическим шрифтом. Друзьям девушка ничего не рассказала. Не из вредности, а просто потому, что Гарри был ужасно занят отношениями с Драко (а в свободное от Драко время – квиддичем), Рон же ВСЕ свободное время отводил квиддичу, видимо, решив доказать команде, что он отличный вратарь. Лаванда и Парвати буквально донимали Гермиону вопросами об ее таинственном поклоннике, да так, что один раз «гриффиндорская заучка» чуть не шарахнула по ним трехдневным заклятием марионеток, которое позволило бы ей управлять сокурсницами по собственному желанию. «Кто же ты? Кто? - уложив волосы волшебными заколками, задавала Гермиона вопросы зеркалу. – Ты, явно не Рон, точно не Гарри, и, уж само собой, не Малфой-младший». Подумав о том, что подарки дарил ей Драко, Гермиона рассмеялась почти до слез: «Осталось, как вариант, приплести Крэбба и Гойла и можно отправляться в Св. Мунго». «Почему не Рон? Почему? – думалось Гермионе даже на уроках. – Почему тот человек, которого я люблю, не способен меня понять»… От этих мыслей хотелось плакать, но…Она же – Гермиона Грейнджер. Она – не плачет, не чувствует, не обижается… А, порой, так хотелось закричать, заплакать, да просто обратить на себя внимание! Чтобы Гарри и Рон – особенно Рон – поняли, что она не чурбашка деревянная, что и ее можно обидеть… Особенно после одного разговора… *Flashback* Направляясь в библиотеку и роняя по дороге книги, с трудом выпрошенные у мадам Пинс, Гермиона вдруг услышала знакомые голоса: один из них принадлежал Гарри, другой – Рону. Не отдавая себе отчета, зачем она это делает, Гермиона прислонилась ухом к двери пустующего класса, откуда доносились голоса друзей. - Ты уверен, что она не догадалась? - Уверен. Вроде умная ведьмочка, а как до дела дойдет, так… - Гарри явно ухмыльнулся. - А я рад, что она не поняла, хоть подкалывать не будет. Мне с того Бала хватит ее криков! – Рон запищал, явно передразнивая Гермиону… Девушка отпрянула от двери… *End flashback* В окно постучали совы – принесли очередные подарки от поклонника. Горько вздохнув, Гермиона поднялась из кресла. Отвязав от лапки одной совы маленький сверток, девушка открыла его и обнаружила там красивый кожаный браслет. Вторая сова принесла сверток побольше. Попытавшись открыть его, Гермиона наткнулась на надпись: «Не открывать до особого распоряжения»…Глава № 3.
Февраль. Мело. Ах, как мело на улице! Все, до чего дотягивался взгляд, было занесено снегом. Это было так красиво, так прекрасно, что хотелось, как в детстве, упасть в снег и «делать ангелочков». Но, Гермионе, вопреки тому, что это было ее любимым временем года, хотелось сделать из снежков Люциферчиков и направленно запустить ими в своего «поклонника». Дело было в том, что, вот уже вторую неделю, он не присылал ей ни единого подарочка, к которым девушка так привыкла. А уж утренние насмешки Лаванды, что «сегодня 14 февраля, а Грейнджер без подарка», чуть не привели к превращению мисс Браун в нетопыря. В шестой раз прочитав одну и ту же строчку в книге, Гермиона услышала мелодию, которая исходила от ее тумбочки. «Сверток, - осенило ее. – Это подарок на День Святого Валентина!» Сломав два ногтя, но все-таки содрав бумажную обертку, Гермиона обнаружила, что содержимое свертка по-прежнему недосягаемо. Зато новая надпись: «Бери подарок. Жду у озера» заставила ее, волшебницу со стажем, надеяться на чудо. Каким-то образом, вспомнив о погоде, Гермиона нацепила шапочку и теплое пальто, и вихрем выбежала из Хогвартса, прижимая к себе сверток с подарком. Мело. На улице по-прежнему мело! Но какое это имело значение, когда Гермиона чувствовала, что то, что ей предстоит увидеть, будет тем, о чем он мечтала всю жизнь! Мечтала неосознанно, по-детски, мечтала так сильно, что не верила в воплощение мечты, даже став волшебницей. Добежав до озера, она увидела лишь тьму, непроглядную тьму и, остановившись, чуть не заплакала от страха и разочарования. Разве этого она ждала? Об этом мечтала? Слезы уже были готовы брызнуть из глаз девушки, как вдруг она услышала голос. Голос, усиленный заклинанием «Сонорус»: - Закрой глаза. На минутку. - Зачем? – Гермиона растерянно посмотрела по сторонам. Само собой, никого она не увидела. - Просто закрой глаза. Прошу тебя, закрой. И она послушалась. Закрыв глаза, Гермиона стояла, прижав к себе завернутый в бумагу подарок, и ждала. Ждала чуда, как и полагается принцессе, которой она себя никогда не ощущала. В зажмуренные веки вдруг начал биться свет… - С Днем Святого Валентина, милая, - произнес такой родной и любимый голос. Не веря своим ушам, Гермиона осторожно приоткрыла глаза… Так и есть! Рон. Милый, любимый, такой неуклюжий в своей заботе, такой… Тут у девушки перехватило дыхание, потому что свет, бивший ей до этого в глаза, оказался светом гирлянд, развешанных над катком! Каток… Обычный каток, огороженный деревянным заборчиком, был сотворен на льду озера Хогвартса… Рон бежал к ней, оскальзываясь на льду, а в руках держал небольшую коробку… Гермиона выронила сверток. - Но как? - Волшебство. Переместив взгляд, Гермиона увидела Гарри, который и произнес это слово. Увидела Драко, который, жмурясь, словно котенок, подставил лицо снегу, который уже не метался в беспорядочном хаосе, а просто кружился, покидая небо. - Это вы для меня?! – она не могла даже нормально вздохнуть. - Нет, не мы, - покачал головой Гарри, любуясь Драко так, будто это самая величайшая драгоценность в мире. – Это Рон. - Рон?! Но как ты узнал?! Рон уже подбежал к ней, поцеловал в щеку и отодвинулся, продолжая держать в руках коробку. - Милая, ты мечтала об этом пять лет. Я знаю, - взмахом волшебной палочки открылся въезд на каток. - Откуда? - Твои фотографии… - Но коньки… - Открой мой подарок. - ТЫ?! Это был ты? – Гермиона не верила глазам, увидев сквозь лопнувшую бумагу свертка, который она уронила, великолепные белые коньки. - Это был я, - улыбнулся Рон – ее рыжий мальчик, такой любимый, такой неповторимый. – Ты так и не поняла? Каждый цвет, который я рисовал на карточке, был цветом из коробочки «Всевкусных драже». Доставая конфетку нужного цвета, ты бы получила… Впрочем, - смутился он, - я – не оратор, - и Рон протянул ей коробку, которую все еще держал в руках. - Спасибо, - Гермиона рассмеялась и поставила коробку прямо на снег. Надев коньки, она выехала на лед, утянув за собой Рона. – Я научу тебя кататься,- сказала девушка, увидев опасения в глазах любимого. - Да, я почти умею, - откликнулся он. – Думаешь, ты одна маглорожденная ведьма в Хогвартсе?! * * * Лезвия коньков играли какую-то мелодию, известную лишь Рону и Гермионе, гигантский кальмар терпеливо ждал тепла, скрывшись под толщей воды, а лед сверкал и манил. Гарри потянул за рукав Драко, который так и стоял, подставив лицо небу: - Драко, мы идем? Слизеринец распахнул глаза и посмотрел на Рона, который, кружа Гермиону в танце, сцеловывал снежинки с ее ресниц. - Я понимаю, - произнес он. - Что ты понимаешь? – Гарри взял его за руку. - Теперь и я понимаю, за что она любит снег. * * * А на размокшей картонной коробке ветер трепал бумажку с надписью: «Чупа-Чупс. Вкус карамели»… Карамельная душа - это ты, она и я... Помню все, что раньше было... Тоже помнишь, не забыла? Как сияли в небе звезды... Как все было просто-просто... И как верили мы в чудо... Никогда я не забуду... Fin.