Venus

You my lo-ov-ov-ov-ov-ov-ove Venus

Джесоп открывает дверь своим ключом, и сразу слышит приглушенную музыку за закрытой дверью в соседнюю комнату. Он проворачивает ключ в замке, убирает его в сумку, и только после этого разувается, аккуратно отставляя кеды в сторону. На ручке соседней двери болтается резинка - желтая, яркого люминесцентного цвета, и Джесоп мрачнеет, прекрасно осознавая, что это значит. Где-то в глубине души Эйджей надеялся, что этот день никогда не наступит; а если и наступит, то хотя бы не так рано. Джесоп знает, что влюбляться больно, а любить - еще больнее. Они расстаются незадолго до их годовщины, когда Джесоп тратит треть своего месячного заработка на два билета на концерт Мьюз в випзону. В день концерта он меняет их на несколько билетов подешевле, и идет со своими студенческими друзьями, умудряясь не напиться в течение первого часа. - Это все от стресса. - Говорит ему Сухен, стоя за дверью туалетной кабинки, пока Эйджея рвет горечью и жалостью к себе. - Любовь - это ужасно. Илай покупает ему воды в ближайшем супермаркете, и все оставшееся время они сидят в парке неподалеку, слушая крики фанатов и гитарные аккорды. По вечерам теплеет, но Джесопа все равно знобит, у него раскалывается голова, ему кажется, что он умирает. Он споласкивает тарелки под струей теплой воды и убирает их в посудомоечную машину, двигаясь медленно и механически, погружаясь в обрывки мыслей в своей голове. Он приходит в себя, только когда открывается дверь в комнате, и музыка на короткое мгновение становится громче. - Привет. - Кисоп заходит на кухню, поправляя футболку и домашние шорты. - Думал ты не приедешь. Эйджей смотрит на его взъерошенный затылок и красное пятно засоса на шее, когда он поворачивается к раковине, набрать воды в тонкий прозрачный стакан. - Закончили раньше срока. - Джесопу очень хочется протянуть руку и погладить его волосы, но он сдерживается, сжимая кулаки и просовывая их в карманы. - У тебя гости? Кисоп пьет и едва уловимо пожимает плечами, отставляя стакан в сторону. Они еще какое-то время неловко молчат, слушая, как гудит машинка, а потом Кисоп мямлит: - Ты извини, что все так. Эйджею хочется сказать, что прошла всего неделя, и, может быть, они снова смогут сойтись, или, что ему все равно, пусть спит хоть с половиной университета; Эйджею хочется обнять его или ударить, но он просто смеется и треплет Кисопа по плечу: - Все нормально. Нового парня Кисопа зовут Кибом, и "он красивый", как считает большинство их общих друзей. Он приходит к ним в гости почти каждый вечер, и Джесопа душит мучительная ревность, видя, как им весело вдвоем. - Он классный. - Говорит как-то Илай на лекции, и Джесопу хочется воткнуть карандаш ему в глаз. Он не понимает, откуда взялась эта неуверенность в себе, и поэтому не знает, как с ней бороться. Джесоп с головой погружается в учебу, и пропускает тот момент, когда Кибом начинает практически жить с ними, уходя домой только на выходные. - Привет. - Кибом встречает его на кухне, салютуя открытой бутылкой пива. На Кибоме домашние шорты Кисопа и фиолетовая майка с вылинявшим принтом. - Кисоп задерживается немного, и я решил приготовить ужин. Пиво в холодильнике. Эйджей думает, что он слишком устал сопротивляться обаянию этого человека, и садится рядом с Кибомом, пока тот звенит бутылками, подает закуски, открывает пиво и протягивает ему чистый стакан. Они чокаются, и пьют первую бутылку молча, пока у Джесопа не развязывается язык от алкоголя. Они обсуждают фильмы, музыку и научные статьи из журналов по физике, пока не возвращается Кисоп. В этот момент Кибом рассказывает какую-то очередную умопомрачительную историю, и Эйджей стонет, складываясь пополам от смеха. - Мне можно начинать ревновать? В присутствии Кибома Кисоп ведет себя как женщина - он улыбается одними губами, и разграничивает территорию, когда кладет ладонь на его плечо. - Он классный. - Говорит Кибом, и смотрит на Кисопа снизу вверх. В его голосе и взгляде скользит такое же восхищение, с которым, обычно, рассказывают о нем самом, и Эйджею, внезапно, становится легко и хорошо; он чувствует себя воздушным шариком, наполненным гелием. Эйджей так и не засыпает до самого утра, шатаясь по квартире из угла в угол: он раскладывает белье для стирки и запускает машинку в облегченном режиме, набрасывает пару треков для работы, перемывает всю посуду, до скрипа оттирая её губкой. Когда он споласкивает пепельницы, у него до одурения чешутся руки и губы - он вспоминает взгляд Кибома, и плотные белые кольца дыма, когда тот закуривает на балконе. Джесоп боится сорваться, и поэтому распахивает балкон настежь, и уходит в душ, собираясь сверхурочно поработать в выходной день. Он почти одет, собран и дописывает сообщение начальнику, когда Кисоп заходит к нему тихо, без стука и ненужных слов. В комнате прохладно, и он забирается на кровать, поджимая ноги и набрасывая капюшон толстовки; тянется к Джесопу, осторожно касаясь его ладоней кончиками пальцев. Ладони Эйджея холодные и дрожащие мелкой дрожью, когда он в ответ так же осторожно сжимает пальцы Кисопа. - Я так по тебе скучаю. Кисоп обнимает его за плечи и утыкается носом в шею, втягивая сладковатый запах геля для душа. У Эйджея кружится голова от такой близости, ему одновременно страшно двинуться, и ужасно хочется обнять Кисопа - так, чтобы услышать хруст позвонков и судорожный всхлип выбиваемого воздуха. В какой-то момент Эйджей вспоминает все чувствительные места Кисопа, и его тело двигается само по себе, против его воли. Кисоп словно только этого и ждет, заваливая его на кровать, вминаясь горячими губами в чужой рот. Кажется, что Джесопа сейчас разорвет от всех этих чувств, и все, что он может - судорожно прижимать к себе Кисопа, забираясь ладонями под толстовку, до синяков сжимая его бедра и щиколотки, скользить кончиком языка по гладким влажным губам Кисопа. Джесоп держится, когда Кисоп удобнее усаживается на нем сверху, и трется бедрами, всхлипывая; Эйджей держится, когда Кисоп рывками стаскивает с него футболку, и сползает ниже, расстегивая джинсы; Эйджей держится даже тогда, когда его обхватывает горячий рот Кисопа, и чужие, такие же горячие, руки гладят его живот и бедра. Эйджей глухо стонет только тогда, когда кровать пружинит под весом еще одного тела, и Кибом жадно целует его, проталкивая язык глубоко в рот, обхватывая ладонью его затылок. Джесоп вздрагивает и сжимает в кулаках ткань чужой футболки, пока Кибом вылизывает его горло и дёргающийся кадык, пока Кибом гладит спину Кисопа, просовывая ладонь в воротник его толстовки. - Тшшш... - Кибом передвигается ближе к Кисопу, и скользит ладонью под его челюсть, заставляя оторваться и подняться, сглатывая тягучий комок слюны. Кисоп тяжело дышит и стягивает с себя толстовку, позволяя Кибому притянуть себя ближе, обнять со спины и забраться ладонями в пижамные штаны, гладить его, пока он сам обхватывает ладонью покрасневший член Джесопа. Кисопа трясет от желания, и он откидывает голову назад, на плечо Кибома, поддевая пальцами второй руки резинку штанов, стаскивая их до колен. Джесоп перекатывается набок, и помогает снять их полностью, пока Кибом гладит пресс Кисопа, и оставляет очередной синеватый засос на его плечах. Джесопу наплевать, как это будет выглядеть со стороны и как, технически, они будут это делать - он целует Кисопа, пока Кибом осторожно растягивает его, а затем просто притягивает к себе за бедра, укладывая на кровати, входя одним плавным толчком. Они не делали этого три месяца, после того, как делали это почти год, и Джесоп толкается, сдерживая себя из последних сил, пока Кисоп не вцепляется в его плечи побелевшими пальцами. Эйджей вздрагивает всем телом, и вжимает Кисопа в кровать, двигаясь так, как, он точно знал, ему нравится. Ему становится так хорошо, что кружится голова, и Эйджей смазано осматривает комнату, замечая острый пристальный взгляд Кибома. Они тянутся к нему одновременно с Кисопом, сталкиваются пальцами, локтями, коленями, сплетаясь в один всхлипывающий и вздрагивающий комок. Когда Джесоп кончает, Кибом снова целует его, глотая чужие стоны, вздрагивая сам, когда Кисоп кусает его за предплечье. Он зарывается пальцами в завитки влажных волос на их затылках, и прерывисто дышит, сглатывая. Кибома много, и он щедрый и горячий, словно тысяча солнц.