Ход времени

      Над рекой было тихо. Небо только начинало разжигать солнечнее огниво, но жизнь, казалось, кипела в непоколебимой тишине прохладного утра. Птицы, разводившие свои трели, прославляя молодость дня, носились над водой, то и дело, приземляясь на берегу, у подножья старого высокого обрыва. Стрекозы затаились в камышах, но лёгкого игривого ветерка было достаточно, чтобы спугнуть их и заставить пролететь пару метров по краю берега. Они спокойно сели на влажную землю, но отчего-то снова поспешили найти себе другое место. Что могло их напугать в этот раз? Это взрослая лиса пришла на водопой. За ней, кувыркаясь по молодой траве, и играя друг с другом, следуют маленькие подобия своей матери. Лисята только познают мир, их жизнь полна приключений и им совсем не страшно, пока рядом внимательный родитель.       Лиса смотрит на рождающееся рыжее солнце и немного щурит глаза. Небесное светило так сильно напоминает её малышей, что она невольно переводит свой взгляд на них. Взгляд её строг и горд, но это вовсе не отражение характера. Он стал таким со временем. Всё же жизнь берёт своё, и жизнь эта отнюдь не была сладкой. Лисий мех как будто выцвел и не идёт ни в какое сравнение с мехом лисят-малышей, лоснящимся и мягким. Она худа, так как, наверняка, перенесла не одну голодную зиму, и несколько неопрятна, судя по всему, по той же причине. Но как резко такой суровый, наполненный жизненным опытом взгляд меняется на мягкий и по-матерински ласковый, когда взор останавливается на трёх плутишках. Она готова отдать за них всё.       Первый тянет за ухо отчаянно отбивающегося второго. После чего они кубарем летят на третьего, который настойчиво пытается догнать свой хвост. Теперь три маленьких огненных шарика сбиваются в один и катаются по земле у воды. Сей вакханалии не видно предела и мать-лисица, понимая, что столь безумная игра может закончиться в реке, аккуратно перетаскивает детёнышей подальше от воды, разнимает их.

***

      Всё также тихо. Солнце, утром взошедшее из вод, теперь безмолвно тонет, захлёбываясь в собственном золоте, которым обильно залило реку. Стрекозы больше не перелетают с места на место, на смену им пришли светлячки. Птицы, вдоволь наловившись стрекочущих жучков, наконец угомонились и легли спать. Жизнь этого дня постепенно угасает. Но, кажется, что где-то еще заметно беспокойное бодрствование. Это лисья нора. Лисята давно уснули, прижавшись к тёплому маминому боку. Но лисице не спится. Она думает. Она думает о том, что скоро, уже совсем скоро её детишки всему научатся и уйдут, чтобы воспитать своих. Скоро они расстанутся. Лисята быстро растут, во многом уже могут обойтись без матери. Она только надеется, что в один из тех далёких вечеров, когда её уже, наверное, не будет на свете, её малыши будут греть под боком своих детей и думать томно о том же, о чём сейчас думает она. Дни рождаются и умирают, рождаются и умирают… Так они и летят друг за другом ровной чередой с немыслимой точностью и непреодолимой скоростью. Недалеки те дни, когда она сама также беззаботно грелась у родительского бока, не думала о том, что ждёт её завтра, и жизнь казалась той самой неиссякаемой рекой, к которой она приходила утром со своими детками. Но лиса твёрдо знает: ход времени – непоколебим. Она отжила свой век. От её усталого глаза катится жемчужинка и утопает в мехе. Веки тяжелеют, и глаза закрываются. А в голове всё ещё звучит фраза: «Ход времени – непоколебим».