Сплин.

Одинокая, серая улица, устланная многовековой брусчаткой, уже изрядно потрепавшаяся под воздействием течения времени. Когда-то чудный и замысловатый рисунок её лишился большей части своих фрагментов, напоминая лицо, покрытое смертельными язвами. То тут, то там валяются куски камня, словно дожидаясь момента, когда очередной зевака случайно запнётся об него ногой, затем со злостью отшвырнув куда-то в кусты, а из щелей уже виднелись тянущиеся к свету паростки сорняков – стервятники. Всё в этом мире тянется к жизни, но неизменно пересекаясь со смертью, всё живое приходит в этом мир с благой целью, но принося в жертву своего предшественника, разрушая его. Сырость и холод, эти две сестры давно поселились здесь и явно не спешат покидать свой излюбленный уголок, да, они облюбовали его уже очень, очень давно, словно окутывая пеленой, скрывая от глаз людских свой закоулочек.       Где-то неподалёку скорбно гудит набат, вороны, сидящие на высохших ветвях высокого стройного тополя, напоминали собой чучела, такие же неподвижные и устрашающие ,а вот и рыжеватая белка мастерски вскарабкалась на самую верхушку клёна и пронзающее «Ка-а-а-а-р-р» эхом разнеслось по всей улице, заставив содрогнуться даже ветви деревьев– вестники смерти только что покинули свою обитель. Только небо вот оставалось таким же приветливым, но по-осеннему хмурым, не выспалось, наверное, как всегда.       Цокот копыт, отчётливо слышен скрип колёс, окончательно нарушивший тишину. Вон, там, за ветхой церквушкой, вдоль улицы мерно, не спеша бредёт тройка. Сколько лет лошади могут тащить на себе непомерный груз, надрываясь от непосильной тяжести, сильные, грациозные, но сломленные и покорённые. Вот и эти покорно бредут, куда глаза глядят и лишь эти глаза, чёрные и пронзительные как бы говорят о наличии чего-то душевного, чего-то такого, от чего давно отрёкся даже сам человек.       «Холодно». - Подумал я, всё сильнее пряча лицо под воротом своего пальто. Поворачивать голову в какую-либо сторону не хотелось даже, чтобы оглядеться, плохая привычка идти и мечтать, ибо сначала неизбежно запутаешься в мыслях, а потом и в этих бесконечных поворотах. Заблудился. Я потёр руки, тщетно пытаясь их согреть, а затем с досадой быстро засунул их обратно в карманы. Казалось бы, я давно покинул оживлённые людьми места, но нет, стоит лишь на минутку погрузиться в мир грёз и вдруг, очнувшись, ты оказываешь в центре какой-то массы людей, увлекающих тебя за собой. Ну, а я покорно шёл, какая ведь теперь к чёрту разница куда идти.       «Холодно». Воздух был пропитан влагой и, не смотря на раннюю осень, мороз продирал до костей. Я видел только тянущуюся впереди меня вереницу людей, кто-то плакал, кто-то лишь тихонько всхлипывал, но большинство людей просто шли, угрюмые и подавленные. Кого-то хоронили. Впереди всей процессии явно выделялась грациозная, элегантная девушка, она шла молча, не говоря ни с кем и ни на кого не смотря. Её взгляд застыл на чёрной шёлковой ткани, которой была обита крышка гроба. Она не плакала, просто шла, шла, шла и шла. Вся в чёрном, бледная, точно сама смерть. «Ты только посмотри на неё, ни слезинки, вот мразь. А бедная тётушка так и заливается слезами, наверняка…» -Донёсся до меня чей-то до омерзения писклявый женский голос, а дальше я не слушал, просто не хотел слушать. Мы никогда не знаем, что твориться на душе у человека, но всегда стремимся его осудить, пристыдить, очернить. Мы никогда не узнаем, какой груз лежит на плечах человека, никогда не испытаем его вес, не пронеся сей груз на своей спине, но всегда осудим, всегда. «А я хотел бы знать», - мысленной рассудил я. «Не правда ли интересно?»,- прогремел рядом со мной чей-то явно принадлежавший мужчине голос, тем самым заставив меня очнутся, обращались вероятнее всего именно ко мне. Я резко обернулся, удивлённо уставившись на незнакомца. Испугался. Это был среднего роста, темноволосый мужчина, явно принадлежавший к высшему сословию. Всем своим видом он располагал к себе, вызывал уважение, но чутьём ищейки я почуял опасность. Замялся. «Ах, ну да, прошу прощенья, молодой человек, надеюсь, я не сильно Вас напугал?»,-снисходительно произнёс он, немного погодя. После этих слов у меня окончательно отобрало дар речи, и я лишь отрицательно покачал головой. На лице мужчины появилась лукавая усмешка. «Точно Мефистофель…будто мысли читает», - пронеслось в моей голове, но я сразу отогнал от себя всякие подозрения, мало ли на свете странных людей? «Интересно». Я сказал кратко, в упор глядя на темноволосого аристократа, явно давая ему понять, что желаю побыстрее закончить разговор. «Тогда смотри»,- уже шёпотом произнёс незнакомец, легонько прихлопнув меня по плечу. Эти слова эхом звучали в моей голове, вибрировали, малейший шорох и мне казалось, что в мою голову вонзают тысячи игл. Как ни странно, но мне казалось, что я оглох, не слышал ничего, только видел, но уже как будто сквозь пелену, не смотря на головокружение, я шёл прямо, не шатаясь, как и раньше, но уже смотря исключительно под ноги, странно, страшно. Вот под подошвой моего ботинка хрустнула ветка, я не слышал этого, но жгучая боль разлилась по всему телу, словно только что не эта чёртова ветка, а мои кости все разом разрубили пополам, как же больно. Я невероятным усилием заставил себя поднять голову. Я не чувствовал своего тела. «Но как же, как? Что за чёртов…». Конечно, того незнакомца уже и след простыл. Странно, но мне не было страшно, я бы не осмелился себе признаться, но мне было до безумия интересно. Азарт. Да, я был опьянён азартом. И это, наверное, было пострашнее страха, ибо даже самый искушённый человек в такие моменты становиться безумцем, тем более, то я не был искушён в подобных делах. Неожиданно я осознал, что уже давно стою на одном месте – процессия остановилась. Я стоял неподалёку от кладбищенских врат и, честно говоря, не переступил бы это черту не под каким предлогом, по крайней мере сейчас. «Жутко». Взглядом я искал ту девушку и лучше бы не нашёл ибо когда мои глаза встретились с её взором, я отдал бы всё лишь бы никогда не видеть этих глаз. Кажется, она смеялась, но я опять перестал что - либо слышать или ощущать. По коже пробежались мурашки, а внутри меня подобно яду, медленно разливалась тоска. Подобно кислоте она сжигала всё на своём пути, мысли, органы, ткани, молекулы. Пустота. Мне стало жутко. Я не ощущал ничего: ни мыслей, ни желаний,- у меня не было предпочтения, я словно забыл значимость слов «любовь» или «ненависть», всё как одно, все как одно. Безнадёжность. Словно в клетке. Серый мир, серые люди, серое небо, серое солнце – серое всё, абсолютно всё. Живой мертвец, давно утративший страсть к жизни и тот чувствовал себя лучше. Люди часто умирают, сами того не замечая, они живут как и раньше, мыслят и говорят как и раньше, но за пустой оболочкой нет больше ничего, ни идей, не стремлений, ни открытий, нет даже боли, ничего нет. Глупый смех, на глазах вуаль и ещё один силуэт сыпется на землю. Такие не молят о смерти, они уже мертвы.       Какой-то еле уловимый шорох и мои барабанные перепонки чуть не лопнули , ещё одно свидетельство бренности человеческого тела,оно легко уязвимо. Я слышал чей-то безудержный всепоглощающий вой, такой пронизывающий…. Очнулся секунд через тридцать. « Я...неужели?» - мелькнуло в моей голове, после чего я не разбирая людей, пытался протиснутся внутрь, в центр толпы, быстрей.       Вот, наконец, я на месте.       Чёрное бархатное платье, изящная талия, белая кожа, самодовольная ухмылка на устах, алые пятна крови. На земле лежала молодая светловолосая девушка, грудь которой навсегда увенчал алый цветок – поцелуй смерти.       Жизнь так устроена, что она выполняет все наши желания. Ты только пожелай.