Красный кушак

Мне уже доводилось встречать рассвет в блаженной прохладе иерусалимского бюро, но я ещё никогда не был удостоен чести просыпаться в святая святых. Спальня, личное пространство Малика, его территория, где единственным гостем был лишь сам рафик, его переживания, его секреты. Крошечная и скромная каморка, но полная уюта, как самый настоящий родной дом. С недавних пор здесь нашлось место и для меня.        Проснувшись, я слышу, как Малик садится на кровати, как поскрипывает дерево, отвечая на перемещение его тела. Этому мерзкому звуку вторил почти неслышный, но полный приятной истомы и ещё не отступившей сонливости, вздох хозяина бюро. Я наконец разомкнул веки, сразу же уловив взглядом перелив крепких мышц под светло-оливковой кожей на спине Аль-Саифа. Тот поднял руку и прикрыл ладонью глаза, пытаясь сокрыть их от резкого солнечного света, который и стал причиной раннего пробуждения. Я не видел его лица, но знал, что даи щурится и наверняка жалеет, что вчера уступил мне тенистую половину постели. Спросонья он всегда выглядел забавно. Черные, как перья ворона волосы, взъерошенные, они торчат во все стороны и больше похожи на птичье гнездо, а на лице обязательно останется след от подушки.        Малик встал на ноги, сладко, по-кошачьи потягиваясь и подставляя тело под ласковые утренние лучи. Сейчас он расслаблен и податлив, но я знаю, что одного слова или движения достаточно, чтобы это тело подобно хлысту наполнилось силой, энергией. Аль-Саиф озирается вокруг в поисках одежды, но стоит ему повернуть голову в мою сторону, как я тут же прикрываю глаза, притворяясь если не спящим, то абсолютно безразличным к его пробуждению. И на время лишившись зрения, я прислушиваюсь к его мерному, но глубокому дыханию, к его тихим, немного шлепающим шагам по комнате, шелесту ткани.        Вновь устремив взор на брата, я снова застаю его спиной ко мне, но с белым халатом в руке. Малик ловко закидывает его на плечо, натянув один рукав на обрубок и тут же просунув здоровую руку в другой. Я поймал себя на мысли, что даже не помню Малика с обеими руками. Все его некогда неуклюжие и непривычные движения теперь стали естественными не только для меня, но и для него. Он стал быстрее, выносливее, сильнее, и не раз доказывал мне это. С каждым днём он становился лучше. В какой-то момент его внимание привлёк пустующий рукав, и Аль-Саиф только сейчас заметил одно из незначительных последствий моего вчерашнего порыва, в виде порванных ниток и разошедшегося шва. На его лице отразилось разочарование, и Малик недовольно буркнул себе под нос. - Сам будет зашивать. Я не смог сдержать легкой улыбки. Конечно, Малик, конечно. Всё ради твоего удовлетворения. Но только не сейчас. Сейчас ты должен удовлетворить моё любопытство.        Красный кушак покоится в его ладони и Малик не задумываясь зажимает конец в зубах. Перекидывает алое полотно за спину один раз, второй, и вот уже длинные ловкие пальцы шустро продевают ткань в петлю. Он запрокидывает голову, слегка отклоняет в сторону, чтобы посильнее затянуть узел, и в тот же момент его глаза закрываются, защищаясь от мягкого, но всё же яркого света в окне. Я вглядываюсь в напряженные мышцы, натянутые жилы на его шее, вижу, как под тонкой кожей двигается кадык. Наконец он выпускает кровавую ткань из зубов, коротко и неосознанно облизнув кончиком языка пересохшие губы, и я чувствую, как кровь внутри меня хлынула от головы куда-то вниз. Как ты это делаешь? Одной рукой, одними лишь закрытыми глазами, одним лишь кончиком языка.        Он снова поворачивает голову в мою сторону, и я уже не пытаюсь скрыть своего молчаливого наблюдения. Малик хмурится, пытается казаться недовольным, но его мастерство притворства надо мной уже не властно. - Ты слишком долго валяешься в постели. Попытка упрекнуть звучала не убедительно. Ведь он не хочет, чтобы я уходил.