Из личного дневника посла Та'Лона

Я родился в годы Первой Оккупации. Так что вряд ли мое детство можно назвать безоблачным. Часть моей семьи воевала в Сопротивлении, но я был слишком юн, чтобы принимать активное участие в их вылазках. Любимое воспоминание? Хм-м… Хорошо. В последние месяцы Оккупации центавриане, пытаясь подавить действия повстанцев, бомбили наши города в течение шести дней. Нас, детей, взрослые спрятали в катакомбах и строго-настрого запретили выходить наружу. Для меня и моего брата это был настоящий кошмар. Сперва мы боялись. А как иначе, когда сидишь в полутьме и прислушиваешься к грохоту снаружи и гадаешь, какая бомба будет для тебя роковой? Но прошло два дня, и страх сменился нетерпением. Мы поняли, что центавриане не могут причинить нам вред, и это слегка успокоило нас. Но мы по-прежнему были заперты под землей. Мои родители пытались заставить нас молиться, но это нам быстро надоело. Меня переполняла энергия, и полумрак катакомб действовал угнетающе. Я чувствовал себя заживо погребенным. И вот, наконец, пришел тот день, когда мать сказала нам, что опасность миновала и мы можем выйти наружу. Это был счастливейший день в моей жизни! Мы с братом бегали как оголтелые, радуясь солнцу, дневному свету, свежему воздуху. Мы носились по развалинам нашего города, ослепленные свободой. Мы играли, не замечая обугленных руин вокруг. Да, дети могут быть очень эгоистичными, когда увлечены своими играми. Моя мать сердито окликнула нас. Я остановился, пытаясь понять, что я сделал не так? А мой брат продолжал возиться в пыли. Я подошел к ней и увидел, что она плачет. «Что случилось? Почему ты плачешь? — спросил я у нее. — Ведь мы живы, не так ли?» «Да, сынок, — ответила мать, вытирая слезы. — Просто я не могу видеть, что они сделали с нашим городом. Они разрушили его! Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь отстроить все заново…» В это время к нам подошел наш дед и сказал, показывая на моего брата, играющего с камнями: «И все-таки надежда есть. Пока наши дети способны смеяться и радоваться, мы можем быть спокойны. Пусть играют, не мешай им». С той поры прошло много лет. Но каждый раз когда я мысленно возвращаюсь в тот день, я помню не обугленные руины старого города, разрушенного бомбардировками, не гарь от пожаров, которой был пропитан воздух, но то упоительное ощущение свободы. Воистину прав тот мудрец, сказавший, что тот, кто никогда не был во тьме, не сможет увидеть свет.