Выхода нет

Что чувствует человек, когда понимает, что выхода нет? Прежде я бы сказал безысходность. Но теперь понимаю – ничего. Ничего. Когда ты зажат в угол и осознаёшь, что уже не выкрутиться, все чувства, которые по логике вещей должны валиться через край, отступают. Впереди тебя бездна, и эта бездна в твоей душе. Нет ничего. Ты совершаешь все действия на автомате, понимая, что так нужно делать, но, не понимая зачем. В тот момент, когда Китнисс и остальные скрылись в люке, я понял, что если я не задержу переродков, то им конец. Схватив ствол, я начал стрелять в темноту, не видя перед собой ничего. Бой прошёл как в тумане. Сначала я беспорядочно стрелял по наступающим со всех сторон переродкам, но потом патроны кончились, и пришлось отбиваться трезубцем. С этим оружием мне даже привычнее… Я испытывал интенсивное чувство адреналина и азарта боя, а ещё непонятного счастья. Остальное было не важно. Да и эти эмоции я чувствовал как бы фоном, а что на самом деле творилось в моей душе, я не знал и сам. Осознание того, что я больше никогда не увижу света, пришло после. Когда я лежал, истекая кровью, а эти твари вгрызались в мою плоть. Казалось, что ничего кроме боли я не в состоянии чувствовать, но на отголосках сознания ещё вертелись думы, и их было множество. Рой мыслей беспорядочно крутился в моей голове. Никакой жизни пролетающей перед глазами не было. Люди, которые говорят, что перед смертью видишь всё, что ты пережил – лгут, они просто никогда не умирали. Я думал о том, что будет после восстания. Как будут жить люди пережившие такое? Думал о судьбах тех, кто ещё сражается. Все ли они переживут последний бой? Но для меня важно было не это, а то, что осталось там – в Дистрикте 13. Одна хрупкая беззащитная девушка. Она одна была способна одолеть ту боль, что терзает моё тело. Энни… Я помню, как она кричала в страхе, а я обнимал её и сжимал так крепко, как будто она может упорхнуть от меня в любую секунду. А когда она замыкалась в себе и смотрела на мир невидящим взором, я возвращал её к реальности: гладил, сжимал её руку, шептал на ухо то, что никому и никогда не говорил. Она успокаивалась и вновь смотрела на меня глазами задорной, но ранимой девчонки. В миг, когда её имя прозвучало на Жатве, я думал, что мир для меня ушёл на дно, но Мэгз спасла её – спасла меня. Мэгз… если бы не она, то я не выиграл бы на играх. Четырнадцатилетний мальчишка! Что я мог? Но она сделала так, что у меня всё получилось! Она воспитала меня, словно родная мать, и научила жить. Жить после игр – выживать. Прорваться сквозь пелену капитолийских дум и не сойти с ума, быть игрушкой снаружи, а внутри – человеком. Но что с ней? Она погибла, защищая идею… В тот день, когда я узнал, что Энни в столице, я молил Бога, чтобы она умерла, а я вместе с ней. Но когда я вновь ощутил её рядом, то понял: жизнь продолжается, и это только начало. Тогда я ещё не знал, что это начало конца. Теперь я лежу здесь, а она там ждёт возвращения своего мужа. Что станет с ней, когда она узнает о моей кончине? Замкнётся в себе до конца? Перестанет воспринимать реальность? Кто ей поможет вернуться к жизни, если меня не будет? Мысли вновь начинают путаться. В голове мелькают обрывки воспоминаний одного из самых важных дней в моей не столь долгой жизни: красивое свадебное платье моей молодой жены, жаркие поцелуи, сплетение рук, апогея счастья. И вновь яркая боль пронзает моё тело. Я слышу клацанье зубов. Кусочки мыслей и воспоминаний сливаются в единый, общий гул. Сквозь боль, страх и безумство я нахожу в себе силы прошептать последние слова как завет, как клятву, как мольбу - Я буду любить тебя вечно…