тепло

Рюсей слышал про рыжих японцев, но никогда не видел их. Желание купить раба с таким редким для азиатов цветом волос сходно с желанием пополнить коллекцию или вовсе одинаково? Кензаки славится собственными армиями, которых две: для защиты его дворца и для удовлетворения собственной персоны. Кензаки известен как держащий дистанцию принц, который располагает рабами, как личными вещами. Однако, его приближенные твердят совсем обратное. Бьякуя так и не понял — это приказ о неразглашении или чистая правда?.. — Ты нашел его? Мифического японца с рыжими волосами. — однажды спрашивает Рюсея глава клана Кучики, красивый молодой человек с длинными черными волосами. Очередной светский прием, очередной фарс и дешевая музыка. Хотя, Кензаки определенно знает толк в винах. — Нашел, но заполучить его не так просто. Сейчас этим занимается Энрю. Бьякуя Кучики — единственный приятель Кензаки. Характер тот еще. Конечно, это замашки принца. И не только Рюсей отличается дерьмовым характером, ведь он — единственный друг Бьякуи, который его еще не бросил. Сколько бы приказов не прозвучало вслед, сколько бы выстрелов не отправилось в повернувшегося спиной — никто не оставался рядом с ними. Ценой своего душевного состояния они брали на себя ответственность за клан. Ценой было одиночество. — Вот как. В этот раз ты не сдался на половине. Кензаки смеется, а красное вино в его стакане неспешно плещется. — Просто мне надоело это одиночество. Бьякуя знал. Он знал, что в этот раз Рюсей ищет не раба. И для аристократии, у них с Кензаки очень, ну очень странные, даже извращенные вкусы. — Я понимаю тебя, хорошо понимаю. — Бьякуя едва заметно закусывает нижнюю из губ. Рюсей это, правда, замечает. И он догадывается, о чем, нет, о ком сейчас думает его непроницаемый друг. О том, кто все-таки смог проникнуть в самое сердце принца. О том, кто сломал все барьеры. О том, кто, может, об этом еще не догадывается. Зараки Кенпачи — убийца с невыводимой ничем жаждой крови. Это как пятна от клубники или черники, ничто не поможет, если ты запачкал этим свои одеяния. Кенпачи ворвался в сердце Бьякуи, разорвав его на кусочки и соткав из них что-то новое, не похожее на предыдущее. Такие животные, как Зараки, ничего не знают о красоте, но Рюсею кажется, что этот ронин смог создать нечто достойное называться произведением искусства. Бьякуя сиял теперь. Он избавился от одиночества, как от назойливой букашки. Просто стряхнул ее с себя, вот и все. Рюсей не сдается, он тоже скоро сможет вот так. Раз, и нет никакого одиночества. Человек, в которого он влюбился, будет рядом с ним, даже если Кензаки понадобится для этого пожертвовать своей жизнью. Тогда, он просто заберет Ичиго с собой. И там они будут счастливы, в мире без неравенства и ограничений. В мире, где всегда спокойно. — Куросаки Ичиго, я здесь. Парень, прикованный кандалами к стене, пошевелился в знак того, что осознает чье-то присутствие. Его шесть чувств ослабли, но, кажется, никто из ныне живущих не рискнет навестить Ичиго в одиночной камере, за исключением одного неугомонного человека… — Я здесь. Совсем рядом с тобой. Рот рыжего парня приоткрыт. Сколько?.. Из него течет слюна. Энрю передергивает, он почти срывается и предлагает Кензаки-сама покинуть это место, в котором так отвратительно, в котором не должен находиться глава их клана, но сдерживается, ведь Кензаки знает Энрю даже лучше, чем Энрю знает самого себя. Он останавливает его поднятой вверх ладонью. — Оставь нас, Энрю. Оставь нас наедине. Никого и близко не подпускай. Нет времени на раздумья. Это приказ. Энрю кивает и покидает темное, местами сырое помещение. На мгновение, когда дверь открывалась, комната озарилась светом, но вскоре их двоих вновь окутала тьма, готовая свести с ума любого. Рюсей беспокоится о внутреннем состоянии своего возлюбленного. Странно, ведь Ичиго не испытывает на его счет ничего такого. Разве это можно назвать взаимностью? Разве Ичиго, в таком случае, все еще считается лекарством от его одиночества? Да. Полюбив Ичиго с первого взгляда, с первой секунды, Рюсею уже не вернуться назад. Его сердце было окутано точно такой же тьмой, что здесь, в этой камере. Но теперь, там Ичиго. По крайней мере, его имя, выгравированное на поверхности мышечного мешка. — Я здесь, Ичиго. Посмотри на меня. Губы заключенного едва шевелятся в попытках что-то сказать, но он быстро сдается. Рюсей приходит в это место, чтобы увидеть того, кто покорил его, но это больно — видеть, в каких жутких условиях содержится его любовь. Видеть, какие страдания испытывает дорогой для него человек. Оказывается, боль может быть не только физической. С тех пор, как в жизни Рюсея появился Ичиго, жить стало сложнее, по определенно приятнее. Дышать теперь не так легко, но каждый глоток свежего воздуха — счастье, а не данность. Рюсей дышит, чтобы однажды быть с Ичиго. Держать его руки в своих и знать, что любимый смотрит на тебя. Видеть его красивое лицо, а не избитые, покрытые синевой губы и глаза, скрытые за тюремными очками из непроницаемых стекол. Глупые люди, которые верят слухам — они гласят, что Куросаки Ичиго может убить одним взглядом. Это невозможно, в глубине души все это знают. Но Рюсей сомневается, что есть какая-то разница — здесь все равно темно, да так, что кажется, будто ты сильно зажмурил свои глаза. Не видеть полные боли глаза Ичиго, уставшие от жизни… наверное, Кензаки рад. Но каждый раз, когда Ичиго все же говорит с ним, Рюсея прошибает холодный пот. И что с того, что он не видит эти карие глаза? Он все равны слышит это еле внятное: — Убейте… меня… Кензаки дрожит, дрожит от страха. Ичиго пообещал, что не откусит себе язык, раз он так дорог Рюсею, но все еще просит убить его при любой возможности. Ичиго добрый, Ичиго до невозможности хороший. Кензаки дрожит от страха потерять его, так и не приобретая, но больше всего дрожат кончики пальцев, на которых с геометрической прогрессией скапливается желание. Желание встряхнуть этого рыжего идиота хорошенько и закричать: — Ты вообще в своем уме?! Или что-то в этом роде. Но он — знать. Нельзя. С детства Рюсею внушали, что минимум чувств — лучшее, что может дать людям принц. Если глава клана будет спокоен и внешне, и внутренне, люди пойдут за ним хоть на край света. И их ожидания не будут напрасными. С Куросаки, Рюсей понял, что лучше всего — быть самим собой. — Ичиго. Посмотри на меня. Мне достаточно, если ты просто попытаешься. Я знаю, что ты не увидишь меня через эти очки, но если ты просто подумаешь о том, что хочешь увидеть меня… Ведь ты никогда не видел меня, какие мои глаза — какие в них намерения. Ты не видел моей внешности, не видел, как я смотрю на тебя. Но я возвращаюсь сюда каждый день, Ичиго. Ичиго, Ичиго, Ичиго. Прими меня. — Я… Его голос, его внезапный голос посылает по Рюсею страшной силы импульсы. Это — желание, которое обычно приходит ночью. И которое обычно Кензаки может сдержать. Но не сейчас. — Я… всегда смотрел на Вас. Впившись в свое же предплечье ногтями до боли, Кензаки мечтал прийти в себя. Очнуться, успокоиться. Но бесполезно. Как Ичиго пленник этой тюрьмы, так Рюсей его пленник. — Вы не видели, но я смотрел. Я копил силы, чтобы сказать это Вам. Вы теплый, и в этом тепле я давно прочел, как я Вам дорог. Как я Вам необходим. Вы одиноки, а я… Рюсей страшно покраснел. Он готов заплакать прямо здесь и сейчас. Сдерживать себя все сложнее. Или он не сдерживает?.. Черт, этот мрак. Даже его шесть чувств здесь бессильны. Он не чувствует себя. Но он слышит голос Ичиго. Этого достаточно, чтобы ориентироваться в темноте. В тот момент, когда Ичиго продолжил, Рюсей понял, что по его щекам текут слезы. Дурацкие, непрошенные. Если его увидят в таком состоянии, это будет… — А я помог Вам избавиться от одиночества? Если да, то я счастлив. А теперь… пожалуйста, убейте меня. Если у меня нет возможности быть с Вами до конца Ваших дней, то я… — Мне лучше знать, что тебе дальше делать! Если я прикажу тебе жить, ты должен жить. Понял меня?! Это приказ. Живи, пока я не позволю тебе уйти в Иной Мир. Живи, пока есть силы. И даже когда их не будет — живи. Если ты ослушаешься моего приказа, я сам убью тебя. Да, я убью тебя. И себя, я убью себя после этого. И мы вместе поплывем по реке Сандзу туда! Вместе, ты внемлешь моим словам или нет? Кензаки никогда не видел усмешки на губах Куросаки. Кензаки всегда казалось, что для этого у него нет сил. И сейчас, он что… смеется над ним? Он… проявляет эмоции? Он… ему весело, или что? — Вы могли бы просто сказать, что любите меня. Рюсей задохнулся от такого заявления, а Ичиго вдруг хихикнул и… улыбнулся. И если Рай существует, то где-то здесь, в этой тьме. Там, где Ичиго улыбается из-за Рюсея. — Если ты услышишь от меня эти слова, то позволишь мне забрать тебя с собой? Всякий раз, когда Кензаки спрашивал Ичиго, можно ли забрать его с собой, заключенный не раздумывая отвечал твердое "нет". Но сегодня, он медлит с ответом. Сегодня, как-то иначе. Все-все. Рюсей никогда не хотел забирать его против воли. — Если бы Вы были плохим человеком, то давно забрали меня и без моего разрешения. Я… рад, что и после сотого отказа, Вы не сдались. Я рад, что Вы действительно любите меня. Я люблю Вас тоже, хотя, вероятно, не имею никакого права на это. Не имею права даже думать об этом. Слезы Рюсея застыли на щеках, но сколько раз этот парень еще заставит его плакать, как младенца? — Дурак. — Ичиго, найдя в голосе молодого господина слезы, тут же дернулся вперед. Но ничего не смог сделать из-за кандалов, сдерживающих его движения. Этот порыв… Ичиго хотел утешить его. И за один лишь этот порыв, Рюсей готов отдать свою жизнь. Ичиго и правда… любит его. Ичиго… спасет его от тьмы в сердце. Уже спас. — Если Вы так говорите. Нет, я действительно дурак. Я довел Вас до слез. — Дурак! Не в этом дело. Ты хоть понимаешь, как сильно я люблю тебя? И как яростно я желаю, чтобы ты любил меня в ответ? Дурак. Я и не надеялся на взаимность. Дурак, если кто-то увидит меня в таком виде… — Подойдите ближе, Кензаки-сама. Он почтенен, но Кензаки все равно чувствовал, как этот парень ведет его в этой тьме. Все равно чувствовал, какую власть Ичиго имеет над ним. Такую, которой никогда не располагал их клан. Это что-то другое. Сильное и безразмерное. Бесконечное. Любовь?.. Рюсей подходит совсем-совсем близко к Ичиго, его висок опаляет дыхание пленника. Рыжий парень не может обнять Кензаки, но может подарить свое тепло, которое сохранил несмотря на анти-условия. Здесь, в сырой холодной темноте, это невозможно. Но Куросаки превосходит все ожидания. Прижимаясь к груди Ичиго и разводя руки в стороны, чтобы переплести пальцы с пальцами рук Куросаки в кандалах, Рюсей понимает много ранее неведомых им вещей. Одна из них банальна, но в ней что-то есть: Настоящее тепло не то, которое согревает только тело. Настоящее тепло не купишь и не создашь по одиночке. Настоящее тепло — это то тепло, которое дарит тебе любящий человек.