Букет незабудок

      — Смотри! Как красиво! — Маленький мальчик радостно закружился и, упав на ворох золотистых колосьев, звонко рассмеялся.       — Не уходи далеко, — серьёзно ответил его старший брат. — Я не должен терять тебя из виду.       — Хорошо! — на бегу прокричал малыш, тряся букетом свежих незабудок. Старший ребёнок внимательно следил за светловолосым милым братом, то и дело поправляя очки на нос, стараясь сохранять хладнокровие. Но как это сделать, когда рядом бегает такое вот жизнерадостное маленькое солнышко?       — Братец, посмотри же! Правда, они чудесные, братец? — радостно спросил крошка, сжимая в руках золотые колосья.       — Да, они весьма хороши, — поправляя очки, важно ответил брат, рассматривая находку блондина.       — Слушай, братец... — Неожиданно малыш присел рядом со старшим братом и спросил, улыбаясь:       — А почему у нас никогда не было мамы и папы?       — Это трудно объяснить.., — задумался тот. — Ещё не пришло время.       — Время для чего? — оживлённо спросил крошка.       — Забудь, — резко ответил старший брат, опустив голову. — Иди, поиграй.       — Хорошо, братец! — весело отозвался белобрысый мальчуган и, подкинув собранные им колосья и цветы, закружился по полю, звонко и задорно смеясь.       ...Спустя несколько лет...       Он был всегда не таким как все. С детства он рос жизнерадостным, наивным и непринуждённым. Даже несмотря на то, что его старались ограничивать от общения, его единственным другом был я. Однако только теперь я понял, какую страшную ошибку я совершил. Мне было абсолютно наплевать на него, что он делает и с чем играет. Приглядывание за ним я принимал как должное.       И всё равно он считал меня своим лучшим и единственным другом. Маленький, костлявый, нескладный, он родился болезненным ребёнком. Мать умерла в больнице через несколько дней после родов. Отец-наркоман покончил жизнь самоубийством, сбросив всю заботу о брате на мои плечи. Позже выдали диагноз: опухоль головного мозга. Малыш часто мучался по ночам от сильных болей и не давал мне покоя. Я не успевал в школе, поскольку мне приходилось брать его с собой на занятия. Подкармливались мы в школьной столовой и у соседей. Так и жили.       Однако вскоре зимой у младшего брата обострились симптомы, и его пришлось госпитализировать. Все эти дни я дежурил у кровати малыша, приносил ему попить, играл с ним в "крестики-нолики" и в "виселицу" и читал познавательные статьи из газет и учебников, которые помогали ему развлечься и заснуть лучше любой сказки.       Через два месяца брат уже мог свободно бегать и играть, но доктора предупредили меня, что если малышу станет хуже, то его потребуется немедленно отвести в госпиталь. Я старался тщательно ограничивать брата от общения с другими детьми, максимально изолировать от общества, чтобы он оставался таким же наивным, как и прежде, не зная о наркомании, курении, пьянстве и разврате.       Но вот наступили те роковые восемь лет. Тот августовский день навсегда отложился в моей памяти и изменил мою жизнь. Мы отправились в поле. Я, как всегда, следил за играющим братом. Неожиданно он присел рядом со мной и спросил: "Братец, а почему у нас никогда не было мамы и папы?" Этот вопрос застал меня врасплох, ведь я всегда внушал ему, что у него есть только я и никто больше. Я лишь ответил, что ему ещё рано это знать.       Милый, добрый и наивный, он всегда выполнял все мои просьбы, несмотря на то, что был смертельно болен. Но тот вопрос заставил меня кое в чём усомниться: может, и у него есть какие-то секреты?       Я достал из верхнего ящика стола свои первые очки и с улыбкой посмотрел на них. Они напоминали мне о моём детстве, о тех годах, когда я был ещё ребёнком. Я заметил фотографию, стоящую на тумбочке, и начал её рассматривать. Маленький братец жизнерадостно улыбается, показывая знак "V". Какой же он тут смешной, этот брат...       ...Я стою около надгробного камня и смотрю в пустоту. На могиле неровно выведены какие-то буквы и цифры, которые невозможно разглядеть, настолько на них отразилось время. Я кладу букет незабудок, несколько колосьев и детские очки на могильную плиту и отхожу в сторону. "Извини, братец".