***
Темнота в комнате ломается под натиском рассвета. Они едва ли держат глаза открытыми, но бодрствуют, не желая отпускать ночь. Альбус удобно устроил голову на груди Геллерта и может слышать, как бьются их сердца. Рука блондина зарылась в его волосы, рыжие пряди запутались в ленивых бледных пальцах. — Уже рассвет, — говорит Альбус. Весьма бессмысленно. — Я не хочу уходить. Он видит лицо Геллерта и не слышит его голос. Но знает, что его губы шевелятся под звуки пробуждения мира. Свет заполняет комнату неожиданно, ослепляя. Открывается дверь, везде тихо, но это не удивительно. — Мой дорогой, завтрак готов, — говорит мать, раздвигая шторы и созерцая окружающий мир. Он смотрит в её сторону: её фигура заслоняет часть жёлтого неба, ни облачка на горизонте. Она поворачивается к нему со странной улыбкой на невыразительном лице: «Ты должен уходить». Геллерт не лежит под ним. Его нет уже какое-то время, Альбус просто замечает это. Он кивает своей матери, потому что она права. Она всегда права. «Можно мне чашку?..» — думает он вслух, не заканчивая фразу. И тут же его руки обнимают тёплый фарфор синего цвета, пальцы проводят по тонкой рукоятке. Свежий травяной запах наполняет его тоской. Но чего-то не хватает. Он ставит чашку на стол. Голое тело завёрнуто в одеяло, Альбус сидит в кабинете Министра. И всё же чего-то не хватает, не так ли? «Конечно!» — его рука тянется к ложке. Один, два, три сахара, перемешать несколько раз. Да, готово. — Я понимаю, мистер Дамблдор, правда, — торжественно говорит министр. Альбус смутно слушает, его ум и зрение сосредоточены на чашке. — Но я оценил ситуацию, и здесь что-то неладно, это не даёт мне покоя, — министр продолжает, но его голос всё дальше и дальше от ума Альбуса. — Я всё знаю, — теперь он слышит ясно, как день, и должен поднять взгляд. Во внезапной темноте на него светящимися глазами пялится министр. Пора. Одеяло осталось позади, он проходит сквозь ночь. Он, должно быть, замёрз, или так думает. Сейчас полночь, и Альбус стоит совершенно голым посреди Запретного леса: он должен чувствовать холод. Но нет на это времени, он должен бежать, потому что что-то гонится за ним. Он слышит, как ломаются сухие листья под ногами, повторяя звуки его шагов. Слишком темно, чтобы быть осторожным, так что Альбус пускается в бег, не оглядываясь и не смотря под ноги. Зацепляется ногой за какую-то корягу, его сломанный нос уже ждёт удара об влажную землю, но внезапно врезается в тёплую поверхность. Он больше не голый. Это хорошо. На нём чёрный халат, который, по-видимому, предназначен для кого-то другого. Он в Кабаньей Голове. Несмотря на то, что пол, на котором он лежит, слишком чистый. Альбус точно знает, что это Кабанья Голова. Колени не чувствуют боли после падения. Брат наблюдает за ним, стоя рядом, глаза пронизаны издёвкой и обидой (глаза матери, глаза сестры). — Я всё знаю, — говорит Аберфорт, указывая на стену позади Альбуса. Однако когда Альбус поворачивается, никакой стены нет. Это Годрикова Впадина, его юношеский дом. И он видит себя, своего брата, сестру и своего... Геллерт здесь, но это, кажется, ничего вообще не значит. Потому что здесь кое-что происходит, и Альбус знает, чем это закончится. Заклинания, проклятия, яркий свет, это не продлится долго… Юный он выходит из себя, и в ужасе старший Альбус наблюдает, как яростный рыжеволосый юноша выпускает из палочки самый страшный свет прямо в сердце сестры, и её безжизненное тело падает на пол. «Хватит, пожалуйста, прекратите», — бормочет старший Альбус между рыданиями, а сцена повторяется, каждый раз реальнее и гораздо более ярче. Он зовёт на помощь, но знает, что совершенно ничего не может сделать. И никто не может. Он продолжает смотреть на падающее тело Арианны. Хватит. Опять один, теперь в своей спальне, странно. Там, за пределами окон, никто не знает о его невзгодах. А здесь у него слёзы на глазах и холодный пот. Мягкость кровати и подушек совсем не клеятся с его противоречивыми чувствами. Сон? Нет. «Ночной кошмар», — говорит он себе. Всё кончено, но он всё ещё беспомощно рыдает, часто дышит, вздрагивает всем телом, тяжесть не желает отпускать сердце. — Тише, любовь моя, всё хорошо, — Геллерт снова здесь. Не так, как раньше. Сейчас он здесь. Сейчас он ближе, сидит рядом с Альбусом, трогает лоб, как мать ребёнка, чтобы проверить температуру. «Кошмар не заканчивается», — думает он, но уже просто не может справиться. Альбус сидит смирно, пока этот Геллерт… Нет, пока этот человек, который выглядит, как Геллерт, но незнакомый ему, ласкает его, мягко целует его губы, вытирает слёзы и заполняет теплом всё его существо. Альбус не может сопротивляться, в его теле не осталось воли, но это уже не волнует. Сон, кошмар, — это нереально, так что он отдаётся ситуации в руки. Он позволяет Гриндевальду обнять себя, прижаться к голому телу, заполнить его полностью. Альбус смотрит Геллерту в глаза — хотелось бы утонуть в них, чтобы быть вместе, чтобы смыть все сожаления. Но вместо этого он продолжает дышать, — живой, слишком живой, пока Гриндевальд движется в темноте, яростно, нежно, удерживая Альбуса на краю. Пока он не упадёт в объятия возлюбленного, так непохожие на любые другие, его сознание не угаснет.***
Альбус просыпается на рассвете, слёзы всё ещё стоят в глазах, тело залито солёными следами ночи. Болезнь берёт верх. Он просто хочет умереть.