Opposites.

Если Кюхен и Сонмин и были созданы друг для друга, то лишь для того, чтобы показывать окружающим пример самых странных отношений самых неподходящих друг другу людей. - Кюхен... Сонмин ненавидел, когда его не слышали, не видели, попросту не замечали или забывали о нем. Даже на секунду. - Кюхен, не смешно. Сонмин терпеть не мог, когда говорили о ком-то другом, восхищались кем-то другим. Сонмин ненавидел всех тех других, чьи имена хоть раз стояли в одном контексте с Кюхеном. - Кюхен, не выводи. Сонмин ненавидел, когда дышали не им, признавались в любви не ему, когда на его зов не бежали в ту же секунду. - Кюхен, я ухожу. Сонмин любил уходить лишь для того, чтобы постоянно оглядываться назад и высматривать, не бежит ли кто следом. - Кюхен, ты придурок. Сонмин был огромнейшим в мире эгоистом и ненавидел, когда ему говорили это в лицо. Кюхен любил в нем даже это. Кюхен знал обо всех желаниях старшего, знал, чего от него ждут, но не делал этого. Не получалось. Просто не получалось любить так, как хотел Сонмин, неизвестно зачем загнавший их с Кюхеном в придуманные им самим рамки. Сонмин хотел, чтобы его кутали в ласку, приторную нежность и псевдо-привязанность, словно в пуховое одеяло в мороз — Кюхен повязывал на его шее шарф, когда было холодно. Сонмин хотел, чтобы его ревновали, закатывали шумные сцены с не менее шумными примирениями — Кюхен втихаря грыз ногти, мечтая огородить его ото всех. Сонмин хотел, чтобы с ним говорили постоянно, безудержно, с интересом — Кюхен предпочитал смотреть в глаза и видеть в них то, что грело душу. Кюхен был единственным, кто вообще мог прочесть в глазах Сонмина хоть что-то, кроме эгоизма и любви к себе. Любовь Сонмина была неправильной: такой, которой Кюхен за свою жизнь еще никогда не встречал и, видит Бог, встречать желанием не горел. Окружающие думали, что такие больные чувства неискренни. Кюхен видел чуть больше, чем все остальные. Сонмин ненавидел, когда ему говорили «Делай, как хочешь», отмахиваясь от него, как ему казалось, словно от назойливой мухи. Сонмин никогда не был настолько самостоятельным и уверенным в себе, чтобы поступать лишь так, как хочет он. Сонмину нужно было зависеть от решения Кюхена, от его желаний, мыслей и идей. Сонмин хотел, чтобы ему приказывали, кричали, ревновали. Сонмину было недостаточно тихой любви с не видными другим нежными поцелуями и разговорами по душам. Кюхен любил именно так: никогда не запирая в их воздушном замке дверь, чтобы Сонмин чувствовал дуновение свободы. Сонмин запирал ее, стоило Кюхену лишь бросить взгляд в ее сторону. Сонмин думал, что за всю жизнь его никто и никогда не любил, когда как он любил всех, кому говорил об этом. Сонмин считал себя самым несчастным на планете и старался просто не обращать внимание, когда это высмеивали. Сонмин цеплялся за каждый шанс быть любимым и нужным. Сонмин в поисках любви был похож на человека, что заказывал у разных киллеров убийства, спланировав каждое до секунды. Иной раз все шло совершенно не по плану, иногда все портила лишь одна маленькая, незначительная деталь. Сонмину не нравилось ни одно - он заказывал новые, находясь в поиске того самого, нужного ему, усмирившего желание добиться нужного результата. Но одна вещь оставалась неизменной: люди умирали и совсем не важно, по плану Сонмина или же по стечению обстоятельств. В их истории была такая же постоянная деталь. Сонмин любил Кюхена, каждую секунду проводя в страхе, что однажды любить его будет нельзя. Кюхен любил Сонмина за каждую эгоистичную часть его эгоистичной натуры, не обращая внимания на все остальное. - Могу я задать один вопрос, Кюхен? Это всегда звучало, как «Могу я покопаться в тебе?». Кюхен был не против. - Кюхен, почему ты совсем со мной не разговариваешь? Кюхен любил собственнические замашки и ребячество Сонмина. Кюхен любил его настолько, что хотел разучиться моргать, чтобы смотреть на него постоянно. - Кюхен, я тебе безразличен? Сонмин любил раздувать истерики на пустом месте, чтобы лишний раз услышать слова любви. Кюхен произносил их мысленно каждую секунду. - Кюхен, ты смотришь мне в глаза, но совершенно меня не видишь. Кюхен то ловил каждое слово Сонмина, а то и не слушал вовсе, как сейчас, а затыкал самым избитым в мире способом, но не настойчиво, так как хотелось старшему, а едва касаясь губами розовых губ и пальцами - блестящих на солнце каштановых волос. Потому что только его глупый Сонмин мог нести такую чепуху, когда, черт возьми, глаза Кюхена не видели никого, кроме этого огромнейшего в мире эгоиста, чей мир втихаря от всех сузился до парня, не подходящего ему по всем параметрам.