Одуванчик.

      Он сидел, вальяжно развалившись на стуле и положив ноги на стол. Руки скрестил на груди. Во взгляде читается хитрость, наглость, злоба и, где-то в глубине, непонимание. Зачем она опять пришла к нему?       Палладиум сидела на ближней к столу парте. Весь вид её напоминал провинившуюся школьницу, которая сейчас словно оправдывается перед злым преподавателем. В глазах эльфа светится растерянность, грусть, отчаянье, но самое главное — любовь.       Лже-Авалон напоминал себе огромного паука, смотрящего сейчас на жертву, которая, впрочем, не боится встречаться с ним взглядом. И ей, этой жертве, уже всё понятно: и то, что её съедят, и то, что будет мучительно больно... Или у пауков не так? Паладин обращает внимание на руки эльфа. В них он замечает цветок. Проследив взгляд лже-Авалона, Палладиум протянула ему растение. Им был одуванчик.       — Зачем мне этот мусор? — голос холодный и циничный.       С ней можно, ведь она уже всё знает. Девушка знает, что он — ненастоящий Авалон, слуга Даркара, злая половина её настоящего коллеги. Эльф безнадёжно опускает руку на парту. Но, несмотря на сказанные слова, паладин берёт цветок и кладёт ближе к себе. Чтобы не вздумала выкинуть. Впрочем, она и не стала бы — поставила бы цветок в воду. Слишком мягкая, милая и наивная. Такая чистая, светлая, невинная... Он мог рассказать о ней всё. Одним из заданий Лорда было узнать побольше о ней, чтобы с её помощью спровоцировать пикси на возвращение в Деревню. И он это делал. И сейчас, после выполненной миссии, тоже делает. Но уже неосознанно.       Она казалась ему немного странной. Не может же быть живое существо (прожившее, правда, не тысячу лет, как можно было предположить, а всего двадцать восемь) быть таким чистым и светлым. Ведь всю эту миссию он основывал на её доброте и желании помочь, а не на пороках, как обычно. А когда после его «спасения» она улыбнулась, слегка покраснев, он даже растерялся. После этого лже-Авалон стал чаще встречать Палладиум. Словно та начала за ним следить. Эта мысль долго его не оставляла в покое, и клон начал думать только об эльфе, даже забывая про главную цель — Блум. Феи начали уже пускать по школе слух, что это любовь. Паладин же считал это безумным наваждением.       Лже-Авалон точно знает, что она немного рассеянная, что, впрочем, его не нервировало, как бывало с ученицами. Но на них нельзя срываться — расшифруют и, возможно, убьют вместе с директрисой. А на неё можно. Эльф сразу его приняла.       Когда, через неделю после той самой миссии, Палладиум хотела зайти к нему (как потом оказалось, по поручению Фарагонды, которое заключалось в том, чтобы поговорить с Авалоном о Блум), девушка увидела их с Фениксом разговор. Тогда-то он и решил ей признаться, а если поднимет шум, то убить. Когда он предстал перед ней в своём Тёмном обличие, она даже ничего не сказала, лишь грустно улыбнулась. Такая реакция вызвала у него непонимание, которое он ей и выразил. В своей манере, с раздражением на лице и холодом в голосе, он лишь сказал негромко: «Идиотка». Эльф не обиделась, лишь встречать её лже-Авалон стал реже. И от этого сделалось как-то не по себе. Теперь паладин сам начал её преследовать. Она однажды даже спросила: «Неужели Лорд решил убить какого-то профессора?». Голос дрожал — чувствовалось, что девушке страшно и грустно, но она всё же подошла к нему. Он покачал головой и ушёл. Прошло два дня — и вот она здесь.       Девушка терпеливо ждёт, когда лже-Авалон всё же заговорит с ней. А клон не знает, что и сказать. Ведь, что бы он ни произнёс, выйдет грубо и жестоко, а он этого не хотел. Внезапно на груди вспыхивает амулет в виде красного ромба. Это Даркар зовёт его. Но паладину так трудно уйти от неё сейчас. К сожалению, он лишь раб, у него нет воли. И лже-Авалон встаёт и идёт к выходу. Палладиум тоже встаёт и с видом, будто она виновата во всём этом, пытается опередить его, лёгким бегом преодолевая расстояние между партой и дверью. Правда, выйти ей не удаётся. Он, схватив её за руку, резко притягивает к себе, отчего эльф чуть не падает. Не может он её отпустить. Ведь опять убежит, будет избегать, будет бояться его... И даже если захочет всё же вернуться, то будет поздно. До исполнения плана Феникса не больше трёх дней. Паладин понимал, что это, возможно, их последняя встреча. Что будет дальше, даже Дракону неизвестно.       — Что ты чувствуешь, эльф? — спросил он жёстко, глядя ей в глаза.       Он не хотел, чтобы это так прозвучало, но так уж он устроен. Либо льстивая ложь, либо излишняя грубость. Это и есть манера общения Тёмной стороны Авалона.       А она опять покраснела, заставляя его снова растеряться. Как в тот раз. Затем улыбнулась своей милой улыбкой и, набрав побольше воздуха и зажмурив глаза, буквально выпалила на одном дыхании: «Я люблю тебя». В этот момент лже-Авалон даже дышать перестал. Через полминуты он пришёл в себя, облизал отчего-то сухие губы, медленно выдохнул и задал самый глупый в своей жизни вопрос:       — Меня?       Впервые в его голосе не было ни насмешки, ни издевательства. Лишь искреннее удивление. Палладиум, всё так же не открывая глаз, кивнула. Ей казалось, что он непременно за это что-то с ней сделает. И, скорее всего, убьёт. А она боялась смерти, хоть никогда этого не показывала. Ни когда на второй год её работы напали Трикс с Армией Тьмы, ни при нападении монстра в Красном Фонтане, ни когда Сторми напала на концерте Музы... Она боялась, но пыталась быть сильной. А паладин, отойдя от шока, начал говорить своим обычным циничным голосом:       — Полюбить кого-то из тёмных, да ещё и раба Даркара? — слово "раб" он выделил как-то особо. — Кого-то, кто является лишь частью целого, причём, не лучшей? Кого-то, у кого даже имени нет, он просто клон Авалона, или тень? Да ты рехнулась, эльф! Совсем с ума сошла! Безумная! Я тоже тебя люблю!..       Услышав последнюю фразу, она широко раскрыла глаза и посмотрела на него. А он мысленно клянёт себя за то, что это всё было так неправильно сказано.       Амулет стал невыносимо горячим, но не прожигал рубашку, лишь кожу лже-Авалона. Но ему было не до него. Палладиум, видимо, заметила это и немного отошла назад, словно давая возможность клону ответить на зов. Нехотя он позволил Даркару связаться с собой. Лорд говорил о том, что для завершения плана ему нужна Блум. Он хотел, чтобы «тень» достала ему Огонь Дракона. Говорил ещё, чтобы не задерживался так в следующий раз. Вроде, и всё. Или паладин так невнимательно слушал.       Связь прервалась и клон посмотрел на девушку. Та подошла на пару шагов ближе. Его не волновало, что она всё слышала. Она его всё равно не выдаст. Он взял со стола одуванчик, покрутил его и, посмотрев на неё, сказал тихим холодным голосом:       — Он напоминает мне твои глаза, такой же ужасный цвет...       Эльф счастливо улыбнулась и подошла к нему. Она обняла его за шею. Лже-Авалон внезапно спросил:       — Ты умрёшь за меня?       — А ты будешь, ради меня, жить?       И за эти слова, за эти глаза и за эти одуванчики он выживет где угодно.