Королева

Она была первой среди женщин, что играют мужскими судьбами так, как будто бы те всего лишь цветные бусины в ожерелье. Брак с ней приносил корону, а ее благосклонность к изгнаннику заставляла сжать зубы ее могущественного супруга. Она только смеялась, глядя как любовник и муж искренне ненавидят друг друга и ловят каждый ее взгляд и каждое оброненное слово. Как тает их воинская гордость от ее победоносной улыбки. Она властвовала над одной пятой частью мира. А как же Лохланн? Альба? Земли Скатах? Гойделы уходили в них – и возвращались, потому что за границами земли, которую сыновья Миля назвали именем Эриу, дочери Дагды, не было ничего. Мрак, чужеродные обычаи и колдовство, от которого дома защищали переплетения обережных символов на щитах и рубахах. А она... она не была королевой над всем островом, но была дочерью короля Тары. Она забрала у своей сестры Клотры запад, как принадлежащий ей и только ей, и поставила свой королевский чертог на вершине Круахана. К ней на поклон ходили дочери Богини, приоткрыв свои тайные палаты под ее крепостью и принеся дары для ее людей. Платья их были краснее крови, а лица прекраснее всех, что встречаются среди смертных – но ни одна из дарительниц не могла сравниться с ней самой, Медб Коннахтской. Только перед одним существом в пределах всего мира она склоняла голову – перед той, которую именовали Великой Королевой, если вообще решались произнести ее имя. А она, Морриган, отдала свою благосклонность юнцу из уладов, будь тот хоть трижды племянником короля и “величайшим из героев Эмайн Махи”! Медб верила, что когда-нибудь она поднимет на копье сердце Пса Кулана, из месива его мозга и извести слепит мяч, а то, что останется от головы, кинет у ворот Круахан Ай бродягам и псам. В той битве по ее клинку потечет кровь уладов, а Морриган будет смеяться одним с ней смехом, а затем последует за ней в Коннахт. Там они войдут в натопленную купальню, и Медб своими руками смоет смертную кровь с белоснежной кожи повелительницы битв. Она расчешет волосы, в которых мягкий лен мешается с жесткими перьями, и вдохнет их ни с чем не сравнимый запах – из тумана над западными холмами, крови и кострового дыма. Только безумец назвал бы его отвратительным, а воин и гойдел насладился бы! И Морриган лишь улыбнется, позволяя дочери Эохайда из Тары и королеве Коннахта быть при ней простой служанкой. Впрочем, не в ее характере принимать ласку и не дарить ничего в ответ – у Великой Королевы горячее сердце. Страсть женщины и мужчины – всегда схватка, и Медб всегда выходила в ней победителем, даже когда таковым считал себя нынешний гость ее ложа. Страсть двух женщин – холодный огонь, в ней нет превосходства и подчинения, особенно когда обе они первые и нет им равных нигде в мире. Но Медб вновь и вновь только сжимала пальцы на древке копья, когда слышала о том, как Пес Кулана сражался с ее воинами и победил. И как он отказался от покровительства Морриган.