_______________
Все несколько дней Пейн не мог найти себе места. Он часто нервничал попусту, постоянно накручивал себя, избегал недоуменного Зейна. Все ему казалось каким-то заговоренным против него. Он испугался, что в скором времени сойдет с ума, если с кем-нибудь не поделится своими эмоциями. Лиам по натуре был слишком восторженным и всегда все близко принимал к сердцу. Поэтому все душевные терзания он старался «переболеть» в одиночестве. Но в последнее время у него это не совсем получалось. Ему казалось, что нужно надежное и крепкое плечо опытного человека, который смог бы его утешить и заставить поверить в лучшее. Поэтому к Зейну он и решил отправиться в первую очередь. Но, на самом деле, Лиам не решился бы обратиться к кому-нибудь другому с таким интимным вопросом, как ему казалось. А Зейн, Зейн был ближе всех. Наверное. Он и сам не мог понять, что же в нем такого близкого, что ему хочется тянуться в его сторону, слушать его советы и просто дышать тем же воздухом, что и Малик, наивно полагая, что атмосфера заряжается его мыслями. Лиам и сам понимал, что его отношение к брату слишком странное, непонятное и неподдающееся объяснению. Ему просто хотелось иногда согреться у него под боком, обнять и слушать ровное дыхание. Но он одергивал себя, мысленно ругая за такие непристойные и грязные, на его взгляд, мысли. Сегодняшний день не отличался ничем, кроме как знаменательной датой. По крайней мере, так казалось Лиаму. Его ладошки периодически потели и доставляли немало дискомфорта, но он продолжал воинственно ждать двух часов дня, чтобы, наконец, отправиться на занятия, которые собирался проводить его старший брат. Волнение и не хотело отступать, упершись рогами. Пейну иногда казалось, что Зейн все знает, что читает его мысли и смеется над ним. Думает, что он догадался насчет того вопроса и теперь с маниакальным злорадством дожидается их встречи. Да, у Лиама начиналась паранойя, а это все переходный и один из самых сложных периодов жизни, который следует пройти желательно без особых происшествий. Но любопытство съедало. Он снова топтался у двери в комнату, меряя шагами узкий коридор. Теперь-то ему никуда не деться, иначе он посчитает себя последним трусом и слабаком. — В Интернете достаточно информации! Чего я здесь делаю? – спрашивая у самого себя, Лиам не заметил, как за ним пристально наблюдает пара сощуренных глаз. — Не думаю, что ты сможешь выучить французский, опираясь лишь на сайты. Тебе нужен фундамент. А он, – Зейн показал пальцем на лоб, – здесь. — Вниз головой, что ли? – от внезапного появления брата Лиам даже не успел заикнуться, как слова вылетели из груди. – Как фундамент может начинаться с головы? — Какой же ты ребенок, – по-доброму улыбнулся Малик и отступил. – В моей голове. Для начала ты получишь знания, которые уже имеются у меня. Интернет не может научить, он лишь помогает тебе не забыть то, что ты уже знаешь. А ты пока ничего не знаешь, поэтому пришел ко мне. Ну же, проходи. И Лиам пошел, даже не заметив, что с необычайной легкостью повторно ступает на тот самый ковер с мягким и высоким ворсом, что приятно щекочет меж пальцев. Почему-то непринужденные слова Зейна заставили его расслабиться и забыть, что же он на самом деле хотел поискать в Интернете. Ведь точно не занятия по французскому языку. Пейн вновь огляделся и, заметив синий диван, стоящий в самом углу комнаты, направился к нему. Обивка оказалась достаточно мягкой, отчего Лиам, сам того не заметя, начал ерзать на диване и чуть подпрыгивать. — Вижу, ты неплохо устроился, малыш, – раздалось откуда-то сверху. Пейн поднял взгляд, а потом виновато опустил, чем рассмешил Зейна. Щеки Лиама мгновенно покрылись неравномерными пятнами, которые продолжили свой путь уже за шиворотом льняной рубашки. Малик примирительно потрепал брата по отросшим волосам, вызвав с его стороны смущение и недовольное бурчание. — Больше не буду тебя прерывать, а то я себя чувствую разрушителем детских мечт. – Он широко улыбнулся и сел рядом, соприкасаясь с бедром брата, который завис, глядя на его полные губы. – Думаю, можем начать, – уже без улыбки продолжил тот, открывая учебник на первой странице. Лиам покраснел еще больше, чувствуя приятное тепло в области бедра. Он хотел было прикрыть лицо руками, но понял, как бы выглядел его жест со стороны, поэтому воздержался. Жар распространился по всему телу, доставляя немалый дискомфорт. И он голову готов дать на отсечение, но этот диван стал, будто во много раз теснее. Слова брата долетали до его сознания через невидимую пелену обрывками. — Эй, ты меня вообще слушаешь? – с легким недовольством поинтересовался Зейн, не больно пихая в плечо брата. Лиам чуть было не завалился на бок от неожиданного толчка. – Очнись, малыш. — Прости, просто я... – Пейн сглотнул. – Задумался. Продолжим. — Или начнем? – иронично спросил Малик, широко улыбаясь. – Что с тобой? Что-то беспокоит? – уже настороженно спросил Зейн, глядя на младшего брата. — Возможно, – еле слышно пролепетал в ответ Лиам, поднимая взгляд на старшего. – Все. Все в порядке. Это личное. — Раз личное, то постарайся забыть о существовании проблемы и сконцентрируйся на первом задании. Ли качнул головой и углубился в чтение текста. Он старался сразу же ухватиться за нить объяснений брата, чтобы после не возникало глупых вопросов. Почему-то не хотелось, чтобы Зейн считал его неспособным учеником, думающим лишь о своих «личных» проблемах. Знал бы его брат, что он является частью этих проблем. Впрочем, думал Лиам, пока рано говорить о чем-либо подобном._______________
— «Future Simple» закрепи сам. Постарайся запомнить основы, чтобы на следующем занятии все было честно и без подглядываний! – притворно пригрозив указательным пальцем, проговорил Зейн, а потом потрепал Лиама по мягким волосам и светло улыбнулся. Занятие подходило к логическому завершению. Пейн неосознанно подался выше, ближе к руке, и закрыл глаза в удовольствии. Уже после Лиам осознал все свое катастрофическое положение. Он моментально отпрянул от Малика и вжался в угол дивана, притягивая учебник к груди. Его затравленный взгляд и покрасневшее в смущении лицо насторожило Зейна, и он прикоснулся ладонью разгоряченного лба брата. — Думаю, что на сегодня с тебя хватит, малыш. Не будем перетруждаться, правда? – снова погладив того по волосам, сказал Малик и встал с насиженного места. Пейн робко покачал головой и пулей выскочил из комнаты под облегченный выдох старшего брата, который, как только захлопнулась дверь, перехватил дыхание. — Мой мальчик действительно изменился... – было проговорено в пустоту. А Лиам, только оказавшись в ванной комнате, помчался к умывальнику, дабы остудить пылающее лицо. Его всего трясло. Реакция тела была недвусмысленной. Просто он никак бы больше не объяснил свое возбуждение, вызванное лишь одним касанием! Обессиленно стукнув кулаком по стене, он сполз на холодный пол и заплакал. Нервы-таки сдали._______________
Второе занятие было запланировано на следующей неделе. За это время Лиам был обязан выучить половину неправильных глаголов из предоставленного Зейном списка. Но в голове ничего не хотело откладываться. Его мысли были заняты другими, более серьезными и, как выразился он на прошлом занятии, личными проблемами. Ведь только он открывал учебник, перед глазами проносился тот самый день в мельчайших и компрометирующих подробностях. Хотелось провалиться под землю в такие моменты. А еще больше хотелось снова встретиться с братом наедине, чтобы слышать его голос, вдыхать приятный запах его парфюма и просто пялиться на эти, немного полноватые розовые губы. Они иногда приобретали малиновый оттенок, отчего Лиаму казалось, будто Зейн их периодически кусает. Иногда он облизывал их языком, смачивая сухую кожу. От разыгравшегося воображения, Пейн еле слышно застонал и уткнулся лицом в подушку. «Нужно просто меньше думать. Меньше думать» – как мантру повторял он и понемногу приходил в себя._______________
Если бы Лиама спросили, какие моменты запомнились ему за всю жизнь особенно, то он бы ответил, что месяц, который провел вместе с Зейном. Пейн полюбил французский так же наивно, как и брата. Так же неожиданно и спонтанно. Зейн был таким же красивым и изящным, как французский язык с его произношением. Малик умел вдохновлять Лиама. Он случайно наткнулся на эту рекламу, которая его подтолкнула на ответственный шаг. Тот день Лиам посвятил Интернету; переходил от одной ссылки к другой, читая статьи на французском, чтобы закрепить полученные знания. Он находился в странном состоянии легкой эйфории, которая медленно поглощала его, и поэтому Пейн не сразу заметил видную иконку с названием «французский поцелуй» в остальной куче различных реклам по бокам открытой странички. Лиам несколько секунд водил взглядом по яркой картинке, которая двигалась. Его глаза заметно расширились, а рот медленно открывался и закрывался, как у выброшенной на сухой берег рыбы. В его голове вихрем неслись самые несуразные мысли, непонятные ему самому. А так хотелось схватиться за одну из них, чтобы понять, наконец, что от него хочет разум. Но разум спал, а им правило сердце, которое неумолимо билось о стенки груди, грозясь выпрыгнуть наружу. А Лиам и не пытался бороться. Ему нравились новые мысли, посетившие его голову. Осталось только подождать немного. И эта пара губ, встретившаяся в плавном танце, засела у него в голове..._______________
— Малыш, да это ведь прогресс! Видишь, когда есть рвение к чему-либо, то все получается намного легче. – Зейн ходил по комнате и держал в руке только что проверенный тест Лиама, и был крайне доволен результатом. Ему хотелось расцеловать такого одаренного ученика. — Да, Зейн, знаешь, это круто. Я узнал много нового и интересного, – широко улыбнулся Лиам и двинулся к брату. Он уже знал, как подойти к нужному вопросу, который порывался задать еще давно. – Например, предпочтения французов в еде. И то, какие они на самом деле обжоры! А еще, – опустив взгляд и понизив тон, сказал Пейн, – а еще, у них большие носы! Зейн засмеялся, умиленно смотря на младшего брата, который сейчас выглядел крайне нелепо с покрасневшими щеками. Ему хотелось потискать их в руках, что он и сделал, сам того не замечая. Его пальцы коснулись разгоряченной кожи на скулах, и Малик почувствовал, какая она мягкая, как у ребенка, без намека на растительность. Он плавно помассировал ее большим пальцем, чем заставил брата еще сильней покраснеть. Лиам замер на мгновение, а потом понял, что сейчас подходящий момент, чтобы начать действовать. — А еще, Зейн, у французов самые знаменитые поцелуи, – прошептал младший и неумело клюнул губами Малика куда-то в подбородок, потому что выше не дотянулся. Его руки сомкнулись у брата на талии, будто Лиам боялся, что Зейн тут же сбежит от него, и уткнулся носом в грудь. И правильно сделал: Малик на пятой секунде молчания начал мягко отталкивать от себя младшего и тяжело дышать. Он не до конца верил в происходящее и наивно хотел избавиться от этого миража. — Нет-нет, Зейн, прошу, не нужно. Не отталкивай. Только не прогоняй! – истерично зашептал Лиам, когда брат почти выпутался из его объятий. – Прошу! — Ты... Ты понимаешь, о чем ты просишь? – схватившись за голову, проговорил Зейн, пытаясь игнорировать горячие руки, сомкнутые в замок на его талии. Он боялся сорваться. – Не издевайся, мелкий. Иначе... — Я и не пытался сделать тебе больно! – разомкнув руки, просипел Лиам и отошел в сторону. Глаза предательски наполнились ядовито-горячими слезами, а все лицо и шея покрылась красными пятнами. Малик стоял и старался не смотреть на брата. В сердце что-то защемило, и он начал вспоминать, как сам страдал, когда видел его. Как бесился на самого себя, на свои неправильные и грязные чувства. Он ненавидел себя за то, что его мысли посмели посягнуть на этого невинного ангела, превратить его в голове в какого-то непорочного грешника, извивающегося под ним. — Я не хочу портить тебя, малыш, – наконец нашел в себе силы произнести хоть что-то Зейн. Он опустился на колени перед братом и, обняв его за талию, уткнулся носом куда-то в пупок. – Не хочу портить, – снова повторил он и сильнее притянул к себе почему-то дрожащее тело. – Давай мы просто поговорим. Ты все поймешь. — Сейчас не время говорить, Зейн. И ты это понимаешь. Просто один поцелуй, - поглаживая брата по жестким волосам, возразил Пейн, шмыгая носом. Малик не знал, что ответить. Сколько раз он себе представлял их первый поцелуй, воображал различные ситуации, но не ожидал, что реальный шанс выпадет именно сейчас, так быстро. Он каждый раз наивно сбегал в другую страну, чтобы поставить, наконец, крест на своих чувствах. И каждый раз, возвращаясь, понимал, что даже если он отправится на другую планету, ничего не выйдет. — Но, что с нами будет? – ровным голосом спросил Зейн, поднимая взгляд на брата. – Это же ужасно, малыш! Что скажут родители? – заметив, как в глазах брата что-то блеснуло, он решил исправиться. – Мои родители... — Да даже, если бы мои были живы, плевать мне! — Лиам, уходи. Прошу, выйди, – вставая с пола, ровно и неожиданно холодно произнес Зейн. Он отошел на несколько шагов назад. Не заметив никакой реакции, рявкнул: - Немедленно! Пейн опасливо попятился в сторону и, пару раз ошарашено моргнув и раскрыв рот, выбежал из комнаты, хлопнув дверью так, что побелка местами осыпалась. Малик, переведя дыхание, посмотрел в потолок и упер руки в бока. Он понимал, что на данный момент это лучшее, что мог сделать. Просто Зейн не подозревал, как будет просить прощения у младшего брата. И неизвестность убивала._______________
Лиам лежал в кровати и бросал теннисный мячик в противоположную стенку. Его взгляд, казалось, был полностью лишен заинтересованности и какого-либо смысла. Он два дня сидел в комнате безвылазно, отлучаясь только в туалет и душ. Триша, мама Зейна, заходила, чтобы просто подать еду и попытаться поговорить с ним. Но все ее попытки не венчались успехом. Слова Зейна не хотели выветриваться из головы, как бы мальчишка этого не хотел. Он просто устал об этом думать. Но, чтобы не зацикливаться на одном, нужно заняться чем-нибудь иным. И у Лиама на примете не было ни единой мысли или предположения. Он злился на брата, на его бессердечие и жестокость по отношению к нему, и на то, что тот просто существует в его жизни. — Знаешь, как твой учитель французского, я просто обязан научить тебя всему тому, в чем ты заинтересуешься! – неожиданно в комнату ворвался Зейн с учебником в руках. Он даже надел нелепые круглые очки. – Нужно завоевывать внимание учеников и исполнять их желания. В пределах всего французского и разумного. Ну, знаешь, как это бывает. Многие вообразят себе нечто... – легкий смешок, а потом с легким отчаянием: – Лиам. — Очаровательно, ты помнишь мое имя, – без эмоций произнес Пейн, даже не поворачивая голову в его сторону. – Если это все, что ты хотел сказать, то проваливай в свои гребанные моральные рамки, святоша. Зейн с непониманием уставился на младшего брата. Не на такое он мечтал нарваться, представляя их встречу. Он надеялся хотя бы на легкое внимание и более теплый тон в голосе. И никогда не думал, что Лиам может быть таким холодным и безучастным, таким колким и отталкивающим. Малик понимал, что крупно облажался, но помыслить не мог, что младший брат воспримет все так близко к сердцу. Не может же Пейн его любить... Это просто подростковое любопытство и интерес! А, как правило, на поступок Зейна тот не должен был держать зла так долго. — Я не уйду, и ты не уйдешь никуда, – ровно проговорил Малик, садясь на край кровати. — Конечно, это ведь моя комната, – буркнул в ответ младший, отодвигаясь к стенке, чтобы невольно не почувствовать запах Зейна и тепло, исходящее от него. Он боялся сорваться раньше времени и не увидеть того, что хотел сделать брат. — Лиам, я только хотел сказать, что ужасно поступил тогда, в моей комнате. И я могу бесконечно извиняться; хоть до конца жизни! Мне, правда, очень плохо после этого. И, думаю, тебе не лучше, даже хуже. – Его рука легла на руку брата. – В ту ночь я много думал. Знаешь, всегда считал, что это глупая и бессмысленная трата времени, а потом понял, что иногда можно сделать исключение. – Он коснулся скрытого под футболкой плеча Лиама. – Мне плевать на общество и его вонючие правила! Пейн был рад сейчас, что брат его не видит, не видит его напрашивающихся на глаза слез, не видит его глупой улыбки. Кажется, он простил его еще тогда, когда тот вошел в комнату с громкими криками. Да и не смог бы, наверное, дуться долго. Но Зейну этого знать не обязательно. Лиам молчал и просто смотрел в потолок, боясь опускать взгляд на брата, чтобы не кинуться ему на шею и не закричать, что он неравнодушен к нему. Он упустил момент, когда чужие горячие губы коснулись оголенной ключицы. — Ты пропустил одно очень важное занятие, – шептал Зейн, расстегивая верхние пуговицы футболки. – Тема была достаточно занимательной: «Французские поцелуи». Не хочешь нагнать материал? — Если не затруднительно. – Лиам обхватил руками шею брата и притянул к себе. – Я скажу это единственный раз в жизни. Зейн, я люблю тебя. — Лиам, я люблю тебя, – одновременно проговорили они и улыбнулись. – Знаешь, когда я услышал, что ты заговорил про эти чертовы поцелуи, у меня голова кругом пошла! Надо было додуматься, малыш, – восторженно проговорил Зейн, утыкаясь носом в шею брата. — Кое-кто обещается тут компенсировать сорванный урок? М? – притянув Малика еще ближе, прошептал Пейн. Зейн криво улыбнулся и навис над Лиамом. Он подцепил пальцами острый подбородок, оставляя губы на уровне своих, и совершенно невесомо коснулся их. Малик и представить не мог, насколько они окажутся мягкими и податливыми. Пейн прильнул ближе к брату всем телом и еле слышно застонал, чем распоясал его. Зейн, буквально слетая с катушек, с напором раскрыл губы, нагло проталкивая язык в глубину рта младшего. Тот снова застонал, только чуть громче и чувственней. Стараясь не отставать от старшего, он нежно массировал чувствительное нёбо, неумело проходил по ряду зубов, пытаясь зацепиться за ускользающий язык, чтобы потом мягко переплести его со своим. — Схватываешь налету, малыш, – обворожительно улыбнувшись, с придыханием прошептал Зейн, лаская руками плечи Лиама. — Просто у меня отличный учитель, – хихикнув, ответил Пейн и подставил шею под такие горячие поцелуи, от которых сносило крышу у обоих.