Надорское лето

Даже летом в Надоре прохладно. Эгмонт любил родной край, замечая своеобразную прелесть в суровой природе - лишенной жары и веянья морского ветра, о которых так любили вспоминать кэналлийцы или марикьяре - не поражающей буйством ярких красок, как провинция Эпине. Он чувствовал себя частью этой земли, и, возвращаясь домой, всегда с наслаждением вдыхал прохладный воздух, пахнущий степной травой. Но со временем он всё чаще ловил себя на мечтах о чем-то другом, о шуме южных городов, о том, чтобы дышать соленым морским воздухом и вешать на ветви деревьев жемчуг - для кэцхен. В чьем облике являлись бы ему кэцхен?.. Грешно Человеку Чести признать это - но не в облике той, которой он давал клятву быть рядом в богатстве и в бедности, в здравии и в болезни, пока не разлучит смерть. "Люблю ли я свою жену?" - спросил он себя, взглянув на Мирабеллу, сидящую за рукоделием, время от времени поглядывающую на детей, которые играли здесь же, недалеко, во дворе. Глупый вопрос. Конечно же, не любил он ее, женившись по воле родителей, а втайне мечтая о другой. Спокойная, сдержанная и набожная Мирабелла была полной противоположностью любимой - веселой и улыбающейся Айрис, которую выбор лент к платью заботил много больше бессмертной души. Конечно же, не любил. Ведь не скрывал того, что пошел под венец из чувства долга. "Так и подобает человеку чести", холодно ответила она, и на том разговор о прошлом был для них навсегда окончен. Не любил. Навещал крестьянку, чем-то похожую на первую любовь. Такую же беззаботную, с милыми ямочками на щеках. Ее поцелуи были горячи и страстны, их прелести не портил даже привкус плохого деревенского вина. Жена знала и не возражала: "У мужчин есть потребности, о которых не подобает слишком часто напоминать благочестивой супруге". Не любил. Назвал старшую дочь Айрис. Напоминание о сопернице Мирабелла восприняла равнодушно. "Супруг прав во всем". Не любил ее сейчас, когда она позвала Дикона, чтобы холодно и сурово отчитать за какую-то мелкую шалость. Вместо того, чтобы обидеться или заплакать от чрезмерно жесткой проповеди, мальчик обнял мать: "Я больше не буду, матушка, правда. Я хочу, чтобы вы улыбались, я ведь люблю вас!". "Я любил ли я ее, хоть когда-нибудь?!" - подумал Эгмонт. Но было ведь... Когда - шел всего-то первый год их брака - Мирабелла встретила его, вернувшегося в отпуск из армии, обнимая и плача, повторяя: "Слава Создателю, живой!". Тогда пришла ошибочная весть о его гибели. Как же Мирабелла горевала тогда, как радовалась, когда известие оказалось ложным! Какую-то струну в сердце это задело, но увы, не надолго. Было - Эгмонт помнил жар болезни и холодную руку жены, касающуюся лба. Тогда эта прохлада была приятна. Тогда Мирабелла не спала несколько ночей, не отходя от него. Он хотел поблагодарить ее за это, но искренний порыв разбился о холодное: "Это мой долг". Было, когда он сам беспокоился о жене - роды сына были тяжелыми, едва не погибли и она, и Дикон. Тогда был страх потерять, и молитвы, и напряженное ожидание... Но и те моменты выцветали, стирались из памяти, как нить на старом полотне, долго пролежавшем в шкафу. Любил? Или притворялся ради сына? Дикон еще совсем ребенок. У него всё впереди. Только ради него и ради дочерей Эгмонт притворялся, делал вид, что любит Мирабеллу и счастлив с ней. Но не приведи Создатель, чтобы Дикон узнал такую же жизнь!