До десяти...

Жизнь – это такой замкнутый круг, который не разорвешь без чьей-либо помощи, такая ошибка природы или просто подлая штука. Хотя всегда можно ожидать и второй шанс, и время подумать, но совершать что-либо в порыве всегда приятней. Может это свобода, как говорил Джонс? Меня зовут Артур Керкленд. Раньше, в своей прошлой жизни, я реализовывал свои мечты одну за другой, но это было лишь в прошлом. Тогда я мог убивать, грабить, и ни одна сука не перечила мне. Все стоило денег, и деньги были у меня, впрочем, как и женщины. Даже королева была снисходительна ко мне, но по её прихоти, я все время был в открытом море, пока она управляла страной (хотя какая страна, беспредел повсюду). Каждое утро, я вставал с больной головой, и вокруг было одно море, причем, за прошедшее столетие оно всегда было разным, с этим соленым воздухом, который не всегда так приятен, как пишут в книгах авторы, которые даже на море то не были. Вдоволь насладившись морскими просторами, а если повезет и резней, я выпивал пару бутылок рома и думаю, если бы выкачали с литр моей крови, то больше половины точно будет алкогольной. Прекрасные, однако, были дни! Но тут судьба решила совершить что-нибудь гадкое: корабли перестали бороздить моря и океаны, тихо гния в гаванях, а меня заставили выучить этот чертов этикет и решать проблемы исключительно внутри страны. Каждый божий день, ко мне приходила куча напудренных стариков с огромными париками (держу пари, что даже в сорок градусов ни один бы не снял этот атрибут гардероба) и делали вид, что решают проблемы, с каждым разом, усложняя свое решение. Может, они просто ненавидели море? Хотя какая теперь разница все равно все решала королева. Именно тогда, я начал презирать всех правящих особ в моей стране, нет, я, конечно, не показывал это на людях. Эти женщины издавали понятные только им указы и наслаждались своей властью, заводя все новых и новых фаворитов, и устраивая скандалы. Пожалуй, я восхищался только одной из них, но, к сожалению, ее имя я уже не вспомню, хотя, спроси меня кто-нибудь другой, я моментально бы назвал ее имя и даже рассказал бы краткую биографию, с укоризной смотря на спросившего. Она была шикарной, независимой женщиной, строгой и снисходительной, жестокой и доброй – все в ее действиях было продумано, но сейчас это лишь останки в одном из склепов. Не важно. *** -Здравствуйте, ваше величество. Я Артур Керкленд – поклон, положенный по этикету – Англия А в ответ лишь кивок. Сколько мы так пробыли: она сидела и высокомерно смотрела на меня, а я, склонившись в полупоклоне. Час? Два? Чего я ждал? Не знаю, но дождался. -Мне плевать, как тебя зовут, главное знай, я собираюсь все изменить и смерть здесь не помеха — легкая улыбка, в сочетании с как будто бы смотрящими насквозь глазами, отвернулся бы, но опять этот чертов этикет. *** В общем, еще одна странная женщина, и это не мешает ей быть особенной. Но я их всех презирал. Всех до единой. Может, я слишком высокомерен, но сейчас я не собираюсь скрывать свое мнение. Только не сейчас. Люди много веков ходили в масках, за которыми скрывалось множество эмоций. Каждая маска была соткана из тонкой ткани иллюзий приятно ложащейся на лицо и успокаивающей своими почти неощутимыми прикосновениями, но ни один человек не знал, что однажды это маска не даст дышать, и обхватит горло, уже не кажущейся такой приятной тканью, но будет поздно. Помню, однажды я повздорил с одной из королев (думаю, где-то в 1970-х), я пошел в паб и увидел ошеломляющую картину: толпа людей хаотично двигалась, в каком то рваном танце, придуманном Сидом (да-да именно ТЕМ Сидом), и кричала что-то про правительство и свои никчемные жизни. И я был с ними. Удивительно, когда страна выражает протесты против своих правителей, но мы же здесь, для того, чтобы ломать стереотипы, не так ли? И, когда я сидел в свете флуоресцентных ламп, в окружении мужчин с суровыми лицами, я ответил только на один вопрос: — что это? — это панк-рок, господа. Время войн, открытий, революций и свободы вышло. Да, и свободы тоже, ведь она загнана в рамки очень искусным человеком, и знай я его — дал бы ему премию, нобелевскую, к примеру. Сейчас, стоя на крыше какого-то небоскреба, невольно начинаешь вспоминать всю свою жизнь, а уж, если она длиной в несколько веков, можно стоять тут часами, но уже поздно. Время вышло. Все. The end. Англия делает глубокий вдох и начинает считать до десяти. Громко так. И, если эта, забытая богом страна, еще кому-то нужна, на улице появится хоть один человек, будь то пьяница, бормочущий понятные только ему слова или девушка, спешащая домой, чтобы накормить своих детей, и, если они успеют, то завтра он обязательно начнет жить новой жизнью, а если нет…а что бывает, когда умирает страна? А пока остается только считать до десяти…