***
— Хаято-кун, пожалуйста… — Гокудере нравилась Киоко-тян, но лишь слепому было не видно, что она очень нравилась и Саваде Тсунаёши. Она милая и хорошо готовит, что делало её в глазах Хаято идеальной, но эта девушка не могла принадлежать ему. — Нет. — Прошу, лишь раз… — Киоко сделала один неуверенный шаг, отчего оказалась слишком близко, а Хаято в одно мгновение стало слишком жарко. — Я люблю… — выдохнула в губы парня девушка и прижалась к нему всем телом. — Только раз, — произнёс он, несмело обнимая её и также неопытно целуя.***
— Гокудера-кун! — Тсуна прошел в квартиру своего подрывника. Сам же уговаривал его заняться математикой перед экзаменами, а теперь не является. Бывало, что друзей из его дома драной метлой не выгонишь, а тут тот, кто вечно именует себя его «правой рукой», даже не заходит. И до школы стал в последние недели реже провожать. — Я вошел! — произнёс Тсуна, открывая дверь в ванную. — Никого, — констатировал он, вглядываясь в темноту. На кухне тоже пусто, а дверь была открытой, а возле двери женская обувь — Бьянки нагрянула? Тогда не странно, что его друг не отвечал, скорее всего, лежит где-нибудь и всматривается в ядовито-наркоманские дали. Бредит. Через несколько секунд Савада подумал, что это он сам бредит. У него жар, он болен, и он загорается без пламени посмертной воли. Эти рыжие волосы, эта спина, грудь… всё то, о чем он втайне фантазировал по ночам. Стоны, которые он мечтал слышать, и слова, от которых он вздрогнул и вышел из оцепенения: — Хаято… — девушка опрокинулась на спину, тяжело дыша, а парень, перевернувшись на бок, увидел в дверях нежданного гостя. — Босс… — то ли испуганно, то ли ошарашенно, то ли виновато, а то и всё вместе, вырвалось у него. Его горло отказывалось ему подчиняться, и он был не в силах больше что-либо сказать. Пальцы будто налились свинцом, а сам он неспособен был даже пошевелиться под взглядом медово-карих глаз. — Тсуна! — теперь Саваду заметила девушка, она поспешно спряталась под простыню. — Это не то… Ты не знаешь… Мы любим друг друга, — наконец, нашлась Сасагава, выбрав скорее тактику защиты через нападение. Она была не глупой. Киоко знала, как Хаято относился к своему «боссу», она плохо понимала, что их связывало, но вместе с тем всё видела. — Я рад за вас, — холодно ответил Тсуна так, как и положено настоящему боссу — Реборн мог бы гордиться.***
Нарочито медленно, потому что ноги не слушались, Тсуна вышел из квартиры подрывника. Но стоило оказаться на улице, как возникло желание бежать, так быстро, как только можно, будто за ним гналась стая волков или пуля Занзаса, а может собственный страх, ужас. Бог его покинул, и он остался один на один со своими демонами. Болезненное предательство от того, от кого меньше всего ожидаешь, словно подрезало сухожилия на ногах. «Неудачник» — это слово преследовало его. Во всём неудачник. В жизни, в учебе, в любви.***
— Ненавижу тебя, — бормотал Тсуна, бесхребетно пряча голову в подушку. Только бы не зарыдать. — Я сам себя ненавижу… И я сделаю всё, чтобы искупить, — Хаято говорил уверенно, покорно опустившись на колени перед боссом. — Накажи себя, — зачем-то сказал Савада, нет, он не этого хотел, он хотел, чтобы Хаято ушел. — Как скажете… — дверь скрипнула. Тсуна остался один.***
— Глупый Тсуна, почему ты не следишь за своими подчиненными? — Реборн дал своему нерадивому ученику подзатыльник. — Ауч, — Тсуна отвлекся от учебника и перевёл взгляд на репетитора. — За кем? — Наведайся к Гокудере, — бросил Реборн со своего гамака и захрапел. — Как-то рано он сегодня спать лег, — заметил Тсуна, а потом хмуро пробормотал: — Хорошо, схожу. С Реборном лучше не спорить, да и Киоко его избегала, а Хаято он действительно давно не видел. Даже Ямамото какой-то хмурый ходил, что было совсем дивно, и молчал всё время, может быть, он знает? Тсуну передёрнуло от этой мысли. Такеши такой же хранитель и семья, но говорить с ним об это не хотелось… Хотелось забыть и избавится от скользко-неприятных воспоминаний.***
— Гокудера-кун… — Тсуна провёл рукой перед глазами, словно снимая паутину. — Что же ты… Слишком много крови. Внезапно подрывник поднял голову и с трудом приоткрыл глаза. Зашептал: — Простите, Десятый… — Савада безвольно кивнул и быстро набрал на телефоне номер Реборна. Понимая, что жить его правой руке осталось недолго. Старался не смотреть на него, мельтешил — искал аптечку. Хотя чувствовал, что всё без толку. Голова друга, уже опрокинутая назад, безвольно свисала со спинки деревянного стула. — Эй! Я сказал наказать, а не умирать! — заявил Тсуна, всё-таки обнаружив коробку с медикаментами. Вот только, что делать? Обеззараживать? Потерю крови не восстановишь… а что если это шок или заражение, или?.. Мысли путались, и Савада уронил сначала фукорцин, потом еще что-то… наконец, извлёк бинты, но всё еще слабо представлял, что делать. Слишком много крови в полупустой квартире.***
В семье Вонголы разлад, и будущий босс никудышный, да и говорят, что Реборн уже не тот. Семья должна защититься от мафиозных распрей. Пора восстановить порядок, пора вернуться, пора Саваде взять бразды правления в свои руки. В один день их не стало. Они будто испарились, так же неожиданно, как и появились. Исчезли взрывы, исчез надсмотрщик, исчезла парочка школьников, исчезли странные личности в городе, пропала маленькая семья Савада.***
Она их больше не видела. Киоко часто думала о своём брате. Смотрела на иногда плачущую мать и на то, как медленно ветшала комната брата, куда не заходил никто, кроме неё. Просто лежать на его кровати и думать о том, что может всё могло быть иначе?.. Иногда винила себя. Иногда ненавидела Саваду. Иногда вспоминала о нём. Иной раз она хотела удариться в стену, побить грушу брата и размолотить всё к чертям, но у неё не находилось сил даже чтобы сделать несколько шагов. Слабая…***
Киоко не любила мировые новости, но то и дело там и тут на страницах газет случайных попутчиков, на радио в придорожном кафе, по телевизору в поезде она слышала эти обрывки, из которых не хотелось собирать цельную картину. Не хотелось верить. …сегодня произошло вооруженное ограбление банка. Преступники похитили тринадцать миллионов… …зрыв на мосту, что пролегал через речку Тичино… …еще один город помечен красной, опасной, точкой на карте туристов… …власть дала разрешение на убийство главаря одной крупнейшей мафиозной семьи Италии… …убийства… деньги… жадность… мафия… — Тсунаёши Савада.***
— Добрый день, — мужчина в синих джинсах и черных очках лишь кивнул. Сидел он ровно, и в его облике даже обыватель мог заметить выправку военного, в экономных движениях, в резких жестах, в словах. — Итак, зачем вы меня вызвали? — Вы Сасагава Киоко? — женщина не видела глаз мужчины, но почувствовала, что её оценивали, и, кажется, остались довольны. Это ей не понравилось. — Да, верно. — Вы знаете Тсунаёши Саваду? — вполне ожидаемо, она предполагала, что это будет связано с ним, хотя и не думала, что о нём будут говорить напрямик и сразу. За годы своей верной службы в японской полиции она проявила себя, как ответственный работник, умелый сыщик и человек, который старается держаться подальше от мафии. — Предположим, я его знала, — скрывать бессмысленно — они вызвали её из Японии, они нашли её в одном из самых больших мегаполисов и сами договорились о поездке с её начальством. Мужчина кивнул. — Нам нужна ваша помощь. — Я думаю, вы не к тому человеку обратились. Саваду я не видела пятнадцать лет, и предпочту не видеть этого человека впредь, — Сасагава откинулась на спинку железного стула — в спину давили причудливые декоративные узоры. Она окинула взглядом парк, оформленный в стиле барокко — на входе на шести языках было написано «Маленький Версаль». Действительно. — Нет, к тому, — немного погодя ответил мужчина и жестом подозвал официантку в гипюровом фартуке. Заказав себе кофе и Киоко зеленый чай, он продолжил: — Мафия всегда оставалась в тени. Сейчас… с его приходом, происходит то, чего некоторые боялись еще двадцать лет назад. Эта семья, она окрепла. Они бесчинствуют, и даже та гармония, и тот порядок, что мы всеми силами старались поддерживать эти годы… — мужчина стукнул по столу, отчего кофе выплеснулся наружу. — Черт, всё летит в Тартарары! После смерти своего наставника он взбесился. Подмяты прочие семьи. За неподчинение следует смерть. И да, это мафия, она существует очень давно, но в тени, а вот Савада выносит все склоки наружу. Его защищают: оружие, проверенные люди. Только за этот год мы совершили пять покушений. Мимо. Он ускользает от нас... — Какая моя роль в этом? — Киоко так и не притронулась к своему чаю. Неужели они надеются, что Тсуна прислушается к ней? Или они хотят нечто иное. Она пораженно глянула на мужчину. — Вы поняли какая, но не переживайте, мы обо всём позаботимся.***
Киоко искренне надеялась, что её прогонять взашей, но этого не случилось. В холодном стальном кабинете её встретил Хибари. Он стал старше, еще серьёзней, казалось, что еще холодней и злей. Сасагаве было тяжело говорить под его пристальным взглядом, отвечать на вопросы. Слова застревали в горле и выходили какими-то сдавленными, ужасно неубедительными. Хибари, разумеется, сразу же доложил обо всём Саваде. Никто не собирался давать ей встретиться с братом просто так. Поверить в сказку, будто она так соскучилась, будто у неё никого больше не осталось, и единственным её желанием было найти брата. Глупости. Взрослые люди. Люди в этой среде взаимно забывают обо всех родственных связях. Он принадлежал другой семье — она это понимала, но, как ни странно, план сработал. Савада разрешил им встретиться.***
Стоя перед дверью дорогого казино, Киоко ощущала, как её тело покрывали мурашки. Ей было зябко и холодно, а еще страшно. Всё-таки она не героиня гангстерского фильма. Киоко понимала, что встреча с этим Тсуной ничего доброго ей не сулила, а еще… она боялась увидеть его. Хотя и хотела, но это было давно. Она более не видела его с тех самых пор, он не говорил ей, когда вернётся, больше ни слова не сказал и не отправил драматического сообщения со словом: «Прощай», а просто будто бы забыл. Вычеркнул. Не дал никакого ответа на мучающие вопросы, а было ли что-то. Но это давно, а сейчас всё иначе…***
Они находились вовсе не в казино. Какой-то дом, куда было велено доставить её с закрытыми глазами. Стоило отдать Саваде должное — сопровождал её Рёхей. Хотя и он не внушал доверия. Уже не такой как раньше, обтесавшийся. Мало походил на того заботливого братика, да и ехали они почти молча, он лишь спросил, что с родителями, Киоко ответила. На этом и закончили. Скучал ли он по ним? Вряд ли. Да и то, что она должна была совершить. Он её не простит. Они её не простят. И давать задний ход уже поздно. Киоко была не глупой, она понимала, и когда сказала «да», тоже понимала. Иронизируя над собой, она спросила у своего отражения в большом зеркале в ванной: «Захотелось воплотить свою детскую мечту? Хочешь войти в историю, храбрая полицейская? Помочь людям? Или ты просто такая дура?..» Было страшно, и она комкала шелковый платок в руках. Там пришлось взять себя в руки. — Добрый вечер, — он уже сидел за столом в черной комнате, всё настолько бесцветно, что она различала только огонь и белую скатерть, которой был застелен стол. — Здравствуй, — сказала она и села напротив него, стараясь выглядеть уверенно. — Ты похорошела, — произнёс он, а сам будто лукавил. Издевается? — Спасибо, — всё-таки ответила Сасагава, а сама разглядывала его. Светло-каштановые волосы были длиннее плеч, он держался спокойно и уверенно, ничего из прошлого не осталось, только глаза всё такого же медово-карего цвета, но и они стали холодны, хотя в них и отражался огонь свечей. — Значит, скучала по брату? — Да, скучала. — А по мне скучала? — спросил, а сам рассмеялся, не хотел слышать ответа, догадывалась Сасагава, ведь ложь будет в любом случае. От звука его смеха Киоко вначале испугалась, но потом усмехнулась. Страх принёс свои плоды — кровь наполнял адреналин. В этой комнате, расположенной неизвестно где, она чувствовала, что готова бежать марафон, готова драться, она уже почти не боялась умереть. — А помнишь, как мы играли в детстве в мафию? — спросила Киоко, показательно растягивая гласные. Молодой мужчина кивнул и, поднеся бокал с дорогим виски к губам, сделал маленький глоток. — Не в таком уж и детстве. Мне было четырнадцать, и я был влюблён в тебя, — заметил он, взглядом будто ощупывая её шею, ключицы, грудь. — Да-да, я помню, — она игриво улыбнулась, поправив бретельку черного коктейльного платья. — Но ведь всё это в прошлом, не правда ли? — Правда, — повторил он, разглядывая её тонкие руки и красивые пальцы. Бордово-красный лак на ногтях, будто высохшая кровь, будто она тогда вырвала у него сердце — от пришедшей ассоциации мужчина горько усмехнулся. Это ведь было давно. Так давно, словно в другой жизни. — Тогда мне нравился он. Такой красивый, экзотичный, несдержанный… — молодая женщина пригубила своё вино. Не пила — боялась? — Красивый… — мужчина произнёс это и вдруг поднял руку, и из-за штор, как две тени, отделились два человека. Они быстро оказались по обе стороны от мужчины. Правой рукой он легко притянул за галстук одного из них, в свете свечей Киоко смогла хорошо разглядеть Его. Белеющие шрамы покрывали лицо. От глаз до носа, губы словно были разделены на четыре части и неаккуратно заштопаны. — А мне нравится, — произнёс Тсунаёши, усмехаясь, и отпустил галстук — Хаято вновь встал на своё место, не выказав ни одной эмоции. Киоко пораженно перевела взгляд на Саваду. — Мне нужно выйти, — сказала Сасагава, глядя в глаза Тсунаёши. — Хорошо, — вновь улыбнулся Тсуна и откинулся на спинку своего кресла.***
— Ты попала, девочка, — Киоко дотронулась до висков указательными пальцами. — Уже пора, — произнесла она и надавила маленькую кнопку в складках платья.***
«Когда ты будешь рядом с ним и почувствуешь, что пора — сообщи нам. Мы попытаемся за вами проследить, но если даже не получится, то у тебя на всякий случай будет эта таблетка, для тебя». Разумеется, её безопасность никто гарантировать не собирался.***
Таблетка не пригодилась. Крики. Взрыв. Чей-то плач. Здесь были дети? Киоко поняла, что ей пора бежать. Нужно уходить, но ноги сами несли её обратно. Из-за высоких каблуков она подвернула ногу, уже хромая, Сасагава добралась до комнаты. Столб дыма. Это была взрывчатка. Уже и неясно чья, но, похоже, кого-то завалило. Она слышала стоны. — Хаято! — звала женщина, а сама кашляла от дыма и пыли. — О нет! Она увидела мужчину в костюме под завалом, но нет — не Хаято. — Тсуна… — произнесла она, а к ним уже подошла верная правая рука. — Он, кажется… — Нет, дышит, — не дал договорить и даже не проверил пульс, а просто пытался убрать с ног босса камни, но выходило плохо. Руки не слушались, и куда-то делась вся сила. — Оставь его! Прошу тебя, Хаято! Он всё равно обречен, а я помогу тебе бежать! — Сасагава потянула мужчину за пиджак. — Десятый… — Гокудера Хаято стер каменную пыль с лица своего босса, а затем буквально рыкнул в сторону предательницы: — Оставь нас! — Но нужно уходить! Прошу, они могут дать еще один взрыв, Хаято, — она заплакала, а сидящий у почти бездыханного тела Савады мужчина даже не обернулся — верный пёс. — Почему он? Скажи, почему?! Он искалечил всю твою жизнь, он убил всю нашу жизнь! За что ты остаёшься с ним, с этим монстром до конца? — Он мой босс, — вот и весь ответ. Легкие будто сжимали тиски, она бежала, плохо разбирая дорогу. Пусть всё будет так. Ей нужно добраться до выхода, остаться в живых. Она лишь потом еще долго недоумевала, зачем жизнь закончила их историю, зачем ей нужно было ставить точку в этом рассказе? Почему она снова встретила их? Почему она вновь ввязалась в эту игру? Есть вопросы, на которые мы не можем дать ответы. Например, почему в какой-то момент своей жизни мы поступаем именно так, а не иначе. Рок или проведение, собственная глупость, но всё это так по-человечески, когда ты героиня, когда ты поневоле убийца.