***
Внутри, предсказуемо, царил полумрак. Рассмотреть обстановку Джон не успел, потому что стоило дверям закрыться за ним, как его встретил мужчина крупного телосложения в черном классическом костюме. Только в костюме, судя по всему, рубашки под пиджаком не наблюдалось. - По приглашению или по настроению? – интересуется хрипловатый голос, чей обладатель немного придирчиво оглядел слишком маленького, по сравнению с ним, Джона. - По настроению. - Нелепо улыбнулся доктор, уже решив, что это была плохая идея. Он даже подумал на секунду развернуться и уйти, но вид охранника подстегивал Уотсона сделать наоборот. Тот скрестил руки на груди и так и ждал, когда же зашедший мужчина начнет лепетать извинения и поспешно ретируется из заведения. Ха-ха, не дождется. В момент приосанившись, Джон уверенным шагом прошел дальше и даже отдал свою куртку в гардероб. Девушка в слишком коротком черном платье вложила ему в руку номерок, сделанный в виде головы все той же лисы, и с кокетливой улыбкой указала наманикюренным ногтем в сторону барной стойки. Уотсон решил, что раз он сегодня весь такой решительный и непредсказуемый, стоит побыть еще щедрым. Поэтому оставил девице пару фунтов на чай и, получив еще одну улыбку от нее, прошел в указанном направлении. Как бы странно это не звучало, но обстановка в этом борделе Джону понравилась. Ему, конечно, не с чем было сравнивать, но он ожидал чего-то менее сдержанного, когда заходил сюда. Все выполнено исключительно в черном и золотом, никаких лишних оттенков. Уютные кожаные диваны по периметру зала, блестящие круглые столики. Несколько стоек с шестами, у которых танцевали практически обнаженные девушки. Только проходя мимо одной из таких, Уотсон заметил, что у них на головах были лисьи уши, а на бедрах, закрепленные тонкими ремешком, свисали пушистые хвосты. Символично. Охранники, хастлеры, официантки – их было легко узнать. Все, кто здесь работал, носили исключительно черное. Это был своеобразный дресс-код, о нем Джон также когда-то слышал, только вспомнил об этом только сейчас, когда увидел воочию. Поэтому посетители старались избегать этого цвета, когда шли сюда, чтобы не создавать неловких ситуаций. Только сейчас Уотсон задумался о том, что он, наверно, со своей рубашкой в бежевую клетку и светлыми джинсами сюда как-то не очень подходит. Барная стойка была поистине невероятно большой и располагалась прямо по центру этого зала. Высокие стулья около нее пустовали через одного, большинство посетителей расположились на тех самых диванах или терлись друг о друга на танцполе перед сценой, с которой что-то завывал белобрысый парень. Джон не вслушивался в музыку, но она не напрягала, а это уже несказанно радовало. Пока он добирался до барной стойки, ему пришлось стойко пережить «нападение» двух рыжих близняшек в черных, скорее ночнушках, чем платьях. Одна из девиц кокетливо погладила его по щеке, пока ее сестрица ерошила волосы цвета пшеницы. Милые девушки хихикали и предлагали свою помощь, только вот доктор в ней не нуждался. Отбившись от них неловкими извинениями и улыбками, Джон пришел к весьма лестному выводу, что его внешний вид не мешал ему котироваться здесь. Сев за барную стойку, Джон все никак не мог перестать оглядываться и подмечать что-то новое в легендарном «Черном лисе». Даже был какой-то детский восторг от того, что он здесь. Глупое чувство, но какой-то трепет в груди от всего этого был, и Уотсон не мог назвать его неприятным. - Чем будешь запивать? – над ухом неожиданно зазвучал приятный мужской голос, и Джон дернулся, отвлекаясь от разглядывания интересной картины в виде весьма неприятного на вид полного мужчины и двух девушек, обхаживающих его со всех сторон. - А? – Уотсон обернулся и столкнулся взглядом с барменом, стоявшим перед ним. Одного взгляда на этого мужчину хватило, чтобы задаться вопросом: они специально подобрали такого эффектного бармена? Он был точно моложе самого Джона и явно выше. Намного выше. Копна темных кудрей отлично гармонировала с природной бледностью этого парня. Хотя, как доктор, Уотсон мог списать это на отсутствие необходимого количества сна или правильного питания. Острые скулы в этом полумраке казались настолько неестественными, что даже ему захотелось их коснуться, чтобы убедиться – действительно ли они такие. Казалось, будто в этом мужчине специально было собрано столько всего невероятного, потому что и удивительная форма губ не утаилась от взгляда Уотсона. Таких губ не должно быть у мужчин. С такой удивительной формой, яркостью и, скорее всего, мягкостью, напоминающей шелк, ведь они не были обветренными, и ни одной трещинки не затаилось на них роковым изъяном. Нет, Джон не гей. Совсем. Но этим мужчиной нельзя было не залюбоваться, потому что он был необыкновенный. Не красивый, нет. Посмотрев на него в первый раз, можно было даже найти в его внешности что-то отталкивающее, но после, рассмотрев каждую деталь отдельно, можно было смело сказать, что природа постаралась над его внешностью. Хотела ли она создавать того, с кого могут писать картины или же того, на кого всегда будут оборачиваться, кого всегда заметят в толпе – ей это удалось. И в дополнение ко всему этому шел холодный взгляд глубоко посаженных и чуть раскосых глаз. Нет, он был не холодный, он был ледяной, пронизывающий. Словно одним взглядом этот мужчина увидел всю жизнь Джона и теперь мог рассказать о ней лучше него самого. Будто он заглянул в его душу и увидел все самое сокровенное, что притаилось там, скрывшись ото всех, даже от самого доктора. Да, именно этот взгляд и отталкивал. От него хотелось закрыться, спрятаться и никогда не попадать больше в поле зрения этих глаз, чтобы утаить от их обладателя хоть что-то. Джон с трудом отвлекся от бармена и, прокашлявшись, попросил налить ему виски. С незамысловатым заказом этот невероятный мужчина, у которого были все шансы светиться на глянцевых обложках, справился меньше, чем за минуту, и Джону только оставалось кивнуть в знак благодарности, перед тем как взять свой стакан и сделать глоток на пробу. Ничего нового он, конечно, не ощутил. Вместе с привычной горечью на языке к Уотсону вернулось и воспоминание о том, что он забрел сюда не от скуки. Ему нужно было это. Нужна была эта горечь, нужно было потопить в алкоголе еще один неудавшийся роман, на который он потратил почти три месяца. Как оказалось – впустую. И все равно тень надежды не покидала слишком доброго доктора, поэтому он вытащил телефон из кармана и, с надеждой проверив, нет ли пропущенных звонков, положил его на стойку рядом со стаканом. - Она не позвонит, - снова послышался уже знакомый голос бармена. Выводя Джона из оцепенения. - С чего ты взял, что кто-то должен позвонить? – спрашивает в ответ он, снова заглядывая в глаза напротив, стойко встретившись с их льдом. - С того, что ты слишком наивный идиот, чтобы ждать звонка от девушки, которая променяла свидание с тобой на более выгодный для нее вариант, - бармен пожал плечами, будто говорил абсолютно элементарные вещи. Видимо для него они действительно были элементарными. Только вот для доктора эти вещи таковыми не были. Какого, спрашивается, черта?! - Что? – удивлению Уотсона не было предела. У него на лбу написано что ли, что его кинули самым подлым способом, или кое-кто был пророком в третьем поколении? – Откуда ты узнал? Бармен снял с плеча белое полотенце, которое до этого смотрелось одним большим белым пятном на его черной рубашке, и стал с придирчивым педантизмом протирать бокал, взятый из-за стойки. - Не узнал, а увидел, - последовал ответ. - Увидел что? Ты знаешь Лору? - Нет. Я увидел это в тебе, - не отвлекаясь от бокала, ответил кудрявый бармен. Он перевел взгляд на Джона и, видимо, по ответному взгляду понял все, что тот хотел спросить. И именно поэтому продолжил говорить, когда доктор снова отпил виски, - Ты военный. Бывший военный. Вам присуще аккуратность во всем, но на тебе новые вещи. Ты купил их не из необходимости, хотел произвести впечатление. Об этом говорит стрижка, которую ты подровнял вчера. Нет, позавчера. А дома у тебя лежит еще несколько таких же рубашек в хорошем состоянии. Купил цветы, но до адресата они не дошли. Скорее всего, выкинул по пути сюда. Твоя девушка не берет трубку и, можешь быть уверен, уже не возьмет. Будешь ли ты продолжать названивать ей весь вечер или же каждую минуту смотреть на экран, ее это не отвлечет от нового ухажера, который, скорее всего, превосходит тебя в финансовом плане. - Выдав на одном дыхании, бармен придирчиво осмотрел бокал в своих руках и, видимо, удовлетворившись его чистотой, поставил куда-то за стойку, взяв следующий. Ошеломленный услышанным, Джон только и мог, что сидеть с открытым ртом и моргать, как рыба, которую только что выловили из воды. Звучало обидно, не каждому приятно, когда тебе в нос тычут таким вещами. Особенно когда это делает абсолютно незнакомый человек. Меньше всего Уотсону хотелось слушать о том, что Лора нашла себе мужчину побогаче, который сможет баловать ее дорогими подарками, в отличие от него с зарплатой врача. Но это же было удивительно, что столько всего этот парень увидел по нему. Буквально прочитал, как книгу. - Знаешь, я должен сломать тебе нос после этого, - пожал плечами доктор, усмехнувшись, - Но это было удивительно! Ты часто проделываешь такой фокус? Кажется, теперь была очередь Джона удивлять. Потому что мужчина перед ним даже оторвался от очередного бокала и посмотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых, кажется, даже лед немного подтаял в этот момент. - Это не фокус, – коротко ответил он. Разговор был прерван, поскольку с другого конца стойки этого странного кудрявого мужчину позвал нетерпеливый и изрядно подвыпивший мужчина, обнимающий какого-то парня с подведенными глазами. Парень был в черном, что разом многое объясняло. Джон уже не скрывал своего любопытства и даже тянул шею, чтобы увидеть, как этого развратника обслуживают. Бармен поставил перед этой парочкой две высокие стопки настолько синхронно, что они выдали один на двоих глухой стук о поверхность стойки. Отточенными и немного показушными движениями он подхватил неизвестно откуда бутылку Абсента и перекинул ее через спину из одной руки в другую. Прокрутил ее так, будто это был револьвер, а сам он герой очередного вестерна. Бутылка вынужденно рассталась со своей пробкой. Длинные пальцы, которые точно должны принадлежать музыканту, заменяют ее железным наконечником и вот из него льется зеленая смерть в первую стопку. Вторую вниманием тоже не обделяют. Этот самый мужчина, которого Джон про себя прозвал «развратником», рассказывает своему мальчику, да и всем за стойкой, что пить Абсент они будут как сам Ван Гог в свое время. Джон слушает, наблюдает за тем, как бармен аккуратно ставит чайные ложки на стопки и (опять же про себя) думает, что Ван Гог никогда в жизни не пил так Абсент. Хотя, кто его знает, в самом деле. И доктору действительно интересно смотреть, как аккуратно этот мужчина кладет кубик сахара на каждую ложку и как поджигает их зажигалкой. Кажется, что все те несколько человек, что сидят за стойкой, с замиранием сердца смотрят на то, как сахар тает в огне и стекает каплями в убийственный напиток не самого приятного цвета. Все это изящное великолепие нарушает громкий звон, с которым «развратник» опрокидывает ложку в стопку и, не жалея стеклянных стенок, быстро размешивает ее содержимое. Маленькое представление нарушено варварским способом. Две стопки пустеют в момент, а на стойку ложатся несколько мятых купюр – оплата за напиток. И одну все тот же мужчина засовывает в нагрудный карман рубашки бармена – на чай. Парочка удаляется от стойки, болтая о чем-то своем и тем самым завершая этот маленький спектакль. А Джон допивает виски в своем стакане и в призывном жесте, махнул им все тому же бармену, намекая, что стоит повторить. Ведь пока янтарный алкоголь льется в стакан, можно возобновить разговор. - Так значит, ты просто увидел все это? - Если бы люди решили подумать ради разнообразия, они бы тоже все это видели, - убирая бутылку обратно под стойку, кивает бармен. Джон фыркает. С одной стороны от неверия, с другой от завышенного самомнения этого индивида. - Ладно, мистер всезнайка. - Шерлок. - Что? - Имя. Шерлок. Джон, сам того не замечая, улыбнулся. Да, у такого странного парня и имя должно быть странным, чтобы не нарушать образ восьмого чуда света. - Джон, - отозвался в ответ доктор. - Джон, - теперь уже знакомый бармен повторил его имя, словно и в этом мог увидеть что-то, чего сам Уотсон не знал. – Афганистан или Ирак? - Ты опять это делаешь? – доктор смеется, взяв свой стакан. - Афганистан. - Не опять. Я делаю это, как ты говоришь, постоянно. Но не обо всем говорю вслух. Их маленькую беседу снова прерывают. На этот раз какая-то местная девочка в черном топе и шортах. Она обращается к Шерлоку «сладкий», и Джон готов поклясться, что раздражение от этого прозвища вокруг него стало осязаемым. В этот раз Уотсон особо не любопытничает, только искоса поглядывает за тем, как бармен смешивает для нее какой-то вычурный коктейль. Не очень-то хотелось, чтобы девица решила, будто он ей заинтересовался. Джону вообще хотелось стать невидимым для них всех. Нет, он любил секс и, честно, был на него сегодня настроен, но он точно не напьется до того состояния, когда сможет кого-то снять и предаться вместе с ней плотским утехам за деньги. К тому же, Уотсона весьма заинтересовал местный бармен. Можно было провести вечер за беседой и еще парочкой стаканов, чтобы не делать в кармане большую дырку, а утром не страдать похмельем. Ему ведь еще надо завтра посмотреть пару квартир, поскольку срок, который ему выделила на выезд хозяйка, уже подходит к концу. А времени на такие бытовые заботы хватало только по выходным. Джон удивленно смотрит на нечто ярко-голубое, что в итоге наливает в высокий фужер Шерлок, и еще больше удивляется, когда что-то это странное девушка забирает с самой довольной улыбкой, послав бармену воздушный поцелуй. Они пьют бесплатно, поэтому в этот раз никакой оплаты, она просто уходит, слишком вызывающе покачивая бедрами. - Катрина, - тянет по буквам бармен, вернувшись к своему клиенту с неудачным романом. - А в паспорте Кэтти? – не может сдержать смешка Уотсон. - Почти, Джудит, – Шерлок вновь принимается протирать бокалы, от которых его отвлекли в очередной раз за вечер. – Она не слишком красива или смазлива для того, чтобы иметь здесь постоянных клиентов. Но если вон тот банкир, - он кивнул куда-то за плечо доктора, и Джон обернулся, посмотрев на танцующего мужчину в дорогом костюме, - еще раз захочет «повторить», ему она точно сгодится. А так практически не работает. - Внешность не главное, - обреченно выдыхает Уотсон и тут же ловит на себе вопросительный взгляд бармена. - Не здесь. И с этим не поспоришь. Следующие пару часов они говорят без перерыва. Шерлок рассказывает о той или иной местной девочке, иногда о каком-то парне, а Джон, как воодушевленная фанатка, просит еще и еще, выбирая жертву для очередного «фокуса» бармена. Уотсон восхищен тем, как этот человек подмечает все мелкие детали и составляет из них целую картину, а Шерлоку льстят все эти восторженные выкрики и интерес мужчины. Он не привык к тому, что к его выводам так относятся, обычно все было с точностью да наоборот. Плюс разбитая губа или же не самая красивая синева под глазом. Когда у барной стойки остаются только они вдвоем, а бармен наполняет стакан Джона еще раз, доктору все же удается уговорить его выйти из-за своего рабочего места и присесть рядом с ним. Все равно пить здесь уже никто не собирался, теперь интерес клиентов был направлен в другую сторону. - Что-то меня слишком быстро развезло, - расслабленно тянет Джон, отставив стакан. - Разве это плохо? – Шерлок опять это делает. Опять смотрит прямо в глаза, будто еще не все узнал и хочет увидеть еще парочку его тайн. А потом бармен делает это. Первый шаг. Он кладет руку на его колено и Уотсон, удивленно на нее смотря, понимает, что совершенно не против такого ее местонахождения. Даже больше, ему нравится, что эта наглая ручонка своими длинными пальцами гладит его ногу и успешно прокладывает себе путь к его бедру. - Нет, совсем нет. – Джон принимает вызов и правила игры. Ему кажется, что он достаточно выпил и практически уверен, что Шерлок его чем-то околдовал. Не могло его так тянуть к мужчине, но это именно он сейчас тянулся к этим удивительным губам. Именно он их целовал и позволил этому острому языку изучить свой рот. Именно к нему, не разрывая поцелуя, подходит бармен, остановившись между его ног. Вот теперь их разница в росте действительно ощущалась. - Господи, что я… - на миг оторвавшись от губ Шерлока, Уотсон хочет сам у себя спросить, как давно он сошел с ума настолько. Как давно его жизнь стала настолько скучной и серой, что он согласился даже на такие приключения. Сколько минут назад ему стало плевать, что Лора бросила его? И почему теперь его волнует только то, что сегодня он немного сойдет с ума в этом маленьком мире «Черного лиса», а завтра вернется в обычный серый Лондон. - Идем, - Шерлок, его личный змей искуситель. Он тянет его за руку куда-то, и только сейчас Джон, озираясь, замечает, что приличия здесь уже давно забыты. Они проходят мимо столика, у которого те самые близняшки делают минет какому-то мерзкому мужику в возрасте. Куда-то заворачивают, и из-за угла слышится откровенный стон удовольствия, но Уотсон не видит, кому он принадлежит. Бармен ведет его к широкой золотой лестнице. Видимо, ему все же суждено провести ночь именно в одном из номеров «Лиса», отдавшись ему в лапы. Нужный им номер находится на третьем этаже, но, учитывая состояние Джона, добраться до него по крутой лестнице получается немного заторможено. Это раздражает нетерпеливого Шерлока. В саму комнату он буквально заталкивает Уотсона и тот, уже отказавшись анализировать свои действия, попросту шел на поводу у собственного безумия. Можно было ведь позволить себе хоть раз в жизни, верно? Разница в росте действительно раздражает, но это не мешает некогда приличному доктору, расстегивать рубашку на Шерлоке, открывать себе же доступ к бледной шее и осыпать ее влажными поцелуями с привкусом виски, за который он, кстати, так и не расплатился у барной стойки. Ему остаются последние две пуговицы, когда инициативу вырывают из его рук. Шерлок очень нетерпелив и напорист, он будто зверь, изголодавшийся по ласке. Опрокинув Джона на кровать, этот неугомонный бармен седлает его бедра и ведет руками по крепкому прессу, вверх по груди, ладони расходятся по плечам и ведут дальше по рукам до самых кистей, вынуждая блаженствовать от невесомой ласки. А потом происходит то, к чему Уотсон сегодня не был подготовлен даже с помощью виски. Его запястья сжимает крепкая хватка Шерлока, которая слишком быстро сменяется на оковы холодного металла. Щелчок, с которым наручники практически лишают его свободы, отдается эхом в изрядно протрезвевшем, в этот момент, мозгу. - Не могу сказать, что я любитель таких извращений, - хмыкает Уотсон, дернув руками и тем самым попробовав высвободиться. - А теперь говори, где он, – Шерлок меняется на глазах и снова становится таким же серьезным, каким он был в тот момент, когда только подошел к Джону у стойки. Он снова начинает рыскать по его телу, но уже иначе. Это не ласка и далеко не сладкая пытка. Теперь его действия слишком сильно напоминают обыск, и удивление Джона растет в геометрической прогрессии, в отличие от возбуждения. - Кто? – спрашивает ошеломленный Джон, толком перестав понимать ситуацию. - Хамидаши. Где ты его спрятал? Это же он, да? По ранам на всех твоих жертвах его лезвие выглядит самым подходящим. И где он? В обуви? Неужели нельзя быть оригинальнее? – Шерлок соскальзывает с бедер Джон и по очереди задирает каждую штанину, пытаясь найти тот самый кинжал, о котором говорил. Джону в этот момент стало смешно и страшно. - Шерлок, ты в себе? – доктор снова дергает руками, пытаясь освободиться. Шерлок все еще продолжает поиски кинжала, потому что рубашку на докторе уже беспринципно задрали и теперь длинные пальцы прошлись по поясу брюк, пытаясь обнаружить характерную выпуклость скрывшейся рукояти. И снова ничего не найдено. - Где он? – настойчивый вопрос, отдающий раздражением. – Ты ведь пришел сюда за четвертой жертвой. Ты должен носить его с собой. Я не поверю в то, что ты решил изменить своему почерку и закончить дело в каком-то другом месте. Говори – где он?! - Я не понимаю, о чем ты говоришь! – выпалил Уотсон, пытаясь увернуться от уже совершенно неприятных прикосновений. Звучит немного позорно, но он, взрослый мужчина, прошедший войну, сейчас немного паниковал. - Ты слишком поздно начал строить из себя идиота, инспектор уже вот-вот будет здесь, – Шерлок, в отличие от него, был больше рассержен. И уж точно не был сбит с толку. Теперь он осматривал и ощупывал рукава рубашки, все еще пытаясь найти орудие убийства. - Какой инспектор? О чем ты говоришь вообще?! Я, конечно, собирался совершить сегодня небольшое безумство, но это был бы секс с тобой, а не чье-то убийство. Да слезь ты с меня, наконец! Бровь Шерлока выгнулась, а ее обладатель остановился и внимательно посмотрел на распластавшегося под ним мужчину. - Только секс? – уже с меньшей уверенностью спрашивает бармен, и Джон в ответ так рьяно трясет головой, что она даже начинает болеть. - Но, это должен быть ты, – Шерлок еще раз окидывает несчастного «заключенного» недоверчивым взглядом и резко поднимается с постели. – Ты же идеально подходишь! Армия, медицинская подготовка, рост, тремор руки. Это должен быть ты! – Он хватается за кудрявую голову, ероша волосы еще больше, и нервно нарезает круги по комнате, продолжая что-то говорить самому себе. Пока в один момент он резко не останавливается и не поворачивается в сторону все еще прикованного к кровати Уотсона. – Я ошибся? Я? Я потратил на тебя вечер, а ты не тот, кого я выслеживаю здесь уже пятый день? – Бармен или кто он там был, Джон уже не был уверен, только подлил жару в абсурдность ситуации, обвинив его в том, что он не оказался тем самым маньяком, о котором последний месяц говорит весь город. И почему Уотсон вспомнил об этом именно сейчас? Не самое подходящее время. - Прости, пожалуйста! – в сердцах выпалил Джон, не на шутку разозлившись. – Прости, что никого не убиваю по вечерам, но поверь мне, еще чуть-чуть и ты станешь первой моей жертвой. Немедленно освободи меня! Шерлок его не слышал. Он прошелся до кресла, взял с него какую-то вещь, которую Джон предположительно обозначил как пальто и достал из его кармана телефон. И теперь Уотсон, все еще лежа прикованный к кровати, стоит заметить, рассматривал потолок перед собой и слушал возмущенную речь бармена о том, что он ошибся и какой-то там план провалился. В этот момент доктор подумал, что только ему в субботний вечер могло дважды не повезти с сексом. Люди, наверно, после такого в монахи уходят, не иначе. Необыкновенный пейзаж потолка нарушают вновь появившиеся перед взглядом кудри. - Значит, ты просто доктор? - Просто доктор. - Служивший в Афганистане? - Служивший в Афганистане. - Отвратительно, - обреченный вздох Шерлока даже смешил, несмотря на ситуацию. Мужчина достал из кармана небольшой ключ и стал открывать наручники. - Извини? – не сдержался Уотсон, получив назад свою свободу. Он сел на постели и потер правую руку, которую умудрился немного ободрать о железо. Нелепые извинения пойманного «маньяка» настроения бармену явно не подняли. Фыркнув с каким-то презрением, он вновь отходит от постели к тому же креслу. Оказывается, Джон угадал, и той вещью действительно было пальто. Явно дорогое пальто. Мужчина ловко надел его на себя и подхватил со спинки кресла синий шарф, причудливым узлом завязывая его на своей шее. - Отставной военный, врач, гей. Немыслимо, - продолжал фырчать себе под нос Шерлок. Кажется, его в этом всем задела именно собственная ошибка. - Я не гей, - с абсолютно идиотской обидой в голосе отозвался Уотсон, поднявшись с постели. В ответ он получил весьма красноречивый взгляд этих пронзительных глаз. Сейчас отпираться, наверно, было глупо. Но он же действительно не гей! Так получилось. - Что? – Джон скрестил руки на груди, - Не смотри на меня так. Я не гей. Это был эксперимент. Бармену, судя по всему, такой ответ понравился. - Тогда сожалею, что он провалился, - Шерлок даже смог выдавить из себя улыбку, пока надевал перчатки на руки. Но, кажется, сожаления он никакого не испытывал. - Стоп, - внезапно осенило Джона. – Ты думал, что я убийца и добровольно остался со мной наедине?! А если быть я действительно им оказался? - О, ты не представляешь, как бы я сейчас обрадовался этому, - Шерлок поправил воротник пальто глупым пижонским движением и, закинув телефон обратно в пальто, бодрым шагом двинулся в сторону двери. – Удачного эксперимента, - бросил он напоследок, перед тем как выйти из номера и оставить абсолютно сбитого с толку Уотсона наедине с собственным непониманием. Что с ним вообще только что произошло? И почему этот гад еще и подкалывает его напоследок? Все еще прибывая в немалом шоке, доктор спустился вниз и достал из кармана маленькую пластмассовую голову лисы с номером «74», которую он отдал все той же девушке в гардеробе. Только закрыв за собой золотые двери и оставив этот безумный мир «Черного лиса» за собой, Уотсон только сейчас осознал, что он практически полностью протрезвел. Даже его организм отказался воспринимать действительность в подвыпившем состоянии. Ну, не плакаться же ему, в самом деле? Похоже, что этот невероятный человек как-то был связан с полицией, раз выслеживал здесь убийцу, а Джону просто «повезло» сойтись с предполагаемым портретом столькими характеристиками. Это, конечно, тоже удивляло. Какова вероятность таких совпадений? Или какова вероятность того, что в нем живет мистер Хайд, а он даже не представляет об этом? Именно с такими, весьма абсурдными мыслями, доктор, которому хватило приключений на сегодня, побрел домой, решив проветрить голову холодным ночным воздухом.***
Мрачное утро с мелким дождем очень подходило к хмурому Джону, который все еще никак не мог отойти от своих ночных приключений. Вечно у него все не так. Даже переспать с мужчиной нормально не получилось. В этом весь Джон Уотсон, ничего не скажешь. Однако разочарования субботней ночи не были поводом отменять запланированные на сегодня дела. Нужно было проехаться по нескольким квартирам, может среди них попадется что-то стоящее. Съезжать ведь все равно надо, независимо от того, сколько раз ты еще будешь вляпываться в неприятности разного сорта. И через несколько часов Джон мог смело сказать, что стоящее попалось. Именно стоящее. Слишком дорогая рента, ему такую не потянуть со своей зарплатой. И никто из хозяев не хочет торговаться, что впрочем, не удивляло. Уотсон, пребывая все еще в скверном настроении, как раз брел через парк после смотра последней квартиры, когда его неожиданно окликнул старый студенческий друг, которого он даже сначала не узнал. Майк сильно изменился и не в самую лучшую сторону, зато как был добряком, так и остался, это было понятно уже через десять минут непринужденной беседы. Майк посоветовал снять квартиру с кем-то. Идея была недурная, только вот друзей у Джона практически не было, с которыми можно было делить жилье. Да и вообще, кому он нужен со своими кошмарами после войны и неудавшимися романами. Да, тема неудавшихся романов будет еще долго коробить его. Возможно, именно об этом стоит написать в свой блог. Повеселить людей на просторах интернета. И, что стало самым интересным, не только Джон так о себе думал. У Майка в знакомых был человек, который как раз искал себе кого-то на подселение, точно так же считая себя далеко не идеальным соседом. Собственно, почему бы нет? Может это решение всех проблем? Два ужасных соседа вполне могут ужиться, игнорируя недостатки друг друга. Немного подумав, доктор все же согласился побеседовать с этим самым знакомым своего студенческого друга. Как минимум стоило узнать, что за квартира и какая оплата. В родном Бартсе уже все было по другому. С того момента, как они носились по этим коридорам, изменилось действительно многое, но что-то в этом месте осталось родное. Это тоже часть его истории, поэтому Джон с легкой улыбкой осматривал все, что удавалось увидеть, пока Майк вел его к нужному кабинету. Оказывается, он так и остался здесь работать, пытаясь научить уму разуму таких же балбесов, коими когда-то были и они сами. Только вот наслаждение от ностальгии пропало в тот момент, когда они вошли в очередную лабораторию, и на глаза Уотсону попалась та кучерявая макушка, которую он, кажется, запомнил до конца своих дней. - Напомни, Афганистан или Ирак? – снова задает этот вопрос Шерлок, расплывшись в довольной улыбке, как только его взгляд отрывается от микроскопа и устремляется прямо на вошедшего доктора. - Да ты просто издеваешься!