"Повелитель слов"

- Соби, ты клялся! Эти безумно-отчаянные слова из уст маленькой Жертвы кажутся громовым набатом среди пустынных мертвых могил. - Соби, ты клялся! Ты говорил мне, что никогда не бросишь, не оставишь… Ты лгал?! К концу фразы голос совсем подводит Рицку, он срывается, заглушается в горьких слезах, текущих по лихорадочно горящим щекам. Его лицо – лицо двенадцатилетнего мальчика - отражает черты жгучей душевной, несравнимой ни с чем боли. И эта маска, и темные сумасшедшие глаза, и тонкие руки, словно в спазме сжимающие самое дорогое – все это ощущается Бойцом намного больнее, чем напряженная цепь ненавистной связи. Сокровище, Жертва, маленький любимый бог, Рицка… Живая часть души, которую вырывает из Соби холодная стальная воля Сеймея, причиняя адскую боль, потому что Боец уже не разделяет, не отделяет себя от этого мальчика. Для него уже нет «Я», нет просто Рицки, есть «Они» – Соби и Рицка. И потому сейчас тело немеет. Он уже физически не ощущает мальчика, его отчаянных прикосновений. Не чувствует тепла кожи, даже соленных горячих слез, которые капают с лица Рицки на его руку. Только боль. - Соби! Я сказал, иди ко мне! Связь. Ошейник. Приказ… Пока не в полную силу. Пока еще Боец может стоять, просто внутренне разлагаясь под действием силы старшего Аояги. Связь… ею прошита каждая клеточка его души, которая напоминает чем-то лоскутное одеяло со слабыми швами. Чуть потянет швея за нитку – и ткань начинает расползаться, распадаться, превращаясь из целого полотна в разрозненные рваные клочья. Так и его душа… И Сеймей умело, больно, изощренно тянет за нити. - Соби… не уходи! Рицка на грани. Ему часто доводилось терять. И каждый раз он думал, что большей потери уже не будет. Он ошибался… В воспаленном мозгу мелькает мысль о том, что все было много проще, пока он считал брата обугленным трупом, который являлся к нему только в кошмарах. Эта потеря, конечно, была ужасной. Но и то, что происходит сейчас, Рицка без колебаний приравнивает к ужасу, испытываемому от бесплотных снов, несущих иллюзорный запах обгоревшей плоти. Соби… Его Соби стоит мраморной неподвижной статуей и выглядит еще мертвее, чем все надгробия вокруг. Солнечно-светлые волосы слегка развеваются от порывов ветра и кажутся седой паутиной, липкой на ощупь. Из-под белоснежных бинтов просачиваются первые капли крови. Густой, темной, вязкой, будто это и не кровь Бойца, а сила Сеймея, которой нужен выход. Потому что Боец еще стоит прямо, расправив широкие плечи, и бесстрастно смотрит в глаза насмешливому мучителю… - Ну, и долго ты будешь ломаться, Соби?! – Ему весело, смешно, забавно смотреть на непокорного Стража. – Забыл, кто твой истинный Хозяин? Ты ничтожество… Что, если я надавлю сильнее, вот так? Сеймей приторно-ласково улыбается и небрежно складывает руки на груди - поза победителя. И Рицка с ужасом чувствует, как еще сильнее напрягается тело Соби, как сводит судорогой каждую мышцу, каждую жилку под тонкой кожей, как тяжело дышит Боец через раз... Бинты лопаются, и из вырезанных букв проклятого имени льется темная кровь быстрыми ручейками. Она стекает вниз, по груди, пропитывает рубашку, окрашивает несколько льняных прядей в свой грязный отвратительный цвет… - Соби, Соби… - Рицка уже не понимает, что он шепчет парню, вцепившись в его руку. Сердце бешено колотится и отдает своим сумасшедшим стуком в виски. Такое ощущение, что внутри него циркулирует что-то такое же темное и мерзкое, аналогичное вязкой крови бойца, отравленной силой Сеймея. Вот только этому нет выхода… оно струится внутри, разъедая грудную клетку, смешивается с его собственной кровью и заставляет неметь пальцы. Руки предательски соскальзывают, но Рицка знает точно: он не может отпустить Соби… Хоть как-то, хоть чем-то, но надо удержать обязательно. Как умирающий цепляется за последнюю ниточку, чтобы выжить, так и Жертва цепляется за своего Бойца… - Это, конечно, очень благородно, Соби, но у меня слишком мало времени, чтобы созерцать вашу мини-трагедию. - Сеймей щурится и демонстративно поглядывает на дорогие часы. – Пожалуй, я сделаю ситуацию еще драматичнее: если ты сейчас не пойдешь со мной сам, я прикажу тебе убить Рицку. – Аояги паскудно улыбается. – Я все равно сломаю тебя, Соби, рано или поздно, так что решайся… - Не слушай его, Соби! Не слушай! Рицка кричит, и этот хриплый надрывный крик царапает его грудь и горло изнутри, лишая последних сил… Руки опускаются, ноги не держат, он сейчас упадет, просто провалится в спасительное небытие, иначе сойдет с ума. Но это означает потерять Соби… Потерять! Легче вырвать свое сердце и бросить брату под ноги!.. А голова Бойца начинает медленно склоняться, закрываются покорно глаза, и грязная кровь на груди, словно ликуя в предвкушении победы, начинает пузыриться и пениться… - Соби! Нет! Рицка падает на него, пачкая лицо, грудь и руки в темной крови. Смешивая свои слезы и ее. Мальчик упирается кулачками и щекой в грудь своего Бойца и чувствует только ее каменную твердость, будто обнимает статую… - Соби, посмотри на меня… Пожалуйста! Открой глаза, посмотри на меня! - Как мило, - на лице Сеймея застыла гримаса отвращения. – Рицка, ты напрасно тянешь время и только изводишь себя. Давай закончим все это, к тому же Соби еще должен будет вымолить у меня прощение… Ты знаешь, как раньше слуга просил прощения у своего господина? Отрезал себе палец или даже руку. Как думаешь, Рицка, что он должен принести мне в качестве извинений? - Рицка… - даже не шепот. А движение тонких бескровных губ. Но младший Аояги слышит. – Рицка, прости… Дрожащие руки Бойца обхватывают окровавленные запястья мальчика и пытаются оттолкнуть. Но безуспешно, ибо в этих некогда сильных нежных руках нет прежней силы, только боль, безысходность и горечь, которые пронзают душу подростка насквозь. - Соби… - Рицка отчаянно хватается за него немеющими скользкими пальцами и шепчет: - Соби, я люблю тебя. Светловолосый Боец вздрагивает всем телом. Кажется, перестает дышать. Его веки распахиваются, открывая болезненную, словно стеклянную, синеву измученных глаз. Но родных, любимых. Все еще хранящих на самом дне золотые искорки завораживающей нежности, которые не запорошила полностью боль. И этот взгляд устремляется прямо в душу Жертвы, рождая в ней и выпуская на волю сотни сине-лазоревых бабочек. И в наступающей тьме их мерцающие изящные крылья излучают согревающий свет, дарующий силы… Силы для того, чтобы крикнуть во всю силу легких: - Я люблю тебя, Соби! Так, чтобы было слышно всем вокруг. Даже равнодушным мертвецам под мраморными плитами и их духам в небе, даже тем, кто давно умертвил свою душу при жизни. Чтобы все слышали, как Жертва признается в любви своему Бойцу. И ее голос не дрожит, не сбивается. На щеках – только почти высохшая соль и кровь. - Соби, не сдавайся! Сражайся за нас! Умоляю, Соби, сражайся! Я верю в тебя, я доверяю тебе… Мой Боец… Мой… - И касается своими губами обескровленных родных губ… Губы Рицки. Теплые, соленые, живые, пульсирующие светлой жертвенной силой, такой непохожей на тошнотворную силу Сеймея, разлагающую Соби изнутри. Руки мальчика скользят по израненной шее и груди. Он прижимается к Бойцу так сильно, что громко хлюпает темная кровь из вырезанного имени, и пытается забрать себе его боль, напоить взамен своей силой. И их поцелуй уже не имеет ничего общего с теми, что были ранее, нежными, как касания бабочки. Сейчас он страстный, горячий, глубокий, лихорадочный. Соби причиняет легкую боль, терзая нежные губы, впиваясь в них своими губами, прикусывая зубами, зализывая языком и проникая им так глубоко, как только можно. Словно хочет добраться до души мальчика и раствориться в ней или, наоборот, забрать ее себе, чтобы согреться, очиститься ею от невыносимого ощущения чужого ошейника… А может, потому, что думает – этот поцелуй последний. Рицка чувствует, как руки Соби подхватывают его и прижимают к себе еще крепче. Руки, которые с каждой секундой наливаются прежней силой, нежностью и теплом, такие знакомые, такие родные – только Рицки, и все, что есть в них - тоже рицкино. И что значит Сеймей, тянущий за свой гнилой поводок по ту сторону могил? Пускай тянет. Время замедляется и дрожит где-то на краю сознания, где-то далеко, не касаясь собой Соби и Рицки. И поэтому они не знают, как долго целует губы своей Жертвы Боец, слизывает нежными горячими касаниями высохшие дорожки слез и кровавые разводы со щек своего мальчика, стирает маску страдания с любимого лица. Соби слышит только громкий трепещущий стук сердца Рицки, что отдается в его собственном сердце, которое кричит: «Не уходи!» Он и не хочет уходить. Он мог бы провести так всю жизнь, сжимая Рицку в своих объятиях. И даже боль, причиняемая Сеймеем, легко терпима сейчас… Сеймей, боль, страдания, борьба, приказы и послушание – Ками, Боец, готов был пройти через все это еще раз, по второму кругу, но в конце чтобы вот так, как сейчас - обнимать своего Рицку и принадлежать только ему! Он не может уйти. Не может послушать Сеймея, как и не может разомкнуть своих рук – Жертва не позволит. Не позволит тьме, разлитой вокруг, поглотить их… - Эй, червь, ты закончил свои прелюдии? – Лицо Сеймея искажается от нахлынувшего гнева. – Вы оба меня взбесили, поздравляю! - Сей, может… -Что?! – рычит Beloved в сторону своего темноволосого Бойца. Нисей вздрагивает: сила разгневанной Жертвы сжигает и его тоже. Акаме искренне не понимает, как Агатсума вообще еще может стоять, когда он сам чуть ли не корчится от боли, хотя гнев направлен не на него. На месте Соби он бы уже давно грыз эту землю зубами, моля о прощении… Что, собственно, и бывало. И не раз. Сейчас же, наблюдая за маленьким Loveless и Агатсумой, Боец дрожит не только от боли, но и от зависти. От темной, тягучей как смола. Вроде хочешь от нее отделаться, а она все липнет, липнет и никак не стирается. Нисей за все годы, что был рядом с Сеймеем, не услышал даже ласкового слова или похвалы в свой адрес. Он был вещью, которую брали, пользовались, а потом клали на место… Соби тоже был таким, но он сносил все безропотно: боль, унижения, оскорбления. Над ним было неинтересно издеваться. А Нисей был другим. Он искренне и горячо любил свою жестокую Жертву, которая вытирала об него ноги. - Я разве приказывал тебе вмешиваться, Боец?! – глаза старшего Аояги сужаются и впиваются в Акаме. Тот пятится и опускает голову – его не нужно ломать, он покорен. - Прости, - губы еле шевелятся, слюна становится вязкой, но Нисей берет себя в руки, - я просто хотел сказать, что… ну, может… заберем в другой раз? - Сделай так, чтобы я тебя не видел! – кратко приказывает Beloved, полностью сосредотачиваясь на нежелающем покоряться Бойце. Его немного пугает то, что обычно послушный Соби может ему сопротивляться. Да еще как! Где эта граница прочности для него? Сколько сил и умений Сеймей использовал, но так и не поставил Агатсуму на колени… Пока не поставил. Конечно, это вопрос времени. Боец никогда не будет сильнее своей Жертвы. Но ошейник натянут почти до предела… Откуда эта белобрысая дрянь берет столько сил? Только если от Рицки, но они же не Пара! Вот удружил сволочь Ритсу со своим «Идеальным» Бойцом… «Так, все, хватит ломать комедию», - говорит сам себе Сеймей и смахивает со лба выступивший пот. Фиолетовые нити Связи сверкают во тьме и кажутся острее, чем лезвие катаны. Их чудные переплетения напоминают иероглифы «Покорность», «На колени», «Приказ» и принимают те формы, которые нужны старшему Аояги. Светятся холодным мертвым светом буквы Имени на пальце, струится кровь из таких же уродливых букв на шее Соби. Под ним и Рицкой уже давно накапала небольшая лужица крови, и в ней светловолосому Бойцу видится свое коленопреклоненное отражение. Без Рицки. Парень закрывает глаза, проводит губами и носом по мокрым от пота и свитым колечками на лбу и висках темным волосам своего маленького сокровища. Рицка… Он клялся защищать этого котенка, а на самом деле не уберег, окунув его в пучину собственных страданий и темной стороны жизни. И сейчас мальчик с головы до ног испачкан не просто в его крови, а во всей той грязи, которая преследует его с детства… Ведь единственным светлым и прекрасным был для Соби только сам Рицка. Расстаться с ним сейчас, когда он уже вдохнул аромат настоящей жизни, полюбил и ощутил себя любимым… Как можно теперь это все оставить?! Мальчик тихо стонет и, прикрыв глаза, опускает голову на плечо Бойца. Он отдал гораздо больше, чем просто Силу Жертвы… Может, Сеймей сильнее и опытнее его, но он никогда не сможет дать своей половинке любовь, нежность, сострадание, заботу… Все то, что входит в душу, в сердце, а не просто в Магию слов. Соби прижимается своей щекой к его щеке и целует черное пушистое ушко. Оно трогательно изогнулось книзу, выдавая усталость и переживания своего обладателя. Кончик чуть подрагивает, а шерстка стоит дыбом. И в этом маленьком ушке гораздо больше смысла, чем во всем его существовании до знакомства с Рицкой… - Раскрыть Боевую систему! Ушко согласно прижимается к голове мальчика, и кладбище накрывает собой огромная мощная Система Соби. Надгробия окрашиваются в темно-синий и словно переворачиваются, вырастая как большие сосульки из черного полотна, что, возможно, теперь является небом. - Даже так?! – насмешливо изгибает бровь Сеймей. – Ты нападешь на меня, ничтожество?.. Нисей, стой на месте! - Но… - Он ничего не сделает мне! Не посмеет. Так, Соби? Ты же Идеальный Боец, покорный, как кукла… Ну, может, ты соскучился по боли, пока меня не было? Ты же любишь боль, правда? Кто мне говорил: «Пожалуйста, Хозяин, подари мне боль…»? – Сеймей меняет голос, передразнивая когда-то сказавшего так Бойца, и хохочет. Но в смехе его сквозят немного истерические нотки. Все идет совсем не так. Совсем. Но в одном он уверен стопроцентно: Соби не причинит ему вреда. Тем более, еще и Нисей защищает его. – Пойдем со мной, и я подарю тебе много незабываемых ощущений! Соби молчит, только его Система приходит в движение, и в ней проступают кровавые пятна, срываясь и капая вниз. Не должен Боец идти против своей Жертвы. Не должен не покоряться. Не должен любить другую и жить ее Силой. Но Соби переступает через запреты, и мир Системы не может этого понять. Не укладывается в его стабильные традиционные рамки Боец, который был Идеальным, а стал Падшим. Который решил, что его настоящая Жертва не та, чье имя он носит, а та, которую он любит. И это его единственный грех перед всеми другими Парами, перед «Семью Лунами», перед грозным сенсеем, перед Сеймеем… Но только не перед Рицкой. А это самое главное. Все остальное можно пережить. Аояги Сеймей с шумом втягивает воздух. Он крепко держит свой поводок, но складывается такое ощущение, что ошейник сейчас не на шее Соби, а зацепился за пик Фудзиямы, и сколько ни тяни – эффект один. Даже чертово прекрасное лицо Соби абсолютно бесстрастно! Абсолютно! Система Агатсумы, раньше такая безопасная и надежная для него, теперь кажется враждебной и угрожающей. Хочется малодушно позвать Нисея и приказать защитить, если что… Но гордость… нет, не так, гордыня Сеймея просто не может этого позволить. Даже тогда, когда вокруг Соби начинают формироваться ультрамариновые нити связи. Связи, порожденной Рицкой. Они кружатся вокруг Бойца, становясь то ярче, то темнее, но неизменно увеличиваются и медленно начинают пронизывать Систему… - Я никогда не бросаю слова на ветер, я изменяю ими мир, вплетаю в его паутину и создаю другой. Соби говорит в полнейшей тишине. Словно исчезли все потенциально возможные звуки, когда заговорил Повелитель слов. - Спасибо тебе, Сеймей, и за кровь, и за боль. Последнее было восхитительно, прекрасно, почти испепеляюще. Я благодарю тебя за нее и приношу ее в жертву своим словам. Пусть они, слетев с моих губ, оживут, становясь заклинанием. Я отдаю их тебе. Я дарю их тебе. Пусть ничто не станет препятствием на их пути к тебе! Пусть каждый звук – что меч, пусть каждый меч – что смерть. На эфесе – Имя Loveless. На острие – моя боль. Я убиваю в тебе Жертву, Аояги Сеймей! Я убиваю Beloved! И Система взрывается сотнями, нет, тысячами ультрамариновых бабочек. Они несутся потоком небывалой силы и мощи к Сеймею. Всего три секунды. Одна… Но Нисей успевает. И взлетает вверх прозрачная защитная сфера, но тут же сворачивается как фантик. Вторая… Крылья прекрасных созданий сверкают, как сталь. Третья… Крик. Одинокий крик умирающей Жертвы в Сеймее. Бабочки на полном лету сталкиваются с ним и вонзаются в его плоть, словно действительно являются клинками. Впиваются в лоб, проникая под кожу, в кость, в мозг. Вцепляются в глаза, в щеки, нос, рот, горло, грудь… Не остается ни одного участка тела Аояги, в которое бы с хлюпаньем и звуком разрыва плоти не въелась бы синяя бабочка. И в кошачьи Ушки тоже. Он с ужасом ощущает, что его тело стало одной сплошной раной, чувствует, как эти создания проникают внутрь и, продолжая остервенело махать крыльями, рвут его внутренности. Дробят даже кости. Сеймей уже не понимает, стоит ли он или лежит на земле. Он не может кричать, не может дышать, его выворачивает наизнанку от жуткой непереносимой боли во всем теле. Кажется, что не осталось ни одной целой косточки, а внутренности и вовсе превращены крыльями бабочек в кашу… Но уже через несколько секунд все, что есть разумного в Сеймее, его покидает, потому что ни одно мыслящее, чувствующее существо не может вынести подобное и не сойти с ума, путешествуя от одной грани боли до другой. Некогда великая Жертва превращается в простое биологическое существо, не живет, а скатывается за грань жизни в непрекращающийся ультрамариновый ад. Который, кажется, будет длиться вечно… Вот уже почти все бабочки, выпущенные Соби, вгрызлись в тело Сеймея. И стоит только последней из них вонзиться в его рыхлую и мокрую от крови плоть, как одновременно самая первая из них появляется из его правого кошачьего ушка, она словно вылупляется из кокона. Ее крылья теперь темно-бордовые, почти черные. Она расправляет их, тяжело взмахивает, взлетает и растворяется в темноте системы. Эта бабочка уносит частичку Сеймея как Жертвы. Вслед за ней, из затылка, прямо выплавляясь из черепа, появляются еще две такие же, затем из позвоночника, еще и еще… Кровавое нечто, что раньше было красивым молодым человеком, начинает дергаться в бешеных конвульсиях и сотрясается все время, пока его покидают багровые бабочки, унося на своих крыльях его жертвенную Силу. Больше ни один Боец не сможет соединиться с ним, больше никогда не проступит Имя «Beloved» на его среднем пальце, Жертва мертва. Дальше будет жить только Аояги Сеймей. И он еще долго будет непроизвольно, словно по инерции, дергаться, пока не затеряется в Системе Соби последняя бабочка…

***

Больно ли ему, Соби не может сказать. Он просто обнимет сжавшегося Рицку, который закрыл глаза и уткнулся ему в шею, пытаясь отгородиться от сумасшедших, рвущих душу криков Сеймея. Правда, они быстро заглохли, но мальчик все равно не торопится открывать глаз. А Боец нежно гладит его по спине, чуть покачиваясь, словно укачивая маленькое дитя. Соби неотрывно смотрит на корчащегося на земле старшего Аояги и понимает, что очищается. Знает, что кровавые капли, все еще стекающие по груди, унесут с собой и изображение уродливого проклятого Имени. Соби опускает взгляд на Нисея, упавшего рядом с Сеймеем и не подающего признаков жизни. Вот так должен поступить настоящий Боец: принять смерть со смертью своей Жертвы. Нисей погиб спокойно, достойно, без крика, без слов. Он просто рухнул на колени и попытался схватить Сеймея за плечи, прижать к себе, но тот отбивался в страшных конвульсиях и выгибался под немыслимыми углами, тщетно пытаясь убежать от всего этого… Но когда почти вся его Сила ушла, он словно успокоился, только смотрел налитыми кровью глазами в черное небо Системы и мелко дрожал…. Нисей сидел еще некоторое время рядом, опираясь на руки, потом они будто обмякли, из уголка губ потекла кровь, и он упал на землю. Организм Бойца не выдержал смерти Сеймея как Жертвы. Вот так должен бы поступить Соби… Он, нарушивший тысячелетние законы, отнявший у своей Жертвы Силу, посмевший ослушаться и причинить боль… Ради кого? Ради другой Жертвы! Падший Боец – что может быть отвратительнее в мире Системы?! И какими бы обстоятельства ни были… Он пошел против своего Хозяина. Сознательно. Но… кто его Агнец? Тот, чье Имя он носил, или тот, которого он любит? Соби защищал Рицку, защищал, когда, казалось, не было шансов. Он совершил невозможное, потому что нельзя было иначе… Потому что он Боец, потому что любит. Потому что клялся Рицке, что сделает для него все. ВСЕ. А Соби не бросает слов на ветер… Кого он предал? Вора, когда – то заклеймившего его. Убийцу, унесшего сотни жизней. Того, кто хотел причинить вред Рицке. Нет, Боец остался верен своей сути и тем далеким магическим словам: «Защищай свою Жертву, Соби! И побеждай несмотря ни на что!» И он победил вопреки всему. Как бы больно и страшно ни было. Соби Падший?! Нет, только сегодня он стал абсолютно Идеальным. Система сворачивается. И оказывается, что в мире ярко светит солнце, и плывут белокурые облака по бескрайнему синему небу. Шумят зеленые деревья, и молчат каменные памятники. Здесь Соби похоронил то, что должно было быть похоронено. И когда Рицка, чуть отпрянув, поднимает голову и смотрит ему в глаза, Боец запечатлевает на губах своей Жертвы самый нежный и любящий поцелуй. Endless