Аватар: Легенда о придурках

В обычное время Бэкхён никогда бы не назвал себя дружелюбным, или, упаси его воздушная кара, мягкосердечным. В родном храме у мальчика не было близких друзей, ведь слава непослушного и вредного мальчишки шла впереди него, и многие будущие маги отказывались включать Бёна в свои игры. Внешне он никогда не подавал виду, что такое отношение к себе его обижает, напротив подростковое упрямство внутри твердило, что ему никто не нужен, сам со всем сможет справиться. Хоть Храм Воздуха и подразумевал собой святилище единства духа всех его обитателей, Бён безусловно выделялся среди сверстников. Служителей храма всегда беспокоило неприветливое поведение юного ученика. С самого начала мальчик выделялся среди остальных взрывоопасным характером, никакие медитации не могли укротить его, а последующие наказания лишь больше изолировали подростка от остальных. Вскоре все служители посчитали, что именно это стало причиной раннего пробуждения в нём силы. У его бывших учителей была теория, что магию Бэкхёна подпитывали его же эмоции, он никогда не мог их сдержать, да и зачем, если благодаря этому в столь юном возрасте у него получается даже лучше, чем у учеников постарше? Но в храме постоянно настаивали на мире, медитациях и повторяли, что в смирении духа есть сила для смирения магии. С каждым годом становилось всё сложнее управлять его силой, а его душа казалось навсегда от них укрыта. Если все остальные шли на тренировку для укрощения стихии на практике, Бэкхен же просиживал по несколько часов к ряду на какой-нибудь деревяшке. Аргх, как же он ненавидел эти занятия для контроля эмоций и лекции о миролюбии. Ведь воздух это стихия свободы, так зачем же монахи заставляют их с юности сковывать себя цепями сдержанности? Да, он готов медитировать, тем самым черпать силы внутри себя, но что делать, если выплескивание эмоций даётся ему легче, чем попытки сдержать их? Старший перевёл взгляд на О, что следил за готовкой Кёнсу, пытаясь запомнить его рецепт и наловчиться позднее сам. Если Бэкхён был нелюдимым, вспыльчивым и не похожим на будущего монаха, то О был его полной противоположностью. Сехун всегда легко находил общий язык с другими, но несмотря на это, ему тоже было тяжело заводить близких друзей. О был именно таким, каким маг воздуха и должен быть. Он развивал свою магию размеренно, не торопясь, отношения с другими поддерживал лёгкие, много не спорил, но и не имел привязанностей. Он был мирным и невесомым, словно сам был воздушным. Хоть и немного не от мира сего, по-доброму. - А вы едите землю? Кенсу от неожиданности роняет деревянную ложку, которой до этого помешивал овощной суп и с недоумением смотрит на Сехуна. - Что, прости? - Ага, едим, а еще с утра умываемся пылью, и дарим друг другу в мешочках камни на день рождения. Ты совсем тупой?!, - взрывается Чонин, оскорбленный вопросом этого выскочки из храма. Сехун вспыхивает от подкола ровесника и снова идёт в атаку: - Почему? Вот я слышал, что есть грязевые ванны, и вам они нравятся. Ещё можно ей лечиться, ну наверное, если земля целебная там какая... Сехун снова уходит в понятные лишь ему размышления, а Чонин лишь больше распаляясь от его невозмутимости, лезет копаться в своих вещах, пытаясь отыскать что потяжелее. Вот стукнет он лысого, может мозги на место встанут. Профилактика, лечение, всё такое, лысому это будет полезно. Бэкхён вздыхает и подходит поближе к Кёнсу. - Помощь не нужна? - Нет, всё уже почти готово. Благодаря ему им не приходится сегодня спать под открытым небом, за окном моросит легкий дождь, впитывая воздух необходимой влагой, и наконец осаждая пыль. Как же не хватало глотка свежего воздуха. Маг из четырех твердокаменных плит построил им устойчивый временный ночлег, а Чонин притащил из города посуды, чтобы можно было приготовить еды на всех. По их рассказам, Кёнсу обычно трудился в городе, на местного торговца, которому пришлось по вкусу эксплуатировать юного работника, расплачиваясь лишь едой. Маг снимает тяжелую кастрюлю с костра, мягким движением руки, вытягивает на поверхность некое подобие круглого стола из земли, и неловко разливает суп по тарелкам. - Я не голоден, можешь мне не наливать, - бросает вслух Чонин, пытаясь сохранить лицо перед новыми знакомыми. Но стоит старшему окинуть его тяжелым взглядом, как подросток тут же тушуется и выдает. - А в принципе может и стоит поесть. Четверо парней потихоньку устраиваются каждый в своем уголке и принимаются за ужин. - Спасибо еще раз, что позвали поужинать с вами, - начинает Кёнсу, - было совсем необязательно, на самом деле у меня много дел в доме хозяина на сегодня, да и... - Расслабься, это тебе спасибо за ужин, впервые что-то горячее и не банановое за эти дни, - отвечает Бэк принимаясь за суп, - ох ты ж, ну ты даешь, парень! Да ты небось повар у себя на работе! Бэкхен был удивлен, тем как его новый знакомый умудрился приготовить из небольшого набора продуктов нечто настолько восхитительное на вкус. А уж учитывая то, как они с Сехуном выбирали эти овощи на рынке, руководствуясь принципом: не брать то, что не взяли другие. Да, им было куда стремиться в кухонных делах. - Да нет, я подрабатываю у мистера Ци, работа у меня вне дома, туда я прихожу просто за... за оплатой. Кёнсу неловко улыбается и утыкается взглядом в тарелку, желая избежать темы с его подработкой. - А я совсем скоро вступлю в армию царства и буду зарабатывать по несколько мешочков с золотом в день, - самодовольно тянет Чонин. - Ага, только не строй планов на будущее, с такими солдатами, наверняка ваша армия развалится за неделю, - тут же портит ему настроение Сехун, пожимая плечами и тянется за куском хлеба на столе. - Слышь, ты че имеешь ввиду? Типа я не гожусь в солдаты? Ты видел мои руки? Да они больше твоих ног. Обеих. Ты понял? Младшие снова начинают переругиваться, попутно кидаясь камнями и сыпля оскорблениями о скудности ума да не густых шевелюрах. После внезапного импровизированного ужина парни попрощавшись уходят к себе, а Сехун и Бэк пристраиваются рядом с бизоном, чтобы и тепло, и мягко. - Как тебе они? - ненавязчиво тянет Бэк. - Кто? Старший намеренно медленно поворачивает голову к О, тем самым пытаясь донести, что если тот продолжит так дальше, то их дуэт под угрозой распада. - Никак. Немного подумав младший добавляет: - Нормально, обычно. Не знаю, хён, Кёнсу вкусно готовит, Чонин - нет. Вот и всё, наверное. - Просто никак, вот и всё? Никакой тебе проницательности, третий глаз, может? Как безопасно продолжить путешествие, если в тебе нет нюха на людей, - возмущенно бурчит Бён, попутно лягая младшего. Для профилактики, надо же будить в нем инстинкты, например чувство самосохранения. - Ты это мне? А кто устроил с ними званый ужин у костра, хм? Бэкхён резко приподнимается с места, собираясь устроить полноценный спор, но заметив как у Сехуна слипаются глаза, решает оставить всё на потом. Лишь бросает короткое: - Спи, потом обсудим. После небольшого дождя минувшим вечером, казалось будто вся небольшая деревушка засверкала в лучах нового дня. Вода смыла многонедельную пыль с домов, отчего облупившаяся уже было краска на них, поблескивала под яркими лучами солнца. Деревья шелестели листвой, а трава вокруг, пробудившись наконец от долгой засухи, вновь начала цвести и тянуться вверх. Однако все эти изменения оказались малозаметными для мальчишки, что пытался оттряхнуть свою шаль от накопившейся на ней пыли. - Невозможно так жить. Почему у них так худо с погодой? Может они разгневали чем-то высшие силы, а, как думаешь? Бэкхён знал, что не стоит вновь жаловаться на условия жизни в другом царстве, но ничего не мог с собой поделать. С каждым днём внутри него копились переживания насчет правильности своего поступка. Юноша всё чаще смотрел на ситуацию со стороны своего учителя и казался себе лишь глупым и своенравным мальчишкой, но никак не храбрым искателем приключений. - Хён, напомни мне позже записать тебя на курсы благородных девиц в какой-нибудь столице, с твоей придирчивостью тебя там примут на ура. Сехун только вернувшийся с озера не имел никакого желания вновь пускаться в объяснения ритма жизни других народов. Проще было показать. - Я вчера видел вывеску у рынка, сегодня к вечеру в центре состоится некая ярмарка, с танцами и раздачей еды. Сходим, посмотрим на местных, - предлагает младший, устраиваясь на их импровизированном столе, давая телу высохнуть, греясь под солнышком. - Правда? Что ж, хорошая идея, начнём уже собирать воспоминания для рассказов в старости, - смеется Бён, наконец натягивая на себя одежду. Не то чтобы Бэк в своей жизни бывал на многих празднествах, у воздушных кочевников больше приветствовались сдержанность и умеренность, поэтому на праздниках у них не было привычки разгуливаться на широкую ногу, но сегодняшняя ярмарка представляла собой зрелище действительно малоприятное. Вся улица была скудно обставлена горящими фонарями, а рынок обвешали выцветшими флажками, в попытках украсить. Не смотря на внутреннее разочарование, парни прошлись по торговым лавками и даже прикупили себе по паре местных тапочек. Собственные высокие сапоги до колен были приспособлены лишь для храма, а в такой местности было проще гулять в легких кожаных сандалиях. Им даже удалось сбить цену на них при помощи внезапно встретившегося Чонина, что только подняло настроение парням и ярмарка даже начала казаться красочнее. - Как насчет перекусить у хёна на работе? Мистер Ци сегодня занят торговлей, а после пойдет напиваться с дружками, хён сказал, что тот ничего не заподозрит, - предлагает Ким, когда на улицах значительно темнеет, и небольшое количество старых фонарей уже не спасает. Решив, что после такой помощи с торговцем, новым друзьям можно доверять, особенно стряпне До, Сехун уверенно соглашается и топает за Чонином. А Бэкхён в очередной раз напомнив себе поговорить с младшим насчет его доверчивости, идёт следом, попутно тревожно оглядываясь на темные дальние уголки деревни, куда свет от фонарей и вовсе не доходил. - Раньше наша деревня была одной из самых крупных поставщиков фруктов во Дворец, - рассказывает Ким по пути, - но лет десять назад внезапно наступил долгий период засухи. Дождь у нас идет лишь раз в несколько месяцев, нам больше не удается поставлять нужное количество продуктов, и мы больше не торговая деревня. Его рассказ парни оставляют без комментариев, ребята сами догадываются, что мало кто ждёт от них жалости или утешений. Всё равно они ведь тут не задержатся. Дом мистера Ци принято было считать самым богатым в деревне, его двор, окруженный высоким деревянным забором, напоминал скорее маленькую гостиницу, нежели жилище одинокого торговца. Мужчине только исполнилось сорок лет и он не спешил связывать себя узами брака, предпочитая считать, что такие, как он, не могут принадлежать лишь одной. Конечно же от былой власти и изобилия, как в лучшие времена до засухи, не осталось и следа, но Ци умудрился сохранить остатки величия, вложив деньги в экспорт товаров из других городов. Ни один торговый караван не проходил через деревню без его ведома. Трое ребят, скоротав время за разговорами о легендах царства Земли и детских шалостях будущих магов воздуха в Храме, добираются до задних ворот дома довольно поздно. Воровато оглядевшись по сторонам, Чонин покрепче перевязывает ножны с мечом, и поучительно начинает: - Хёну не разрешено водить сюда людей, поэтому всё проворачиваем по-тихому. Я сейчас заберусь на забор, а потом помогу подтянуться вам, надеюсь, за час управитесь. Вновь нацепив самодовольную ухмылку, Чонин подпрыгивает, довольно ловко зацепившись руками о край деревянных ставней, однако подтянуть всё тело кажется ему удается с трудом. Когда парень кряхтя, наконец забирается наверх, и поварачивает к своим новым друзьям, чтобы помочь, то становится свидетелем того, от чего его кровь вскипала каждый раз. Сехун и Бэкхён без каких-либо проблем, подлетают вверх, всего лишь немного согнув ноги, и подпрыгнув, и приземляются по другую сторону забора: - Слезать ты будешь с таким же трудом? Парни лукаво поглядывают на пунцового от обиды и негодования Кима, пытаясь не засмеяться в голос от своей проказы. Друзей ведь не стоит обижать. Двор мистера Ци выглядит более ухоженным, нежели вся деревня. Здесь, за высокой оградой, отделяющей его от всех остальных жителей, создается ощущение абсолютно другого мира. Всё здание дома вытянуто полукругом, вокруг большого топчана покрытого светлым настилом. С западной стороны крыши дома до восточной, тянутся множество верёвок, что цепляют на себе маленькие светящиеся фонари, и это выглядет по-настоящему сказочно в душной тени ночи. Несмотря на красивые украшения, липкое чувство страха сковывает парней ещё во дворе, при виде перевернутого низкого стола на беседке, от которой к самой двери дома тянется дорожка из разбросанных ошмётками одежды. Первым, справившись с ужасными предположениями в голове, с места подрывается Ким. Ему никогда не нравился хозяин Кёнсу, тучный мужчина, считающий, что маги это недуг современного мира и стремящийся подавить любую поддержку юных властителей стихий, ни разу не вызывал доверия. И сейчас, в спешке побежав по следам борьбы, при виде лоскутных обрывков рубашки хёна, Чонина душил ужасный страх. Страх, что своими черными когтями стягивал все внутренности, вызывая дурноту в теле. Но наконец дойдя до заветной двери, Чонин не услышал за ней ни звука. Не зная чего ему ожидать за ней, парень с силой толкнул её, не намереваясь тянуть ни секунды, а увиденное разом вышибло из него весь дух. Бэкхён осознав увиденную перед собой неприглядную картину на беседке, пустился следом за Чонином. Пытаясь нагнать парня, Бэкхён понятия не имел, что ему предстоит делать. Драться? Защищать? Удерживать Чонина? Но в одном он был уверен, при нём никто не посмеет обижать слабых, особенно таких хороших, как Кёнсу. Пытаясь не запутаться в длинных коридорах дома, Бэкхён наконец видит Чонина, что словно вкопанный застрял у двери в комнату. Подбежав, Бён уже было собирается расспросить того, что вообще всё это значит, как взгляд цепляется за нечто. Нечто, что мелькнуло в мыслях каждого из троих, стоило им переступить порог дома, пока они бежали, по пути наступая на одежду Кёнсу. Нечто, что оказалось самым худшим предположением, которому суждено было сбыться. Хозяйская спальна была расположена в самой глубине дома, дабы никто не смел мешать Ци принимать в своей опочивальне гостей. В центре огромной комнаты стояла двуспальная кровать, поистине царских размеров, заправленная темно-фиолетвой шёлковой постелью. Великолепные убранства ложа хозяина омрачал лишь вид сгорбленного подростка, что сидел на краю кровати, с безжизненным взглядом. А взгляд его падал на внушительных размеров валун, что своим весом насмерть припечатал преславутого мистера Ци к одной из стен хозяйского жилья.