Порочный

Мир, окружавший меня, был окрашен в серые унылые тона, и это вполне соответствовало моему мрачному настроению. Приехав в Медвежьекамск, мы с Паулем оказались в сказке, правда, я в страшной, а он - в весёлой. Я и представить себе не мог, что в начале мая огромная, непобедимая ни кем страна, безбожно пьёт водку почти две недели к ряду. Мне казалось, что я стал задыхаться от отчаяния и уже не видел смысла здесь оставаться. Я полностью был выбит из колеи и чувствовал себя глубоко несчастным и одиноким. Мы жили в единственной приличной гостинице города на берегу Онежского озера. Точнее будет сказать, что тут жил я, а мой раздолбай-компаньон вечно где-то пропадал с русскими товарищами. Они, прознав что приехали новые хозяева завода, сразу взяли нас в оборот так лихо, что мы и глазом моргнуть не успели. Все серьёзные дела в России решались за столом с обильной выпивкой и закуской, и я уже на третий день понял, что нужно спасаться бегством, иначе нам не выбраться из этого захолустья. Точнее, я это понял ещё раньше, как только мы прилетели в Петрозаводск, но сопоставил всё с праздником Первого мая. Как же я ошибся подумав, что завтра все начнут работать и мы, быстро решив наши дела, вернёмся домой. Стоя в душном, пропахшем перегаром аэропорту, и ожидая багаж, окруженный толкающимися хамоватыми пассажирами, я почувствовал, что начал задыхаться. - Ты как себя чувствуешь? - Пауль заметил, что я побелел и у меня выступила на лбу испарина. - Вид у тебя нездоровый совсем. - Не знаю, мутит меня чего-то, - признался я ему. - Иди сюда, - он отвёл меня в сторону и, найдя свободную телегу для перевозки багажа, посадил на неё. - Сиди тут и никуда не уходи, - сказал он мне, - я сейчас заберу чемоданы и вернусь. Я согласился никуда не уходить и остался ждать, когда он всё сделает и вернётся за мной. Видимо, произошла какая-то накладка, и вещи с нашего рейса пустили по конвейеру с багажом пассажиров, прибывших из Турции. Я видел, что Пауль пытается пробраться ближе к месту получения, но его никто не пускал. Когда мы, наконец получив свои чемоданы, и пройдя паспортный контроль, поймали такси, нам пришлось долго объяснять водителю маршрут следования. Раньше, когда я тут был покупая предприятие, меня сопровождал человек заинтересованный в получении прибыли от продажи и поэтому всё было организовано, а сейчас мы были вынужденны барахтаться сами. Не понимая русскую речь, мы слушали водителя, который нас вёз в городок Медвежьекамск. Я сидел на заднем сидении и рассматривал знакомые места, мимо которых проезжало такси. Только когда мы въехали в город я почувствовал облегчение и немного пришёл в себя. - Зэ энд, зе энд! - говорил эмоционально наш водитель, и показывал на перекрытую улицу города. - Чего он имеет ввиду? - спросил я Пауля. - Мне кажется, он нас высаживает, - Пауль пожал плечами и расплатился с водителем, который показывал ему на пальцах сколько нужно заплатить. Я стал подозревать, что он нас нагрел, но высказаться по этому поводу не мог, хрен ли что-то говорить если он всё равно не понимает. Мы выгрузились и интуитивно пошли в центр города. Наше путешествие неожиданно прервалось, когда из-за поворота повалила толпа людей, несущих в руках красные знамёна и выкрикивающих лозунги. Люди были в основной своей массе пожилого возраста и очень странно одетыми, создавалось впечатление, что я и Пауль перенеслись в прошлое, лет так на тридцать назад. Мы стояли на обочине тротуара, ожидая когда толпа освободит нам путь, и мы сможем двинуться дальше. Наконец, когда большинство митингующих схлынуло, мы обратились к беспокойному мужчине с загорелым и обветренным лицом, который явно выразил нам свое нежелание помочь. Единственные знакомые нам слова, произнесенные им вкупе с плевками на асфальт, были "Гитлер капут". Так и не поняв, что он имел ввиду, сообщив нам, что Гитлер устал, мы направились искать гостиницу сами. Здание я узнал сразу и очень обрадовался. Грязноватое серое строение с часами, не работающими, наверное, уже несколько лет. Мы пересекли вестибюль, заполненный разными киосками, и подошли к стойке администратора. С горем пополам заселившись в номер, мы первым делом решили обзавестись переводчиком, чтобы привезти его с собой из Германии, мы естественно не догадались. Это всё оказалось на редкость сложно. Городок не был туристическим, сюда, в основной своей массе, приезжали рыбаки и охотники из близлежащих мест, поэтому и сервис был соответствующий. Нас нашли сами. В ресторане мы никак не могли заказать себе еду и уже собрались уходить, чтобы найти другое место, как к нам подошёл молодой, выбритый на лысо мужчина бандитского вида. Он неплохо изъяснялся на английском языке, и мы смогли ему объяснить суть проблемы. Как раз от него мы и узнали, что выходные в стране продлятся до двенадцатого числа, а до этого времени всё кругом будет закрыто. Мы не удивились, нет, мы просто охерели. Сидеть без дела две недели мы естественно не могли и попросили парня, которого звали Михаил, помочь нам раздобыть на пару дней машину. Он резво предложил свои услуги, как водителя так и переводчика, за не очень в сущности большую плату. Ему нужно было отвезти нас в поселок Старые черви, где находился мой завод. Пауль тут ещё не был, а я предприятие, как объект, который можно использовать под производство, не рассматривал тогда. Поэтому, прибыв на место, мы были не то что потрясены, мы испытали шок. Руины империи, большего про это место сказать было нельзя! - Когда-то это был секретный военный посёлок, - начал нам рассказывать Михаил, - тут даже стояла ракетная воинская часть "Буран", мы пацанами бегали всё высматривали, а сейчас тут и нет никого почти, всего двадцать жилых домов. На заводе работает один цех, да и то стараниями каких-то иностранцев. Правда сад, школа и больница действующие, поговаривают, тоже интуристы раскошеливаются. - Он закурил. - А вам зачем сюда? - Мы и есть те иностранцы, кому принадлежит сейчас этот завод, - сказал ему Пауль и тоже закурил, - мы хотели бы его восстановить. Вот после этого кошмар и начался. Дела в России делались по заведённому много лет назад порядку, тут даже не деньги играли главную роль, а связи. Наладить производство и запустить конвейер было можно, ровно до того момента, пока энергетики не вырубят нам электричество. А дальше стоял вопрос с вывозом продукции. Михаил дал нам понять, что это может стать огромным геморроем, если не подмазать транспортников, и так далее, по цепочке. Выслушивая его монолог, мы с Паулем уже начали подумывать, чтобы смотать отсюда удочки и бросить всё, не начиная. Но Михаил нас убедил, что проблемы как таковой нет, главное знать с кем выпить. Первый радушный приём нам оказали в доме начальника цеха, где и производили удобрения. Дальше всё слилось в одну непрекращающуюся пьянку с поездками по баням, ресторанам и охотничьим домикам. На третий день безудержного загула я отыскал в одной из комнат большого дома, даже не помня кто тут был хозяином, Михаила и заставил его везти нас с Паулем в гостиницу. Чувствовал я себя паршиво, руки тряслись, как у эпилептика, а в глазах было ощущение песка, Пауль выглядел чуть лучше, но не на много. Михаил уговорил нас выпить прямо из банки, где плавали остатки соленых огурцов, крепкий рассол, и я почувствовал, что мне полегчало. Ехали мы долго, по дорогам, проложенным через нескончаемые леса, которые наводили тоску. Я задремал. Разбудили меня только в Медвежьекамске, я протёр глаза и поглядел в окно машины. Снова серые стены и не работающие часы. Мы приехали. Первым делом я зарядил телефон, чтобы отзвониться Тиллю и сообщить, что мы живы, хотя и не совсем здоровы. Он так на меня ругался, потому что не мог выйти с нами на связь, что я захотел умереть. Успокоившись, Тилль рассказал как у него дела, и приказал ехать домой, а с заводом решать после всех праздников, когда они наконец закончатся. Я пообещал и пошёл в ванную, где отмокал Пауль. - Поехали домой, - сказал я ему, усевшись рядом на унитаз, и облокотившись о раковину. - Поехали, - ответил он мне, - наймём кого-нибудь разруливать тут всё, иначе нам крышка. Из состояния близкого к коме, меня вернул в реальность стук в дверь, я чертыхнулся и пошёл открывать. На пороге стоял Михаил, а рядом с ним две девицы, потрёпанного вида. - Приходите быстрей в себя, - сообщил он мне, - вас народ уже заждался. - Какой народ? - спросил я его, встав в дверях так, чтобы они не вздумали пройти к нам в номер. - Все там будут, - ответил он, правда не уточнив, кто это "все". Я уже понял, что дело пахнет керосином и решил его спровадить. - Мы не можем, - ответил я и попытался закрыть дверь, распрощавшись с гостями, но Михаил поставил ногу у порожка, не дав этого сделать. - А Пауль где? - его настырность поражала. - Пауль в ванной, - я снова попросил его оставить нас в покое. - Да ладно вам! - начал он переглядываясь с женщинами. - Пойдёмте с нами, отдохнём. Вон и девочки хотят познакомиться поближе! - После отдыха с вами мы устали как черти, - сказал я ему, - дайте нам прийти в себя немного. - Хорошо, я позже зайду, - пообещал Михаил и ушёл, наконец отстав от меня с уговорами. Наивно полагая, что позже - это не раньше чем завтра, я, потеряв бдительность, расслабился, и вытурив Пауля из ванной, занял его место. Млея в тёплой воде, я позволил себе немного вздремнуть и проснулся от того, что услышал разговоры у нас в комнате. - Еще чего не хватало, - я быстро вылез и вышел в комнату, как раз в тот момент, когда закрылась дверь в номер. Выглянув, я увидел как мой друг, в халате и тапочках, в сопровождении Михаила и всё тех же девиц, уже стоят у лифта. - Пауль! - крикнул я ему. - Стой! Но было поздно. Они, схватив Ландерса, затолкали его в лифт и уехали, а я совершенно голый и мокрый, не смог этому помешать. Из соседнего номера вышла пожилая пара и, бросив на меня осуждающий взгляд, выражавший легкую тревогу, направилась к лифту. Мне ничего не осталось, как ретироваться и одеться. Когда я спустился вниз, их и след простыл. Не имея никаких сил, я вернулся в номер и попытался набрать Михаилу, но его аппарат был выключен. Пауль сам мне позвонил только через два дня, сообщив, что он на рыбалке на каком-то из островов и обещал вечером вернуться. Он был счастлив, пьян и до омерзения весел. А я, проведя эти дни в полном незнании и беспокойстве, был такой злой, что попадись он мне сию минуту, от него бы точно ничего не осталось. Я чертыхался и пинал ногами кровать, мечтая надавать Ландерсу тумаков, поглядывая на телефон, который начал звонить. Мне снова предстоял с Тиллем серьёзный разговор. Взрослый, деловой мужчина, проживший всю свою жизнь в Германии, сначала не мог взять в толк, как полиция не собирается искать похищенного человека, причём иностранца. Он решил что я придуриваюсь, и просто попав в веселую компанию, не собираюсь ехать домой. Потом он не мог мне поверить, что я, зная и номер машины, и имя того, кто умыкнул Ландерса, сам не в состоянии его найти, наняв какого-нибудь сыщика. Объяснить Тиллю, что тут все пьют и празднуют, а сыщиков нет и в помине, я был не в состоянии. А сейчас мне придётся ему сообщить, что Пауль наконец нашёлся, и удит хер знает где рыбу, поэтому вернуться домой мы опять не можем. Выслушав меня не перебивая, Тилль пообещал приехать сам, и прибить нас двоих на месте. Единственный, кто меня порадовал за эти дни, был Шнайдер. У них дела пошли. Он познакомился с молодой женой нашего терпилы и аккуратно её разрабатывал. План, который они рассчитали с Флаке, был просто гениальным. Терпение моё подходило к концу, там было интересно, а я не мог ничего предпринять, прозябая в этой дыре в ожидании, когда Пауль нарезвится и вернётся в гостиницу. На календаре было уже шестое мая, а я так ни черта и не сделал. Мне нужно было получить технический план объекта и кадастровый паспорт, но так как никто не работал, я, естественно, сидел сложа руки. Бесило это жутко. Я вдоль и поперек обследовал городок и съездил в Петрозаводск. Остальное время я просиживал в номере и не вылезал из интернета. Седьмого числа вечером наконец-то приехал Пауль, точнее его привезли. Мне на телефон пришло сообщение, что пользователь снова в сети, и я сразу перезвонил Михаилу. Тот не особо трезвым голосом попросил меня спустится вниз и забрать друга. Уговаривать меня не пришлось, я мигом собрался и, дождавшись лифт, поехал на первый этаж. Окинув взглядом пустой вестибюль, и никого не обнаружив, я вышел на улицу. Машина Михаила представляла страшное зрелище, она была грязная вся! Только круглый просвет на лобовом стекле со стороны водителя был единственным более или менее чистым, видимо, наспех протёртый тряпкой. Я открыл дверь и меня сразу обдало кумаром перегара от водки, чеснока и сигаретного дыма. Пауль спал, а Михаил говорил с кем-то по телефону. Вытащив нерадивого друга из машины, и пытаясь привести в чувство, я понял, что он самостоятельно не сможет добраться до номера, придётся нести. - Он устал, - сообщил мне Михаил, оторвавшись на время от телефона, но не соизволив помочь. - Спасибо, уже понял! Провожать необязательно! - сказал я, и захлопнул дверку. Не обращая внимание на мычание Пауля, я, закинув его на плечо, вошёл в гостиницу, перед этим помучившись с открыванием двери на которой был установлен тугой доводчик. Люди находившиеся в вестибюле хоть и видели мои мытарства, но помочь не соизволили, только покачали головами, выражая недовольство. Стало ясно, что помощь ближнему своему в этих местах не практикуется. Проходя мимо стойки администратора, я заметил как она осуждающе прищурила на меня глаза. - Что? - бросил я ей, и гордо вскинув голову, прошествовал к лифту. Находясь долгое время в кошмаре, сам становишься идиотом, а самое страшное начинаешь в этом безрассудстве находить некую прелесть. Вот и Ландерс, продрав глаза восьмого числа, был занят только тем, что уговаривал меня разрешить ему выпить водки, прийти в норму и только после этого выезжать домой. Без возлияний он наотрез отказывался вставать с кровати и что либо предпринимать. Я с ним так намучился, уговаривая больше не пить, что был уже готов сдаться и пойти на поводу этого начинающего алкоголика, но осознавая серьёзность ситуации терпел нытье из последних сил. К вечеру самочувствие Пауля немного стабилизировалось и он захотел есть. У меня сложилось впечатление, что за нами следят. Стоило нам выйти из лифта, как к нам направился Михаил, держащий в руке, зажав между пальцев, горлышки двух бутылок шампанского. Он протягивал в нашу сторону свободную руку в жесте приветствия и я застонал, заметив как блеснули радостью глаза Пауля, увидавшего спиртное. Всё! Следующие утро раскрасилось для меня сильнейшей головной болью и криками петухов. Где мы были, как мы тут оказались, когда приехали? - эти вопросы так и остались для меня без ответов по сей день. Девятое мая в России празднуют с размахом. Этот великий народ, победивший всех захватчиков, которые имели глупость сунуться на их территорию, в этот день сплачивает гордость за своих предков, разбивших фашистов. Им невдомек, что мы другое поколение, и нам стыдно за тот период нашей истории. В этот день все немцы для русских становятся объектом для издевательств. Не смотря на то, что больше недели нас любили и угощали, гостеприимно принимая в каждом доме, Девятого мая мы с Паулем превратились в врагов. Пока наши новые товарищи были трезвы, всё было хорошо, а вот под вечер за столом местного ресторана в Медвежькамске, ломящемся от яств и спиртного, был поднят политический вопрос. Наши оппоненты становились всё более раздражительны и мы в итоге рассорились окончательно. - Чего вы к нам прицепились? - негодовал я. - Почему французам, никто из вас не догадывается за "Москву, сожжённую пожаром" в табло закатать? Раз у вас так крепка историческая память, значит есть и повод половине европейцев, посещавших вас, морды разукрасить. Почему только до нас докопались? - А нечего удивительного, - встрял Пауль, - нашу устроенную и сытую жизнь они воспринимают как оскорбление. Победить-то они победили, а живут всё равно хуже, поэтому и не могут смотреть на нас без конвульсий. - Ах вы, Гансы недорезанные! - и вот под этот грозный клич, брошенный каким-то мужиком, завязалась драка, назревающая последние пару часов. Как это не покажется странно, но на нашу сторону встали немногочисленные посетители ресторана и администратор. Проведя нас через служебный выход, они заперли за нами двери и пожелали удачи. Даже разжиревшие, прибившиеся к кухне дворняги поглядывали на нас с подозрением и недоверием, когда мы покидали что-то типа складской территории. Радовало одно, нас выпустили из всего этого бедлама, продолжавшегося столько дней. Уже в аэропорту, когда мы направлялись к залу вылета, нас окликнул вездесущий Михаил. Извиняясь за вчерашнее, он впихнул нам настойку на местных ягодах, и дал список телефонов людей, способных помочь нормально запустить производство. - Зачем ты принимаешь такое участие во всём? - спросил я его. - Когда запустите предприятие, я приду поговорить, - ответил он мне и я понял, что он собрался нас курировать и получать за это мзду. - И сколько мне будет стоить наше партнерство? - Сорок процентов от прибыли, - безапелляционно ответил Михаил и радушное выражение лица, не покидавшее его всё это время, сменилось жесткостью и надменностью, - тут так принято, никуда не деться. Следующим вечером, когда за дружеским столом, распивая привезенную из России настойку, мы с Паулем рассказывали нашим друзьям про похождения в Российской глубинке, в элитной бане Медъвежьекамска угорел Михаил со своей бандой, рекетирующей последние годы местных предпринимателей. Оливер чисто сработал и уже утром был у меня в кабинете с докладом. Предприятие заработало через четыре месяца.