Выходной, пять лет спустя

Оби-Ван и Куни вошли в комнату и плюхнулись на диван по обе стороны от Квай-Гона. Мастер смотрел по головидео выступление главы Иридонии на открытии очередной сессии местного парламента. Пять прошедших лет не оставили на внешности Квай-Гона никаких заметных следов, а вот с падаванами произошла разительная перемена. Оби-Ван превратился в красивого высокого юношу с обаятельным и добрым взглядом голубых глаз и такой жизнерадостностью в выражении лица, что она передавалась всем, кто видел его. Даже дроиды в присутствии Оби-Вана начинали работать быстрей и обнаруживали все признаки удовольствия, доступные автоматике. На Куни тоже было приятно посмотреть. Он доставал свой чубатой рыжей башкой до плеча Оби-Вана, значительно округлился в талии, а на морде у него было написано до того благонамеренное и рассудительное выражение, что многие непосвященные принимали Куни за магистра Ордена. Выражение физиономии, как и очертания фигуры, являли собой вопиющее расхождение видимости с действительностью. С мечом Куни был стремителен и опасен и прочно удерживал звание первого фехтовальщика в своей возрастной группе, а вот рассудительностью не отличался. - Я вас очень внимательно слушаю, - сказал Квай-Гон, не отрываясь от просмотра новостей. - Мы ничего! – бодро отозвался Оби-Ван. С точки зрения падаванов, день прошел замечательно. Первая его половина была посвящена планированию командно-стратегической игры среди учеников Храма, вторую провели в библиотеке, изучая материалы о планете Джабиим, куда Куни вскоре предстояло отправиться со своим наставником, почтенным мастером-джедаем Топинумом. - Хорошо бы так, - сказал Квай-Гон. - Я надеюсь, Высший Совет все-таки запретил вашу затею? О командной игре Квай-Гон с самого начала высказывался неодобрительно. Он весьма дорожил покоем мастеров-джедаев, оберегать который от посягательств со стороны падаванов считал особенно необходимым. - Нет! – помотал головой Оби-Ван. – Мы возьмем всего три этажа, с пятого по восьмой, и парк. Вы нас даже не услышите в жилых помещениях. - Это вы меня не услышите и не увидите в тот день, который, весьма возможно, ознаменуется разрушением Храма, - сдержанно отозвался Квай-Гон. – Имейте в виду, я очень недоволен тем, что вынужден спасаться бегством. Падаваны дружно расхохотались. Оби-Ван в порыве чувств потерся щекой о плечо учителя. - Мастер Квай-Гон, вы же только притворяетесь, что недовольны. - Да кто тебе сказал? – проговорил Квай-Гон строгим голосом, но глаза у него весело блеснули. Несмотря на их новые отношения, Квай-Гон был так же сдержан в отношении Оби-Вана, как и прежде. Лишь джедайской чувствительностью Оби-Ван улавливал исходящую от учителя нежность. Квай-Гон без лишних слов обнял Оби-Вана за плечи и поцеловал в щеку. Куни не без юмора подставил для поцелуя и свой собственный складчатый, поросший тонкой рыжей шерсткой нос. Флорианец был чужд сентиментальности, но стоял за абсолютную справедливость. - И тебя, само собой, - сказал Квай-Гон и звучно чмокнул Куни. Тот даже носом свистнул от восторга. - Мастер Квай-Гон, - сказал Куни, - мы хотели предложить вам провести завтрашний день с нами. Давайте погуляем по городу, как раньше, а? - То есть, я должен, как раньше, придумывать для вас приключения? – спросил Квай-Гон. – А также вызволять из неприятностей? Оби-Ван расхохотался: - Мы теперь взрослые и можем это сделать за вас! - Не надо! – немедленно с наигранным страхом в голосе откликнулся мастер. Оби-Ван и Куни покатились со смеху. Куни упоенно заболтал в воздухе задними лапами. - Ну, правда, - попросил Оби-Ван, – давайте устроим свободный день, мы так давно не отдыхали все вместе. - Хорошо, - после некоторого раздумья согласился Квай-Гон. Падаваны завопили и с двух сторон напали на мастера с объятиями. - Что-то я недоучел в вашем воспитании, - невозмутимо отозвался Квай-Гон, пылко стиснутый с одной стороны человеческими руками, с другой меховыми флорианскими лапами. – Поведение определенно не джедайское. Оби-Ван ласково поцеловал его в щеку. - Определенно не джедайское, - повторил Квай-Гон. Куни между тем вспомнил, что через час ему предстоит сеанс голосвязи с мастером Топинумом, и озабоченным тоном объявил, что должен успеть привести в порядок свою комнату и хоть немного помедитировать. - Чем займемся? – с улыбкой спросил у Оби-Вана мастер, когда флорианец исчез. Вместо ответа падаван попытался усесться к Квай-Гону на колени. Мастер его немедленно спихнул с лишенной адреса ремаркой по поводу увесистых падаванов. Глаза его, однако, заблестели. - Я не толстый! – обиделся Оби-Ван - Нет, конечно. У тебя стальные мускулы, именно они мне все колени отдавили в прошлый раз, - сказал Квай-Гон. Оби-Ван засмеялся, обнял его за шею, и губы их встретились. Руки мастера все крепче обнимали падавана. Мгновение - и он вдруг оказался на спине, а Квай-Гон - на нем. - А некоторые мастера, - очень натуралистично изобразил кряхтение Оби-Ван, прижатый к дивану тяжестью Квай-Гона, - тоже не легонькие. Мастер немедленно приподнялся, но Оби-Ван с протестующим возгласом потянул его к себе. Некоторое время они целовались, и падаван все время пытался притиснуться к Квай-Гону потеснее, а тот, прерывая поцелуи, шептал ему на ухо: «Не торопись». Наконец они выпустили друг друга из объятий и быстро разделись. Квай-Гон потуже стянул волосы магнитной заколкой. Нелишняя предосторожность. Они с первого раза убедились, что распущенные длинные волосы никак не помогают нежной страсти, а только закрывают лицо, лезут в глаза и в рот, принимают деятельное участие в поцелуях, а потом в самые неподходящие моменты, когда ты уже настроился на удовольствие, процесс останавливается, и в темноте слышится: «Тьфу, еще один!» – и возлюбленный неромантично отплевывается. Оби-Ван живо разложил обе постели, и джедаи улеглись на них. Квай-Гон обнял ученика и начал целовать его в шею. Это было удивительно приятно, и при этом Оби-Ван старался лечь половчее, чтобы удовольствие получала не только шея, но и другой, более приспособленный для этого орган тела, тоже был задействован. Он чувствовал, что Квай-Гон тоже полностью готов к немедленным действиям, но мастер был гораздо сдержаннее своего ученика. Если бы не эта его сдержанность, весь процесс у них занимал бы минут пять. - Как ты хочешь? – наконец спросил Квай-Гон. - Как вчера, - с готовностью отозвался Оби-Ван. Мастер тихо засмеялся и разжал объятия, чтобы Оби-Ван мог улечься на бок, спиной к учителю. Рука Квай-Гона погладила живот Оби-Вана, а потом взялась за настоящее, с точки зрения падавана, дело. При этом Квай-Гон продолжал целовать Оби-Вана сзади в шею. Падаван постанывал от удовольствия. Ягодицами он чувствовал, что Квай-Гон не забывает и о себе. Иногда мастер отстранялся со словами: - Подожди. Извини, иначе сейчас все кончится, уж очень ты меня возбуждаешь. Он переводил дух, и они возвращались в объятия друг друга. Между тем дыхание Квай-Гона учащалось, поцелуи замедлились, движения стали скованными. Он все крепче прижимал падавана к себе и вдруг с приглушенным вздохом сделал несколько резких толчков, сильно входя между сжатых бедер падавана, после чего его тело расслабилось. Между тем рука мастера двумя сильными движениями доделала свою работу, и Оби-Ван, блаженно подумал, что именно сочетание боли и удовольствия, делает блаженство таким сильным и острым. Они отдышались и улеглись рядом. Пальцы Квай-Гона легонько поглаживали Оби-Вана по плечу. Он чувствовал умиротворение мастера, его нежность и погружался в приятную дремоту. - Мне очень нравится, когда вы так делаете. - пробормотал он. Оби-Ван - Наверное, это ужасно, когда джедаю такое нравится. - Да нет, - сказал Квай-Гон, - это не ужасно. Ужасно, когда джедая потом лечить приходится. Оби-Ван улыбнулся, вспоминая, на что намекает мастер. Однажды из любовного безумия он вышел с растянутым сухожилием, и Квай-Гон, занимаясь его ногой, произнес наставительную речь о джедайской сдержанности. Оби-Ван подвывал от смеха и боли, когда пальцы Квай-Гона сжимали его лодыжку целительными, но далеко не безболезненными прикосновениями. Потом Квай-Гон поднялся. Мастер принес из ванной мокрое полотенце и протянул его Оби-Вану, обтереть покрытое испариной тело. - Будем спать, - сказал он и ласково погладил падавана по щеке. Оби-Ван вытерся, бросил полотенце в угол и забрался под одеяло. Спали они по-прежнему в разных постелях, но рядом друг с другом. Поначалу они, утомленные любовью, засыпали под одним одеялом, но этот период прошел, как только миновало ошеломление новизной чувств. Оби-Ван обвинялся в том, что во сне складывает на учителя ноги, пихает его в бок и мычит на ухо. Квай-Гон уверял, что ему также приходится смотреть вместе с падаваном его дурацкие сны о битвах с пиратами и космических вторжениях. Оби-Ван погибал от смеха. Эта простота и естественность подкупали в отношениях с Квай-Гоном. Он не привносил в них никаких осложнений, метаний и бурных взрывов чувства, которых опасался Оби-Ван, наслышанный о том, что в микстуре, именуемой любовью, содержатся и такие малоудобоваримые компоненты. Квай-Гон продолжал оставаться учителем, мудрым и всеведущим, так, во всяком случае, казалось его падавану. Можно сказать, что любовь сдружила их с Квай-Гоном, а секс придавал этому чувству особый оттенок доверительности и участия. Квай-Гон, уже лежа в своей постели, вдруг спросил: - Да, что вы все-таки затеяли? - Ничего, честное слово! – отозвался Оби-Ван. Квай-Гон протянул руку и взъерошил волосы своего падавана: - Спокойной ночи! - Спокойной ночи, мастер, - проговорил Оби-Ван и, поймав пальцы Квай-Гона, ласково и благодарно их поцеловал. - Спи, - со смехом отозвался Квай-Гон. Оби-Ван поуютнее устроился под одеялом и несколько мгновений спустя уже спал. Утро наступило невовремя. Оби-Ван открыл глаза и увидел у самого лица светящуюся физиономию Куни. Флорианец возник в комнате в виде голографического изображения. Перехватив взгляд Оби-Ван, Куни расплылся в широкой ухмылке и бодрым голосом пожелал приятелю доброго утра. - Куни, нет! – пробормотал Оби-Ван, все его существо утверждало, что еще ночь. Рядом шевельнулся и сел в постели Квай-Гон. - Мастер Джинн, - величаво обратился к нему Куни. – Утро приближается к Храму, давайте встретим восход солнца в небе над Корусантом? - Отличная мысль, Куни, - сказал Квай-Гон и потряс за плечо Оби-Вана, пытавшегося поглубже зарыться в одеяло: – Поднимайся, юный падаван. Куни объявил, что будет ждать их на посадочной площадке флаеров через двадцать минут, и исчез. - Ну-ка, вставай, - ласково повторил Квай-Гон. Оби-Ван подчинился и встал было на ноги, но только для того, чтобы со вздохом удовлетворения улечься в объятиях Квай-Гона. - Ну-ну, - сказал мастер, - не разнеживайся! В голосе его было столько теплоты, что Оби-Ван еще тесней прижался к Квай-Гону. За эти прикосновения и объятия он и ценил их отношения, за ту особенную короткость, которая возможна только с родным человеком. Ему нравилось и то, что Квай-Гон не позволяет перейти некую грань близости и взаимного влечения, после которой они не могли бы следовать путем джедаев. Квай-Гон умел быть и другом, и возлюбленным, и учителем, и никогда еще Оби-Ван не чувствовал, что связь между ними так глубока и прочна. Он возмужал, стал лучше понимать учителя, и оттого обучение его продвигалось быстрей. Квай-Гон, впрочем, был с этим категорически не согласен. Он сетовал на то, что разбаловал падавана, и тот с каждым днем делается все более несмышленым и безответственным и тянет в ту же пропасть Куни. Квай-Гон быстро поцеловал Оби-Вана в губы и весело скомандовал: - Подъем! Десять минут спустя они были на посадочной площадке. Куни приветствовал Квай-Гона, предварительно принюхавшись к нему - так флорианцы демонстрируют особое почтение - а Оби-Вану запросто махнул лапой и полез на водительское кресло. Оби-Ван устроился рядом с ним, а Квай-Гон расположился сзади, на месте, как он выразился, подобающем его почтенному возрасту и положению. - Поднимай флаер, - распорядился он. - Да, мастер! – отозвался Куни. Машина взмыла вверх и, двумя плавными кругами обогнув Храм, оказалась у его вершины, где замерла в неподвижности. Джедаи смотрели на Корусант. На такой высоте горизонт плавно закруглялся, повторяя очертания планеты. Город на этой стороне был еще покружен в ночь. Созвездия огней, так ярко пылавшие вечером, к утру поумерили блеск, точно утомились. Кое-где гирлянды огней обрисовывали здания причудливой формы, иногда занимающих целые кварталы, но между этими островами света зияли черные бездны без единого огонька. Трассы воздушного движения, в дневные часы переполненные флаерами всевозможных моделей, сейчас были почти пусты, лишь кое-где взгляд ловил мчащуюся среди неподвижных городских огней искру одинокой воздушной машины. Покой снизошел на Корусант, насколько это было возможно для города, охватывающего целую планету. Куни достал из-под сидения большой термос, сделал солидный глоток и протянул другу. Оби-Ван тоже приложился к металлическому горлышку. В термосе был крепкий, сладкий кофе, заваривать который Куни был большой мастак: - Мастеру! – напомнил о себе Квай-Гон. Оби-Ван с улыбкой передал ему термос. - Смотрите! – торжественно объявил флорианец. Впереди небо светлело на глазах. Его окрасило розовое сияние изумительной чистоты. Оно становилось все ярче, все шире разливалось по небу. В нем была вся щедрость небесного огня, торжество света, пробуждающего жизнь, обещание долгого дня. Квай-Гон с заднего сидения положил руки на плечи падаванов. - Вот она, Жизненная Сила, - сказал он. – Я вижу ее именно такой. Свет, наполняющий мир. Падаваны затаили дыхание. И Оби-Ван, и Куни чувствовали, что никогда они так ясно не ощущали Силу, исходившую от самого Квай-Гона. Она была как это восходящее солнце, и в ней тоже были и жизнь, и радость, и обещание вечного дня. В глаза им брызнули живые лучи. Краешек солнца выглянул над далекими вершинами зданий. Куни от восторга издал носом флорианский клич, Оби-Ван присоединился к нему на свой человеческий лад. Квай-Гон засмеялся: - Тихо, уймитесь, а то развалите флаер! Кофе был допит. При этом джедаи подробно обсудили вопросы: почему Квай-Гон до сих пор не член Совета и стоит ли стремиться к этому положению. Квай-Гон объяснял, что заседания помешали бы ему заниматься на досуге любимым делом - конструировать новые механизмы. Оби-Ван и Куни сочли, что это серьезный довод. Флаер спустился с высоты и направился к центральному парку Корусанта. Оби-Ван и Куни ели кумум, флорианские ягоды, тот редкий продукт тамошнего питания, от которого могут получать удовольствие не только аборигены планеты, но и люди. У ягод был сильный, но довольно приятный кислый вкус, водянистая мякоть, окружала круглую косточку. Косточками Оби-Ван и Куни плевались друг в друга. Куни ради того, чтобы выпалить в Оби-Вана, на мгновение отрывал взгляд от полосы воздушного движения. Квай-Гон на падаванов внимания не обращал, занятый просмотром входящей корреспонденции на своем датападе. Наконец, когда перестрелка стала особенно ожесточенной, а взрывы хохота особенно бурными, он бросил на друзей один единственный взгляд и в пространство объявил, что он-таки был прав: падаваны год от года становятся все более малолетними. Перестрелку пришлось прекратить. Куни шмыгнул носом, посерьезнел, при помощи Силы собрал косточки с пола и сидений флаера и ссыпал их в опустевший пакет. - Посадим их в парке, - объяснил он. - А прорастут? - Конечно. Это очень неприхотливая лиана. Я разведу на Корусанте съедобные флорианские ягоды, а заодно популяризирую их среди местного населения. Пусть пользуются. Вспомнив о милой Флориане, Куни вставил в приемную щель на пульте управления акустический диск, и флаер огласил симфонический носовой оркестр Флорианы. Куни, самозабвенно открыв пасть, внимал благозвучному хоровому гудению, перемежаемому писком, скрипом, фырканьем и даже улюлюканьем. Оби-Ван с трудом удерживался от смеха, в особенности когда Куни в наиболее патетических местах подтягивал своим носом. - Изумительно! – заревел Куни, когда первая запись кончилась. - Да! – Оби-Ван, не выдержав, вслух расхохотался. Куни поглядел на него с упреком и, обернувшись, спросил у Квай-Гона: - Правда, мастер? - Да, в этом есть своеобразие, - откликнулся тот. - На Флориане все своеобразно, - взвыл Куни. – Море своеобразия! Флаер оставили на посадочной площадке и через огромные ворота вошли в парк. От ворот расстилались огромные, точно поля, цветочные клумбы, перемежающиеся декоративными кустарниками и низкорослыми деревьями различный пород. Куни одобрительно задвигал носом, втягивая чудесные запахи. Оби-Ван углядел в стороне прозрачные купола летнего кафе. - Позавтракаем? – предложил он. Куни тут же забыл про цветочки и наставил нос точно по курсу на кафе. - Закажу я, - предложил он, когда джедаи уже сидели за столиком. Квай-Гон быстро просмотрел меню и сказал: - Мне только кофе. - Вы же почти ничего не едите! – огорченно воскликнул Оби-Ван. - За столом я почтительно уступаю вам первенство. Можешь считать, что это признание, - с усмешкой отозвался Квай-Гон. Он все же согласился на несколько булочек - за компанию. Куни сделал щедрый заказ дроиду-официанту. Некоторое время за столиком было тихо. Квай-Гон, продолжал читать почту, отпивая из своей чашки. После завтрака двигаться стало тяжеловато. Куни заложил лапы за спину и пошел впереди, горделиво воздев нос к небесам. Они направились в самый центр парка, где начинались почти что настоящие дебри. Высоко над головами сомкнулись тенистые своды. Низко над землей стремительно пролетела ярко-голубая птица. Ветви ярусами нависали друг над другом, по стволам змеились лианы, усыпанные гроздьями ярких цветов. Это был уголок Флорианы, и у Куни глаза заблестели от восторга. - Залезем на дерево? – предложил он. - Там можно очень уютно устроиться. Не дожидаясь согласия, он подошел к ближайшему дереву и двинулся вверх по стволу, непринужденно цепляясь за кору крепкими когтями на передних и задних лапах. - За ним? – спросил у мастера Оби-Ван. Квай-Гон, не оборачиваясь, окинул окрестности взором Силы и медленно оторвался от земли. Мастер считал неэтичным демонстрировать свои способности при посторонних. Оби-Ван был с ним полностью согласен, тем более что знал, какое пугающее впечатление это производит на простых людей и всех прочих разумных обитателей Галактики. Левитировать было тяжело; Квай-Гон, чувствуя, что падаван отстает, ухватил его за плечо и потянул за собой. Куни на одном из древесных ярусов приглядел настоящую беседку, образованную лианами. Это в самом деле был чудесный уголок, уединенный и полный цветов. Джедаи с удобством расположились на ветвях, таких толстых, что даже рослый и крепко сложенный Квай-Гон мог без опасений вверить им свой вес. Куни деловито карабкался с ветки на ветку и распихивал косточки в подходящие щели коры. Покончив с этим делом, он, недолго думая, слопал пакет и по флорианскому обычаю повис на ближайшей ветви, уцепившись за нее передними и задними лапами. Некоторое время все молчали, наслаждаясь ароматом цветов, шелестом листвы и теплом, которое в этом тенистом уголке было особенно отрадным, точно над ними светило благодатное солнце Флорианы. Оби-Ван придвинулся поближе к Квай-Гону и лег щекой к нему на плечо. Куни, беспокойно заерзал на своей ветке. В конце концов он не выдержал, подобрался к Квай-Гону, пристроился с другого бока, возложил морду мастеру на грудь, прикрыл глаза и удовлетворенно засвистел носом. Оби-Ван засмеялся. Секрет нежной склонности Куни к Квай-Гону был ему известен. Мастер однажды поведал его ученику, взяв с того клятвенное обещание молчать. Когда Куни исполнился год, он заболел. Как раз тогда Квай-Гон зашел в ясли навестить кого-то из приятелей, и Куни по неизвестной причине проникся к нему симпатией. «Видимо, - предположил Квай-Гон, - все дело в бороде. Она напоминала Куни флорианскую шерсть». Куни в категорической форме флорианского младенца, которая у флорианских младенцев особенно категорична и мучительна для ушей, попросился к Квай-Гона на ручки, а оказавшись там, отказывался слезать в течение трех суток кряду. По большей части он крепко спал за пазухой у Квай-Гона, уцепившись за тунику коготками всех четырех лапок. Время от времени Куни просыпался и громогласно требовал бутылочку или две, или даже три. К счастью, о намерении совершить туалетные процедуры он также сообщал истошным визгом, так что Квай-Гон успевал извлечь его из-за пазухи. - Я к нему даже привык, - рассказывал он Оби-Вану. - Приятно, когда рядом все время крохотное живое существо. Тем более что флорианцы в этом возрасте особенно умилительные, такой, знаешь, комок меха, мордочка и кулачки, четыре штуки. Трудно поверить, какая из них потом бомба вырастает. Отделаться от Куни Квай-Гону удалось только при помощи Силы. Когда Куни вышел из младенческого возраста, то начисто забыл об этой истории и сохранил лишь чувство глубокого почтения и симпатии к Квай-Гону. - Как насчет поплеваться друг в друга чем-нибудь? – строго спросил Квай-Гон, но Оби-Ван чувствовал, что мастер получал немалое удовольствие от всего происходящего. - Мы уже все съели, - правдиво ответил Куни, приоткрывая глаза. Квай-Гон взъерошил волосы на голове Оби-Вана, потрепал флорианца за рыжий чуб, а потом сказал: - Так! – и решительно высвободился из их объятий. Куни опять залез на ветку и неожиданно для всех завёл разговор про любовь. Куни по этому вопросу занял скептическую позицию. Оби-Ван считал, что ничего другого не приходится ждать от существа, которое ощущает зов нежного влечения строго по календарю в течение двух недель в году, а в остальное время максимум чувств, на которые способен флорианец, - это горячая дружба. Куни со своей стороны полагал, что эволюция недалеко увела род человеческий, а еще вероятнее, бросила его на полпути. Люди подвержены страстям, в том числе и таким заведомо бессмысленным, как любовь друг к другу существ одного пола. Люди лишены добротного и эстетичного мехового покрова и вынуждены облачаться в искусственные одеяния. В конце концов, желудок людей по своему несовершенству не имеет ничего общего с великолепными образчиками флорианских желудков, способных переваривать не только ограниченный перечень органических веществ, но и листья, и кору, и даже некоторые пластики и металлы. Об этой способности флорианцев Оби-Ван знал не понаслышке. Еще в яслях годовалый Куни слопал миниатюрный голопроектор, который один из воспитателей забыл рядом с его колыбелькой. Когда трое суток спустя кто-то по джедайскому наитию заподозрил Куни, и флорианец был доставлен в медицинское крыло на просвечивание, голопроектор был уже наполовину переварен желудком номер четыре, и спасать его не имело смысла, а довольного флорианца - тем более. Другой добычей Куни, уже в том возрасте, когда юнлинги обретают известную подвижность в границах детской, стал ремень от джедайского одеяния. Как приятелю Оби-Вана удалось разжиться этой снедью, осталось загадкой, но он благополучно заглотил ремень, а пряжка пришлась флорианцу особенно по вкусу. Он посасывал ее, время от времени пытаясь разгрызть, до тех пор, пока его не застукали за этим занятием. После этого ремень, невзирая на бурные протесты Куни, был извлечен из его желудка, а вопли возмущенного флорианца стали первым сознательным воспоминанием Оби-Вана. - Ну, вот вы, зачем вы этим занимаетесь? – нападал Куни на людей. - Ради удовольствия, - отозвался Квай-Гон, подмигнув Оби-Вану. - Точно, просто ради удовольствия, – стараясь удержать на лице серьезное выражение, поддакнул падаван. – Потом, это прекрасное средство от стресса, помогает снять психическое напряжение, быстро уснуть. И… и это очень полезная гимнастика, все группы мышц задействованы. Куни саркастически хмыкнул. - Это хобби, - подытожил Квай-Гон. Флорианец бурно захохотал, раскачиваясь на ветке, а Оби-Ван прыснул. Квай-Гон вдруг сделал предостерегающий жест. Краем глаза Оби-Ван уловил какое-то движение поблизости от себя, листва вокруг зашевелилась, раздался скрип дерева. Наружу вдруг выхлестнулся бледно зеленый побег и немедленно завился спиралью. Такие же побеги потянулись со всех сторон. Навстречу им выползали другие, красноватые. На глазах джедаев два побега схлестнулись между собой с такой силой, что в месте сжатия побелели. Вокруг грозно тянулись друг к другу все новые и новые побеги, переплетаясь между собой. Один из зеленых побегов вдруг с хрустом переломился, во все стороны полетели брызги густо-зеленого сока. Оби-Вана как будто горячей мокрой тряпкой хлестнули по лицу. Глаза мгновенно залепило. Жидкость попала в рот, и его наполнила резкая горечь. Вокруг с хрустом ломались все новые и новые побеги, брызги на лету густели, тянули за собой тонкие нити. - Уходим, - услышал Оби-Ван голос Квай-Гона, и прыгнул с дерева. Полет показался ему страшно долгим, треск, скрип и протяжные стоны дерева медленно утихали над головой. Земля мягко ударила его по подошвам. Рядом он чувствовал присутствие Куни и Квай-Гона. Оби-Ван торопливо продирал глаза руками и наконец смог оглядеться по сторонам. Вид у джедаев был не из лучших. Одежда, лица, руки были покрыты ярко-зелеными пятнами. У Квай-Гона вся грудь пропиталась липким древесным соком. - Он не ядовитый, - вымолвил Куни, у которого вся морда была вымазана в зелени. От потрясения флорианец хватал воздух широко раскрытой пастью и даже зевать в знак раскаяния не мог. Наверху остервенело тряслась листва, и даже огромный древесный ствол вздрагивал. - Я забыл, что эти лианы друг с другом не ладят, - убитым голосом проговорил Куни. – Ну, те, что я посадил, с теми, что на дереве. Смотреть людям в глаза он избегал. Квай-Гон откашлялся и оглядел себя спереди. - Какие будут предложения? – очень сухим тоном спросил он. Оби-Ван понял, что мастер хочет сказать. В таком виде трем джедаям невозможно выйти из парка не обратившись при этом в посмешище. - Может быть, вызовем сюда флаер? – предложил Оби-Ван. - В парк нельзя, – уныло отозвался Куни. – Сюда закрыт доступ городскому транспорту. Квай-Гон снова кашлянул. Сейчас в этом звуке уже явственно прозвучала угроза. Вдруг Куни воспрянул, его черные глазки вспыхнули, а маленькие меховые ушки встали торчком. - Я знаю, куда мы пойдем! – воскликнул он. – Здесь недалеко! - Что здесь недалеко? – поинтересовался мастер. - Маленький поселок, где живут служители парка. У них наверняка есть прачечная, - отозвался Куни и широко раскрыл пасть. Глаза у него были совсем круглые и обалделые. Квай-Гон задумчиво мазнул пальцем по морде Куни, полюбовался на густой зеленый след на пальце и сказал: - Веди! Пока джедаи шли к поселку, Куни многословно излагал Квай-Гону и Оби-Вану подробности жизни флорианских лиан. Куни полагал, что некоторые разновидности лиан обладают зачатками разума. - Почему бы и нет? – проворчал Квай-Гон. – Я и некоторых флорианских млекопитающих знаю, которые выглядят точь-в-точь, как разумное существо. Впрочем, мастер был не так уж сердит. Оби-Ван даже осмелился взять его за руку. Пальцы Квай-Гона ласково сжали ладонь падавана. Тишина и безмолвие леса произвело на джедаев умиротворяющее действие. Куни вслух размечтался, как они втроем, и мастер Топинум, конечно, отправятся на Флориану и поживут там месяца полтора, днем странствуя по древесным путям, а ночи проводя в уютных беседках из лиан. - Флориана и в самом деле одна из прекраснейших планет галактики, - заметил на это Квай-Гон. - Точнее, была бы, если бы не бестолковые в массе своей флорианцы. Куни умолк, но вскоре снова пришел в бодрое расположение духа и засвистел носом что-то жизнеутверждающее. Уютные домики поселка, окрашенные в приятные для глаз спокойные тона, утопали в зелени садовых деревьев. Клумбы были здесь даже красивей, чем обширные цветочные поля перед входом. Взглянуть на зеленых джедаев сбежалось все разумное население поселка: пять человек, два забрака и иктотчи. Персонал был молод и жизнерадостен и с очень большим трудом воздерживался от бурных проявлений восторга. Квай-Гона, Куни и Оби-Вана провели в один из жилых домов, где они смогли помыться и постирать одежду. - Вот этого тоже можно в машину заложить - без улыбки сказал Квай-Гон, указывая на Куни. Он пока ничего не простил. - Да нет, - со страшной серьезностью усомнился Ухкатон, хозяин дома, юноша в зеленом комбинезоне садового рабочего, - окрасится. Куни поглядел на Квай-Гона и его собеседника с опаской и широко зевнул в знак раскаяния. Флорианцу все равно крепко досталось за попытку посадить в парке несанкционированные растения и разрушить тщательно отрегулированную экосистему. Ухкатон извинился, сказал, что они все немедленно выезжают на место инцидента с лианами, оценить масштаб ущерба и ликвидировать его последствия. Несколько минут спустя по улице прошла целая процессия садовых дроидов, напоминавших металлических пауков, за ними на миниатюрных флаерах летели служащие. Джедаи по очереди сходили в душ, причем выяснилось, что отделаться от зеленого сока не так-то просто. На лицах и руках людей, а также на морде Куни остались светло-зеленые пятна. Квай-Гон долго рассматривал себя в зеркало и выражение лица у него становилось все более непроницаемым. Кое-как отмывшись, они устроились в хозяйственном помещении. Куни присел на корточки возле люка стиральной машины, подпер морду лапами и принялся горестно наблюдать, как в зеленой пене вращается их одежда. Квай-Гон снова занялся своим датападом. Он был только в брюках, Оби-Ван с восторгом смотрел на него и гадал, обзаведется ли он когда-нибудь такой же великолепной мускулатурой. Здравый смысл подсказывал, что нет, но юноша, потихоньку оглядев себя самого, решил, что и он выглядит на свой лад очень привлекательно. Хозяева поселка вернулись только через час. Их возвращение неожиданно реабилитировало Куни. - Много вы понимаете в собственных лианах, - заявил старший среди парковых служителей и непочтительно нажал Куни на кончик носа, отчего флорианец чихнул. – Это их способ размножения. Можно сказать, любовь. Теперь все дерево усыпано цветами, а завтра, наверное, уже появятся ягоды. Куни приосанился. - Мы разговаривали о любви! – заявил он. – Это настроило их на нужный лад. Джедаев пригласили поужинать. Здесь, в сердце парка, под сводами огромных деревьев сумерки спускались очень быстро. Небеса были безоблачны, на них не отражались городские огни. Джедаям объяснили, что над парком стоит силовой купол, отсекающий все разновидности техногенного излучения. Зато стены симпатичных домиков поселка засветились бледно-розовым, золотистым, белым и голубоватым. Большой стол накрыли в саду. Вся еда была приготовлена из плодов, корней и ягод, выращенных в парке. Куни охватил пищевой экстаз. Пасть флорианца была набита пищей, нос непрерывно шевелился, втягивая разнообразные запахи, глазки блистали восторгом и зорко высматривали лакомства, случайно ускользнувшие от внимания. Все, что стояло на столе, медленно, но верно двигалось к Куни. Квай-Гон не без борьбы отобрал у него блюдо соленых побегов брамбла, которое флорианец вознамерился потребить единолично. Разговор шел о парковом хозяйстве, которое поддерживалось в порядке целой армией дроидов, о сложностях выращивания особенно редких и ценных образцов флоры и, разумеется, о делах Ордена. Квай-Гон особо обратил внимание присутствующих на тот факт, что Куни ему не падаван. Двух падаванов зараз не выдержит даже самый опытный мастер. В обратный путь джедаи собрались уже в полной темноте, только бледно-зеленые светильники обрамляли дорожки, указывая путь. Чтобы добраться до выхода им дали маленький садовый флаер, на единственном сидении которого расположился Квай-Гон, а Оби-Ван и Куни встали на подножки по обе стороны от него. Провожаемый дружными пожеланиями счастливого пути, удач и Силы, флаер взмыл вверх и направился к выходу. Мало-помалу утонуло во мраке приветливое сияние домов. Флаер летел бесшумно, а лес вокруг был полон живых шорохов. Кое-где во мраке вырисовывались силуэты светящихся цветов. Ощущение полноты жизни вокруг было новым и чудесным. Оби-Ван вдруг наклонился к Квай-Гону и крепко поцеловал его в губы. Квай-Гон ответил на его поцелуй, и флаер слегка вильнул в воздухе. - Мы можем теперь проводить солнце, - разглагольствовал Куни. - А можем, знаете что? Можем отправиться вслед за солнцем, и у нас будет длинный-длинный выходной, столько, сколько сможем выдержать. Квай-Гон на это заявил, что он уже, пожалуй, подустал, ничего не поделаешь - годы, возраст сказывается. Оби-Ван поддержал его. Он не чувствовал себя утомленным, но запахи и шорохи ночного леса, блеск неведомых цветов, навевали на него смутное томление. Ему хотелось оказаться наедине с Квай-Гоном. Впереди забрезжил слабый свет. - Смотрите! – воскликнул Куни. Внезапно, выступив среди темных лесных исполинов, перед ними появилось огромное дерево, озаренное светом. Сияние испускали белоснежные цветы, которыми дерево было убрано от подножия до вершины. У Куни от волнения затрясся нос. - То самое дерево! – сказал он. Квай-Гон еще раз требовательно и нежно коснулся губами губ Оби-Вана, на этот раз поцелуй оказался еще более долгим и сладким. Если бы не Сила, не миновать бы им аварии. - Это сделал я! – с гордостью заявил Куни и деловито добавил: – Завтра соберем наших и еще раз обсудим правила большой игры. - Конечно, конечно! – отозвался Оби-Ван, надеясь, что интерес в его голосе звучит натурально. Сейчас он думал не об игре, а о том, что совсем скоро они с Квай-Гоном займутся другой командной игрой. Флаер снова вильнул. - Спокойно, - сказал Квай-Гон. Падаван чувствовал, что мастер улыбается. - Джедайская сдержанность! – бодро откликнулся Оби-Ван. Квай-Гон расхохотался, а Куни недоуменно пошевелил носом, пожал плечами и принялся насвистывать носом бодрый флорианский марш.