Fears and doubts

Сандор Клиган видел многое. Отрубленные руки, насаженные на пики головы, вывалившееся кишки – лишь начало бесконечного списка. Мир войны красив в поэмах, которые пишут лживые ублюдки, любил повторять он. Мир доблести, рыцарства, красивых смертей гребаная чушь, созданная для леди и маменькиных принцев, которые тяжелее члена ничего в руках не держали. Последнее в чем можно было упрекнуть Пса и получить сломанную шею, так это в страхе перед смертью. Нет, Клиганы не из тех, кто пойдут одни против десяти, если знают обходную дорогу, но визжать свиньей и молить о пощаде – о, они примут конец достойней любого благочестивого септона или рыцаря. Смерть есть игра, шутка богов. Бояться ее глупо и унизительно, но есть то, что пугает больше, чем забвение. Мужчинам нечасто приходится становиться свидетелями этого. Сандор Клиган никогда не думал, что три простых слова вызовут в нем столько паники. - Кажется, я рожаю. Появление жизни. Мучительное таинство случается за закрытыми дверьми. Не для глаз мужчины, не для его глаз и ушей. На чистых простынях, с тазами и полотенцами, повитухами и гремящими цепями мейстерами, а не возле священного дерева посреди леса. Прошлый раз он проспал в конюшне, напившись эля, и не слышал ни криков, ни первого плача. Утром его жена, его Санса, впервые дала ему на руки первенца, чистого и пискливого. И Клиган старался не думать, сколько сил и боли надо, чтобы выносить такого крепкого малыша. - Сандор, не смей уходить, - пальцы крепко схватили штанину. Седьмое пекло! Они даже не взяли лошадей! - Кто тебя просил, Санса?! Глупая девчонка, ты же не будешь рожать на сырой земле! – зарычал Пес, скидывая ее руку. – Я приведу женщин, и они перенесут тебя. - Пока ты дойдешь до замка, я уже рожу! Ты оставишь меня одну, Сандор, ты оставишь меня одну? Стараясь не оглядываться, Пес быстрым шагом пошел прочь от чардрева, под которым развалилась Санса. Упреки в спину нестерпимо резали слух. Простой каприз, мало ли ему снится снов, привел ее сюда, пусть мучается. Знала же, скоро! Зачем ему обязательно быть рядом? Второй ребенок, уж как тужиться она знает наверняка. Остервенело сжав кулаки, Сандор не мог позволить себе вернуться. Но самое главное: Пес боялся, и признаться самому себе в этом было невыносимо. Мужчины слабы, - думала Санса, закинув голову на выступающий корень. Красная листва тревожно шелестела. Она одна, одна во всем мире. Даже человек, чью голову с радостью насадят на вестеросскую пику, не остался рядом. Мужчина выдержит боль, но не в силах видеть метания жены? Неужели рождение настолько ужасно? Прошлые роды оказались мучительны, сможет ли она пережить эти? Слезы навернулись в уголках глаз. А что если нет? Сыну всего два, он едва будет помнить ее! А дитя, которое вот-вот вытолкнется из чрева, никогда не узнает ласковых материнских рук. Сандор не сможет их защитить, ее лорды сделают всё возможное, чтобы избавиться от Клигана: Арья им с радостью поможет. Что станет тогда с двумя несчастными детьми? Сквозь плотную листву пробился холодный солнечный луч, окрашенный багрянцем. Санса заслонила ладонью глаза. Быть может, неспроста боги привели ее сюда. У ребенка, появившегося в священном месте, будет великая судьба. Санса с трудом улыбнулась. Быть может… Сандор вздрогнул. Не кричи, пожалуйста, не кричи так. Оперевшись о дерево, Пес приложил лоб к царапающейся мерзлой коре. Никуда он не пойдет, но и с места не сдвинется. Ноги будто приросли к земле, стали чужими. Как только заткнется, пойдет обратно, проверит все ли нормально. А сейчас он просто останется ждать. Как долго длились объятья со стволом, Клиган не знал. Временами мутило, страшно не хватало меха с пойлом, чтобы заглушить чувство вины. Складывалось впечатление, будто из Сансы выходит кобыла, а не ребенок. В конце концов, Псу осточертела собственная слабость, и как только он сделал несколько шагов, стало до боли тихо. Тошнота спазмом схватила горло, застучало в груди. Почему нет ни звука? Почему он не плачет. Санса была не в силах приподняться и вытащить ребенка из-под себя. Мое дитя. Почему ты молчишь. Слишком тяжело всё прошло. О, боги, за что? Дайте мне сил, молю вас, лишь немного сил. Она просунула руки под задранные юбки и нащупала скользкий комочек. Сейчас, моя кроха, сейчас… - Лежи, Санса. Сначала она не поверила, ведь не слышала ни шагов, ни лязга доспехов. - Я возьму его. Пес с осторожностью вытащил перепачканного в крови и земли младенца. Мальчик. Фиолетовый и обмотанный пуповиной. Потом, через много лет, он скажет: боги руководили мной. Но в тот момент он не думал о богах, действовал машинально. Мысли, паника, страхи исчезли, оставив лишь механически уверенные действия. Пуповина была разорвана зубами. Сандор сплюнул сгусток крови и перевернул младенца на живот, слегка похлопав по спине. Он должен был выжить. Дери их всех иные, он закричит. - Мертв, Сандор. - Заткнись. - Посмотри, он мертв, - прошептала бледная Санса. – Ты ему не поможешь. - Молчи, женщина! Мой сын жив. Сандор поднялся, держа в онемевших пальцах маленькое существо, казалось бы покинутое жизнью. Давай же, засранец, перестань пугать свою мать. - Боги забрали его еще до рождения, - закрыла лицо руками Санса. – Это моя вина. И словно не желая подчиняться смертельному року богов, маленькие легкие набрали самое большое количество воздуха, чтобы хватило издать свой первый крик. - А ты оказывается крикун, - Сандор стянул с себя плащ, завернул ребенка и вложил пищащий кулек в дрожащие руки Сансы. – Конрад-крикун. Он поднял ее вместе с мальчиком. - Я боялась умереть, но собственная смерть по сравнению с потерей ребенка… - слеза, покатившаяся по щеке, упала прямо на детский лобик. - Никогда не сомневайся в наших детях, пташка, - Сандор на мгновение прижался губами к рыжеватой макушке. – И во мне.