Просто потому

Вукки нервно елозит в кресле. Взгляд то и дело возвращается к часам на стене. Клак-клак-клак… Просто невыносимо. Если у Реука и были враги, то это секундные стрелки. Он покусывает губы, каждый мускул сводит от нетерпения, пальцы на ногах поджимаются. Крошечный отель в Каннам-гу. Огромные очки на пол-лица, мешковатый серый свитер и растрепанные волосы. Реук быстро протягивает купюры, стараясь не поднимать глаз от пола. И стыдно, и страх разоблачения. Но владелец слишком стар, скорее всего, любитель трота, а не смазливых парней из SM. - Номер десять. На втором этаже. - Кто-то еще придет? – безучастно шамкает старик. - Нет, никто… - А зачем тогда… - Удобно. Номер десять, скорее всего, из десяти. Ким Реук молниеносно взлетает вверх по истертым ступеням. Небольшая опрятная комната, светлые занавески, диск часов на стене и двуспальная кровать. Вукки приседает на самый краешек и проводит по бежевому покрывалу рукой. Чистая, свежезастеленная. Пока. Внизу живота сладко екает. Рука тянется к рюкзаку, но сразу же отдергивается. Если его содержимое будет лежать на самом виду, Реук скончается либо от воспоминаний, либо от нетерпения. Остается сесть в кресло, написать смс и ждать. Шесть, семь, половина восьмого. Этот чертов Йесон-дери-его! Все внутри начинает клокотать. Вот если через пять минут дверь не откроется, не видать Чонуну секса еще два года! Ах, как же он ненавидит эту непунктуальную сторону Йесона! Шаги на лестнице. Нервы напрягаются, но хлопает дверь напротив. Разочарованный выдох. Вукки, прикрыв глаза, обдумывает идеи, как бы поэффектнее наказать. Например, раздеться сейчас, достать из рюкзака смазку, медленно начать подготавливать себя. Встретить Чонуна обнаженным, с расставленными ногами, блестящими от смазки бедрами и покрасневшим сжимающимся… Или, может, его застанут в момент растяжки, с влажными пальцами, ритмично ласкающими Вукки внутри. Это было бы очень пошло! Чонун бы сразу возбудился, увидев такое. А вот Реук бы встал, оделся, сказал, что нужно приходить вовремя, и ушел, хлопнув дверью. Далеко бы не ушел… Чонун припечатал бы его к стене всем телом, приспустил бы джинсы, трусики и… Вукки болезненно морщится, поглаживая напрягшийся под плотной джинсовой тканью член. - Господи, я тебя ненавижу! - А я думал, любишь и жить не можешь… Дверь распахивается одновременно с глазами Вукки. Такой весь домашний, в простых синих джинсах и черном свитере, в кепке, которые Реук ненавидит всей душой, но которые так идут Йесону. Очки в руке. Чонун протискивается в комнату, оставляет очки на комоде, бросает рядом рюкзак, снимает кепку, стягивает свитер. А у Вукки дрожат губы… потому что четыре недели - это долго. - Эй, ну ты чего? Ты же у меня стерва… - Чонун на коленях возле кресла, гладит по лицу. Улыбается. Сука такая, никаких нервов на него нет! – Я так подумаю, что ты меня любишь. - Я тебя ненавижу, - надломлено шепчет Реук. – Вот почему ты опоздал? Я тебя уже два часа жду! - Извини, малыш, я на десять минут опоздал. Мы на половину восьмого договаривались. - Но я думал, ты придешь раньше! Ты что, не… - Я очень скучал, - Чонун приподнимается, легко касаясь напряженных губ своими улыбающимися. - Честно. Вукки кивает лишь ему известным мыслям. Тянется к одногруппнику, соскальзывая на пол, льнет. - Волос совсем нет, - проводит ладонью по короткому ежику волос. Мягкие, гладкие, как шерстка какого-нибудь зверька. Лицо Йе больше не скрывает эта таинственная челка: скулы, губы, черные-пречерные глаза – Реук ведет кончиками пальцев, разглядывая любовника в новом свете. Лицо чуть более усталое, чем обычно. И Реук знает, что там, в глубине глаз, осталось недовольство собой – старший сын, а служит как… - Не нравится? - Непривычно. - Прости, принцесса. Когда-нибудь и тебе придется… - Ой, только не надо об этом, - Вукки толкает одногруппника в плечо, вставая с колен. - Моя принцесса, визжа, побежит с автоматом сдавать нормативы, - Йе прислоняется спиной к креслу, пытаясь сдержать смех. Всего четыре недели шла его базовая подготовка, по сути, какой-то месяц, а ощущение, что прошли годы. Как так получилось, что он и месяца не может прожить без своей неподражаемой стервозины? - Не смешно, - Вукки раскладывает содержимое рюкзака на прикроватный столик – разномастные презервативы, смазку, салфетки. Выставляет в линию по приоритетности. Подумав, укладывает смазку на кровать. – Мы трахаться будем или твоего дембеля подождем? - Будем, - Чонун приобнимает его со спины, вжимаясь пахом в маленькую аппетитную задницу. – А как же поговорить со своим молодым человеком? Рассказать, как ты по нему скучал? - Солнце мое, - Вукки отставляет задницу, откидывает голову любовнику на плечо. Каштановые волосы щекочут шею Йесона. – Мы обсуждали и будем обсуждать это по телефону. Не делай из меня похотливого извращенца. Но все-таки… Реук поскуливает, давая как можно больше доступа губам Чонуна к своей шее. Он обожает чувствовать на шее губы, язык, зубы любовника. Это дает ощущение принадлежности, это дает возможность показать, что он, Вукки, безгранично доверяет. - Но все-таки по телефону я не смогу обнять, прижаться… - Ты такой романтичный. - …отсосать… - Забираю свои слова обратно, - Чонун отстраняется, стягивает с себя футболку. У Реука в глазах загорается просто демонический огонь. Он поспешно стягивает с себя безразмерную серую хламиду, майку, плюхается на кровать, пытаясь стащить джинсы. Лихорадочно, суетливо, так забавно неуклюже. Йесон становится перед ним на колени, помогая снять джинсы, белье, носочки. Он целует лодыжки, закидывая худые ноги себе на плечи. - Стой, это я хотел… - бормочет Реук, срываясь на тихий стон. Чонун втягивает головку, лениво посасывает и, причмокивая, выпускает изо рта. - Ты сегодня целый день готовился? – задается Йесон риторическим вопросом, скользя языком по идеально гладкому лобку. Что ни говори, приятно осознавать, что тебя ТАК ждут. Он прижимает небольшой аккуратный член к животу, накрывая губами яички. Йе вылизывает, целует, берет в себя на всю длину. Ему нравится солоноватый привкус, запах чистой кожи, еле слышные стоны. Тонкие пальцы по привычке пытаются вплестись в черные густые волосы, вместо этого приходится притягивать за затылок, чтобы заполнить чужой рот по максимуму. - Хватит. Хватит, - просящие интонации, так не свойственные его стерве. Чонун послушно отстраняется, встает, чтобы снять джинсы с себя. Реук отползает к изголовью, широко расставляя согнутые в коленях ноги. Между ягодиц он тоже идеально гладкий: правда долго готовился, прежде чем прийти в этот маленький отель. - Ты хочешь посмотреть? – вопросительный взгляд из-под полуопущенных ресниц. - Я бы хотел поучаствовать, - улыбается Йесон, опускаясь в изножии. Вип-партер. Реук щедро льет смазку на анус, пальцы, не заботясь о стареньком чистом покрывале. Каких только пятен к утру на нем не будет! Он ласкает промежность, иногда поднимаясь выше, обхватывая скользкой ладонью член, медленно натягивая кожицу и отпуская. Впускает в себя один палец, неотрывно следя за реакцией любовника из-под влажных ресниц. Челка намокла, на щеках пятна румянца – казалось бы, от возбуждения, но в основном все же от смущения. Чонун следит жадно, не пропуская ни одного движения, пытаясь запомнить все вплоть до секунды. Позже, после общественных работ, лежа в своей темной комнате, он будет вспоминать эти картинки, пытаясь довести себя до разрядки. Это лучше самого качественного порно. Он придвигается ближе. Целует коленку, словно спрашивая разрешения, а после – аккуратно проталкивает свой палец, стараясь попасть в унисон с движением пальца Вукки. Это не пошло, это интимно. Плотское выражение духовной близости. Гладко, жарко, любимо. Свободной рукой Реук тянется к столику, цепляя первую попавшуюся шуршащую упаковку. Запах, текстура, производитель сейчас совсем не важны. Вукки отстраняется, подползая к обнаженному Чонуну. Ему так хочется побыстрее перейти к основной части программы, но все же соблазн слишком велик. Он зарывается носом в жесткие короткие волоски, улыбается, скорее чувствуя, чем слыша смех Йесона – тому щекотно. Натягивает кожицу, оголяя головку, припадает к ней губами. Как же хорошо! Упаковка никак не поддается, приходится прибегнуть к помощи Йесона. Тот открывает ее зубами, вкладывая презерватив в руки Реука. Приставив к головке, раскатать вдоль ствола и провести еще несколько раз – без особой надобности, просто, чтобы потрогать. Сегодня он будет отдаваться лежа на спине и обвив талию Чонуна бледными ногами. Будет отчаянно прогибать поясницу, стоя перед своим воякой на четвереньках. И если хватит сил, он посадит Йесона и заберется к нему на колени. Прижимаясь к груди любовника как самый ласковый и нежный мальчик, который только мог попасться Чонуну, будет размеренно опускаться вверх-вниз на пульсирующий, обжигающе горячий член. А потом они вместе будут восстанавливать дыхание, гладить влажные тела друг друга и думать, когда им еще удастся остаться наедине, чтобы повторить. - Ты ведь теперь будешь жить дома? - Общественные работы, дом, общественные работы, - чуть разочарованно улыбнется Чонун. - Ты не сможешь приходить к нам в общежитие? - Только если иногда, и я сомневаюсь, что там нас оставят наедине. - Тогда я буду приходить к тебе в гости! - М? - Мне очень нравится твоя семья, и я не хотел бы их разочаровывать. Но будет так возбуждающе заниматься сексом, зная, что в любую секунду нас могут застукать. - Ты похотливый. Моей принцессе пора в армию… Реук пожмет плечами. Он бы согласился, но если только с Чонуном. И даже не из-за секса, а просто потому что…