Одиноко

      В пустых школьных коридорах пахнет свежей краской; Шинтаро лениво проводит указательным пальцем по покрашенной стене, оставляя на ней свой небольшой след. Свет заходящего солнца невесомо гладит растрепанные волосы, греет бледные исхудавшие щеки, плавно перетекая на плечо - парень стоит так некоторое время, вслушиваясь в тишину, а затем переводит взгляд на небо - оранжево-красное, с неаккуратными размытыми пятнами туч, словно кто-то пролил на холст фиолетовые чернила. Шею неприятно сдавливает; пальцы неосознанно сжимаются на ручке школьной сумки, из которой виднеется кончик бумажного крыла.       В эти минуты Шинтаро кажется, что он может сполна ощутить одиночество - оно тут и там, в тонком слое пыли на раме окна и в забытых в запертом уже классе подсохших нарциссах; одиноко шелестит от легкого сквозняка приклеенный к двери лист с коротким сообщением о том, что стены покрашены и трогать их нельзя, и одиноко бродит по школьному двору бездомный черный кот, подергивая кончиком длинного хвоста; глупости - все глупости, думает Шинтаро, но щемящее чувство не покидает его, даже когда он разжимает пальцы и стирает с рамы пыль. Застревает в темных прядях солнечный свет, и мысли тоже путаются, подобно красной нитке, которая висит на ветке ближайшего дерева - кот смотрит прямо на него, а под слоем пыли неожиданно оказывается несколько иероглифов.       "Одиночество".        - Хах, - вслух говорит Шинтаро, криво улыбаясь; он даже не сразу слышит за спиной тяжелые шаги, прожигая взглядом проклятые черточки, сложившиеся в такие горькие для него слова.        - Ты еще не дома, Кисараги? - неожиданный вопрос разрезает тишину еще раз; у неизвестного неровное дыхание и хриплый голос с странными нотками; Шинтаро не может оттереть маркер с окна.        - Как раз собирался уходить, Кенджиро-сенсей, - лаконичный ответ. Учитель молчит, лишь отработанным движением поправляет очки в тонкой оправе и едва не выпавшие бумажки из кармана белого халата - он носит в школе халат - а затем коротко кивает:        - Поторапливайся лучше, скоро стемнеет.       Звучит не очень убедительно, но парень согласно бормочет в ответ. Сенсей уходит, все так же горбатясь и шаркая подошвами обуви по полу, а Кисараги отворачивается от окна и идет на крышу.       Он просто постоит там, слегка охладит голову от всей этой несвойственной ему чепухи; подышит свежим воздухом после пропахших краской коридоров, проветрится и вернется домой, совершенно случайно забывая выложить из сумки порядком измятого бумажного журавля с наивысшей отметкой на левом крыле.

***

      На крыше чуть прохладнее, чем в помещении; к стене сиротливо прислоняется вазочка с цветами, небось, Кенджиро оставил. Чернила на небе все растекаются, медленно заслоняя солнце - и кота отсюда не видно, наверное, ушел уже.       "Не плачь, пожалуйста".       Уши заложены из-за сильного ветра; голос Аяно отзывается где-то в затуманенном подсознании, а ее короткие волосы щекочут шею, когда она наклоняется к Шинтаро и улыбается.        - Кажется, я умерла. Прости, - виноватый смешок кажется настолько реальным, что Кисараги всерьез задумывается о потребности все же спать больше; это же не галлюцинации и он не сходит с ума, правда? Маленькие девичьи ладони неуверенно дрожат, видит Шинтаро, Аяно закусывает губу и аккуратным шажком отступает чуть в сторону от края крыши.        - Надеюсь, тебе не одиноко без меня?        - Нет, - негромко отвечает Шинтаро и прикрывает веки. С него достаточно переживаний и видений, да и не одиноко ему. Совсем не одиноко. Есть же солнечные лучи, что с такой нежностью греют щеки, шелест молодых листьев, бездомный кот во дворе и два иероглифа на раме окна в коридоре...       Почему ему должно быть одиноко?        - Не надоело еще истязаться? - продолжает пытку Татеяма, теребя край форменной юбки. - Тебе должно быть не по себе. Почему бы тебе... - она запинается и поднимает голову, изучая из-за чего-то красными глазами небеса, а затем, выдержав недолгую паузу, продолжает, - не упасть?       Шинтаро и сам ничего толком не понимает; только что он внезапно стоит на самом краешке крыши и видит снизу фигуру Кенджиро, спешащего домой, а тонкие руки легонько подталкивают его вниз, с каждым разом все ощутимее и ощутимее; щекочут шею кончики ее волос.        - Просто сделай шаг вперед, Шинтаро-кун, - шепчет Аяно надломленным голосом, обнимая его за спину, - и тебе больше никогда не будет одиноко. Обещаю, - оставляет на растрепанных прядях легкий поцелуй и толкает, не дожидаясь ответа. - Падай.       Шинтаро все же верит обещаниям Аяно.       Кисараги думает, что падать не так уж и высоко и долго - с такого ракурса все выглядит намного интереснее, но запечатлеть в памяти вряд ли удастся.        Зачем?       Из сумки вылетает бумажный журавлик и мягко приземляется рядом с ним.       Больше некому будет приносить на парту Татеямы свежие нарциссы, никто больше не сотрет с оконной рамы пыль, а на крыше как-то опустошенно смеется светловолосый парень.       На самом деле ему очень одиноко.