Полгода спустя с отъезда из Хэмпшира. Париж.
Элеонор стоит у могилы ее лучшей подруги. Она неотрывно раз за разом перечитывает выбитую на мраморе надпись в надежде, что она исчезнет, но чудо не происходит. — Хочешь я останусь с тобой? — Тони до этого молча стоял за ней, давая ей время осмыслить происходящее. — Нет, спасибо, тебе ведь в университет нужно? Я справлюсь, мне нужно это, — девушка искренне улыбнулась другу, она ни капли не врала. — Хорошо, но если что звони, ладно? — парень поцеловал ее в висок и пошел к выходу с кладбища. Она осталась одна, в руках были пресловутые черные розы, флорист вновь заботливо обмотал букет черной лентой, но сейчас было не так больно. — Прости, что пришла только сейчас, — девушка села у могилы. — Я вроде как оправилась, по крайней мере, я больше не слышу голосов в своей голове. Но я все еще безумно скучаю по тебе. Мне все так же безумно больно. Но сейчас, сейчас я могу дышать, через раз, но все же. Ты все еще снишься мне, улыбаешься, я не хочу просыпаться, но ребята поддерживают меня. Особенно Тони, не знаю откуда он черпает силы, он ведь все еще любит тебя, не думаю, что кто-то сможет составить тебе конкуренцию. Ты для него все. Ты для меня все. Честно говоря, я не понимаю, как я жила до встречи с тобой? Ты ведь была светом в моей жизни, до сих пор ты свет моей жизни. Я всегда поражалась тому, как любую боль ты можешь превратить в самый мощный щит. Как можешь заставлять разбитое сердце вновь биться. Ты удивительна, даже после смерти, ты живее всех остальных вместе взятых. Как же я скучаю по тебе… Прости, что пыталась покончить жизнь самоубийством, это было крайне малодушно с моей стороны. Я знаю, ты отчитала бы меня за эту выходку. А я привожу свою жизнь в порядок. Правда! Я вернулась в университет, отучусь еще семестр и получу диплом, а дальше буду работать по специальности. Я помирилась с отцом и его женой, и я рада этому. Он хороший и любит меня. И от Луи ушла. Ну, в этом моей заслуги нет, меня ребята забрали. Я пару месяцев сходила с ума, умирала где-то в Хэмпшире, но там было красиво, скажу в его оправдание. И кажется, он действительно хотел, как лучше. Так мой психолог говорит. И мистер Ланштейн просит не держать зла на него, все негативное в первую очередь уничтожает меня саму. Так что я не злюсь, просто отпускаю. Потребовалось много времени, но я смогла это сделать. А малыш Финни влюбился, представляешь, у одного из этой троицы есть сердце! Боже, там такая милая девочка: не пьет, матом не ругается, занимается конным спортом. Чудо, а не человек, не знаю, что она нашла в нем, но они счастливы. Финн улыбается и ему почти не больно. Патрик занялся бизнесом отца, всячески ему помогает и добился неплохих результатов, отец гордиться им. И доверил ему все французские проекты. Так что у нас появился бизнес-парень. Слоан хочет преподавать, получает докторскую степень. Но наверно ему ни сколько преподавание нравится, сколько он влюблен в мысль, что наивные первокурсницы будут получать оценки через постель. Откуда у него это уверенность я не знаю, но он занят чем-то полезным, так что никто его не переубеждает. Тони… Ты была права говоря, что отношения с тобой сделают ему больно. Он был убит тем, что потерял друга, а если бы вы были вместе? Ты все знала на перед… Но сейчас он держится молодцом. Получил диплом, раз в неделю ходит к своему психологу, недавно оценил попу Мелани, и мы праздновали три дня. Попка у нее хорошенькая, тебе бы понравилось. И Алан, он сейчас в Америке, стажируется в серьезной фирме, я не до конца понимаю, что он там делает, но он загружен, что нет времени на короткий отдых, но он скоро вернется. Мы не вместе, пока еще слишком рано и больно быть вместе, но он готов ждать. Я не думаю, что мы уедем из Парижа, наши сердца здесь, может навестим в скором времени Лондон, все-таки семья моя там, а ирландцы еще бояться оставлять меня одну. Я понимаю это их стремление оберегать. Помнишь, а в первую встречу ты ненавидела их. А сейчас… Когда-нибудь я смогу произносить твое имя без боли. Когда-нибудь я буду вспоминать тебя без слез, но сейчас слишком рано, дай мне время, ладно? Я буду сильной ради тебя. Но пока я буду слушать твою голосовую почту, это успокаивает. Это ведь не так страшно? Я подарю твоему имени тысячи новых хороших эмоций, я точно знаю, что мою дочь будут звать твоим именем. Шейла. Я очень люблю тебя. — Элеонор еще долго сидела у могильной плиты, рассказывая что-то глупое и бессмысленное той, которая не услышит, но так было легче. А может она и слышала? Стояла за спиной и улыбалась, так как умела только она.***
Год спустя с отъезда из Хэмпшира. Лондон.
Луи не знал, как Малику удалось заставить его встретиться с ребятами в «New Star». Ему казалось, что с последнего посещения этого заведения прошла уже целая вечность. Он был тут перед отъездом Элеонор в Париж. Они были тут, и он не уделял ей и секунды своего внимания. Воспоминания о девушке ударило по нему со старой болью. Луи казалось, что время лечит, но ему было так же тошно, как и в первый день, когда она уехала. Зейн потом его по кусочкам собирал. Отпаивал, кормил, заставлял по новой жить. Луи безумно скучал по девушке. Он столько раз хотел плюнуть на слова Тони и приехать к ней, просто узнать, как она. Но что-то внутри него сопротивлялось до последнего. Он знал, что достаточно испоганил ей жизнь, ему не хотелось добивать ее. С Тони и Аланом ей будет гораздо лучше. Единственное, что он позволял себе это оплачивать телефон Шейлы. Он точно знал, что мобильный оператор отключит его, так как номер неактивен, но если постоянно пополнять счет, то Элеонор сможет слушать голос подруги, когда в особенно темную ночь не сможет уснуть. Это было единственным, что он позволял себе делать. Сколько он провел времени с Элеонор, больше полутора месяца. И к чему они пришли? Ни к чему. Она все так же была закрыта, после попытки самоубийства вообще перестала говорить. И во всем этом он был сам виноват, ему не стоило забирать ее из Парижа. Алан был прав. Сама любовь Алана к ней была гораздо чище его, гораздо глубже. Томлинсону хотелось верить, что он поступает правильно, что так лучше. Но от этой мысли его сердце билось в агонии. Одинокими вечерами он вспоминал время проведенное с ней рядом. Первое свидание, первый поцелуй, ее смех, голос. Как же легко он потерял свое счастье! Все заметили, что с ее уходом, он изменился. Вечно шумный и веселый Луи превратился в свою блеклую тень. Он больше не шутил и не дурачился, стал даже более загадочным, чем Зейн. Чаще молчал, песни исполнял без былого энтузиазма. Фанаты списывали это на то, что Элеонор бросила его, они были правы. С уходом девушки смысл жизни Луи потерял былые краски. Все разом лишилось смысла, а винить нужно было только самого себя. Он часто думал, что будь у него хоть маленький шанс, он бы сделал все правильно. Больше бы не совершал прежних ошибок. — Томлинсон, прекрати киснуть, на тебя тошно смотреть, — хохотнул Найл. — Отстаньте от него, — пригрозил Зейн. — Мамочка, у тебя не должно быть любимчиков, — проныл Лиам. Остальные засмеялись, к разбитому сердцу Луи серьезно относился только пакистанец. Луи часто ловил себя на мысли, что не понимает, почему он еще дружит со всеми ними. — А это не Элеонор? — подала голос вечно молчаливая Софи. Луи резво обернулся в ту сторону, на которую указала девушка. И действительно, Колдер сидит в окружении ирландцев и Тони. Девушка значительно похорошела, вернула потерянные килограммы, была одета во все черное. Высокий хвост открывал отличный вид на длинную шею. Она что-то радостно рассказывает, вызывая взрыв смеха у своих друзей. Колдер выглядит цветущей, как и остальные парни. Они вернули себе прежний живой вид. Они все пришли в норму, конечно, им потребовалось очень много времени, но вместе, они стали тем, кем были. Луи был уверен, что ребята все еще скучают по Шейле. Это было видно по Колдер, вся в черном, она все еще держит траур. Но она может жить дальше, она живет дальше. Элеонор в порядке. Луи правильно поступил, что отпустил и не появлялся в ее жизни. Она не нуждалась в нем, с ним она только медленно умирала и неизвестно что с ней стало бы, если бы ребята ее не забрали. Они увели ее во время, днем позже, все стало бы гораздо хуже. И не факт, что можно было бы спасти. Парень непроизвольно улыбнулся, взглянув на нее. Как же ему не хватало этой искренней улыбки, этих чистых глаз! Луи нестерпимо захотелось оказаться за их столиком. Если бы они были его друзьями, они не издевались бы над ним. Не изводили бы за разбитое сердце. Ну, еще он бы Зейна забрал. Томлинсон смотрел на девушку взглядом побитой собаки и мечтал подойти. Элеонор повезло, в Париже, она встретила настоящих друзей, которые несмотря ни на что не бросили ее. Луи завидовал этой искренней дружбе. Но все же у него есть Малик, а это тоже не мало. — Давай поздороваемся, — тихо предложил ему Малик. Луи автоматически кивнул и последовал за другом. Сердце билось как сумасшедшее, с каждым шагом к ней, его ноги становились все тяжелее и тяжелее. В голове пронеслось тысяча слов, которые ему хотелось произнести девушке. Рассказать о том, как он сожалеет о всем том, что сделал. Хотелось тут же упасть перед ней на колени и вымаливать прощение за всю его глупость. За то, что чуть не уничтожил, сам того не ведая. За контракт, за грубость, за боль. Но одновременно ему было до ужаса страшно, он словно цепенел изнутри. И вот когда они подошли, он не мог и вымолвить и слова, но на помощь пришел друг. — Привет, — как-то неуверенно начал Зейн. — А мы тут тоже сидим, решили поздороваться, да, Луи? — парень выглянул из-за плеча пакистанца и встретился взглядом с шатенкой. Луи показалось, что он забыл, как дышать. Такие родные глаза, теперь были такими далекими. Он несмело улыбнулся ей, к его удивлению она широко улыбнулась ему в ответ. — Привет, Луи, — мягко поздоровалась она. — Привет, Элеонор, — это дало ему надежду. Он больше не совершит ошибок. Луи верил, что у него будет время рассказать ей обо всем. Они вернулись к тому, с чего начали, наверно это было правильно. И где-то высоко в небе теплый парижский луч света грел холодный Лондон.И ты была весной. Счастливой и молодою. Свободной от оков, и снов. Запомню тебя такой Все остальное закрою. На стальной замок и ок.
Душа как поле боя. Воронки, груды тел. И ядовитая мгла, зола И раны как прежде ноют. Хотя уж год пролетел. Как ты умерла! Умерла!
THE END.