Гардения под дождем

— Как приятно есть пиццу под шум дождя… — задумчиво проговорила С.С., неторопливо отправляя в рот очередной кусок своего любимого лакомства. — На, попробуй! — придвинула она к Лелушу уже разрезанный круг, но тот лишь вяло отмахнулся: — Ты сегодня какая-то странная… Почему меня это не удивляет?.. — Это всего лишь дождь, — усмехнулась зеленоволосая, вставая и подходя к окну. — Тебе просто хочется спать, вот и все… — Она неотрывно смотрела вдаль, прижав руку к стеклу, и в ее взгляде таилась хорошо скрываемая грусть. Неожиданно для самого себя юноша предложил: — Пойдем на улицу… Мне надоело здесь находиться. — По правде говоря, мне тоже… Жалобно скрипнула дверь, пропуская в дом прохладные капли, оставляющие на кафеле серые пятнышки. Сверкнула раздвоенная молния, глухо, точно делая кому-то огромное одолжение, прогремел гром. Где-то вдалеке тихо пели соловьи. — Ты пойдешь в таком виде?! — изумился опальный принц, окидывая взором ее голые ноги в легких сандалиях и чуть расстегнутую белую рубашку, небрежно прикрывающую тонкие кружевные трусики. — А как же?.. — Никак! — беспечно улыбнулась девушка, хватая его за руку и выбегая вместе с ним под дождь. Он и не думал сопротивляться, покорно следуя за ней. — Как хорошо… — прошептала она, подставляя лицо огромному столбу воды, обрушивающемуся на них с туманно-серых небес. Он завороженно смотрел на нее. В это мгновение она была прекрасна, как никогда раньше. Внезапно она кинула короткий взгляд на пышный куст гардении, растущий всего в полуметре от них, отпустила его ладонь, неспешно подошла к растению, наклонилась над ним, нежно погладила его сиреневые лепестки и, не сводя с Лелуша чуть ехидных цитриновых глаз, мягко укусила один из них, продолжая рассеянно перебирать хрупкие веточки другой рукой. Ламперуж застыл на месте, не понимая ее игры и помимо своей воли любуясь ее длинными смарагдовыми волосами, сейчас, казалось, ставшими еще ярче, ее таинственной насмешливой улыбкой, играющей на губах цвета спелой черешни и открывающей ряд ровных белоснежных зубов и кончик языка, едва заметно ласкающий хрупкий цветок. Ее рубашка уже успела промокнуть, и он заметил, что девушка не надела лифчик. Ее соски мягко просвечивали сквозь тонкую ткань, а по шее стекали прозрачные струйки, все четче обрисовывая контуры ее идеального тела. Юноша чувствовал, что начинает возбуждаться от этой прелестной картины. «Что же делать? — промелькнула в его затуманивающейся голове мысль. — Мы же на улице! Зачем она затеяла все это? Хочет подразнить меня? Ладно, ведьмочка, надо под каким-нибудь благовидным предлогом затащить тебя в дом и овладеть тобой уже там! Господи, она явно не желает уходить отсюда…» — Что-то не так, Лелуш? — невинно спросила С.С., откусив краешек лепестка, медленно разжевав его и облизав губы. — Какой необычный вкус… — протянула она, теснее прижавшись к растению, слегка качнувшемуся навстречу ей и стряхнувшему на нее мириады холодных росинок. — Нет, все нормально… — как можно более спокойно произнес он, не замечая, что неосознанно закусывает губу, чтобы не застонать. — Пойдем отсюда, а? Я замерз… — По тебе не скажешь… — лукавые глаза ведьмы прошлись по телу возлюбленного и остановились на ширинке его штанов, готовой вот-вот лопнуть от его эрекции. — Я знаю, что это не так, — сладко прошептала она на ухо юноше, так тихо подойдя к нему, что он невольно вздрогнул от легкого прикосновения ее губ к его ушной раковине, но не отодвинулся от нее. — Ты не умеешь врать!.. Ее дыхание обжигало ему кожу. Ее тонкие влажные пальцы потихоньку расстегивали его рубашку, гладили его плечи, шею, лицо и спину и перебирали его темную шевелюру. Она прижалась к нему всем телом, и он, не осознавая, что делает, увлек ее на прохладные плиты, чуть тронутые мхом, и начал страстно целовать ее, торопливо сдернув с нее трусики, затрещавшие под натиском его страсти и рванув на ней рубашку так, что пуговицы на ней разлетелись в разные стороны. Его язык нежно вылизывал ее горячую розовую плоть, одна рука ласкала клитор, а другая — ее пышную грудь, уделяя особенное внимание мгновенно затвердевшему соску. Стоны рвались с губ любовников, смешиваясь с шумом дождя и раскатами грома. — О… Ах, Лелуш… — Си-цу… Зеленоглазая выгнулась в бурном оргазме, и брюнет, воспользовавшись ее блаженной беспомощностью, погрузил язык в ее недра еще глубже. Девушка вновь застонала, запрокидывая голову. Юноша резко вошел в нее и стал медленно двигаться, наслаждаясь ее теплотой и влажностью. Она обхватила его ногами, обняла его спину и стала двигаться вместе с ним, наращивая темп. Его член легко проскальзывал в ее разгоряченное лоно, заставляя ее кричать от нестерпимого блаженства. — Кончи для меня, — тихо просит он, и она взрывается огненным фейерверком, а следом и он через несколько секунд со стоном изливается в нее и замирает на ее груди. Дождь продолжал поливать их, словно ничего не случилось, только соловьи, казалось, вот-вот захлебнутся в своем серебряном щебете. С.С. мгновенно заснула, распростершись под потоком воды, и Лелуш взял ее на руки и медленно понес к дому, осторожно ступая босыми ногами по земле, забыв свою обувь и босоножки девушки. Уложив ее на диван, он вспомнил об этом и, тихо чертыхнувшись, вновь выбежал на улицу, подумав: «Хорошо хоть одежду не посеял…» и усмехнулся про себя. Вернувшись, он торопливо вытер ее большим пушистым полотенцем, затем вытерся сам и уснул рядом с ней, накрыв ее и себя огромным толстым пледом. Ему снилась она, лукаво улыбающаяся ему и кусающая полураспустившийся цветок гардении, и во сне пахло озоном и арбузом — запахом, который всегда исходил от нее, и это сумасшедшее сочетание ароматов делало его невероятно счастливым и заставляло по-детски открыто улыбаться во сне. Еще один день Лелуша Ламперужа, а не Зеро — предводителя террористов, который не смог испытать такого в своей обычной реальности, полной запаха крови и криков умирающих. Еще один день, наполненный светом…