Эксклюзивно для тебя.

      Все воскресенье я провел дома. Решив дать своему мозгу заслуженный выходной, я бесцельно слонялся по квартире и больше походил на перетекающую туда и сюда амебу, нежели на полноценного человека. Валялся перед телевизором, бродил в интернете, ел, курил, а большую часть времени просто спал. Все поползновения моего мыслительного аппарата подумать «о наболевшем», пресекались на корню. Я гнал от себя любые мысли, связанные со вчерашним и хотел пустоты и стерильности в своей голове. Выключил все телефоны, отключил домофон и желал только одного – побыть одному.       Проболтавшись так целый день, я опасался ночной бессонницы. Но к своему удивлению, ближе к ночи всё же ощутил некоторую разбитость и благополучно забылся крепким младенческим сном.       Утро понедельника встретило меня ясным осознанием того, что я больше не могу и не хочу от себя бегать. Первоочередным было признание того, что меня дико влечет к этому косматому, размалеванному парню и я способен возбудиться только от одного его взгляда. Во-вторых, я четко осознавал, насколько мне было плевать на домыслы и чье-то, возможно предосудительное обо мне мнение.       К тому же, обрушившиеся новым, разрушительным шквалом, последние события говорили о том, что сам Билл весьма не против моего общества. Я больше не мог насиловать себя уговорами о том, что это как-то неправильно, странно и выходит за рамки приличий. Я так хотел и эта была точка, которую я должен был сам для себя поставить! Я смирялся с тем, что мне основательно снесло «крышу» и я болен. Им. Его телом... Голосом... Взглядом. И я плевать хотел на грядущие мне разрушения и больше не хотел от этого лечиться. К чёрту. Мне было наложить на то, что меня не поймут и осудят. Пусть тычут пальцем и усмехаются! Мне было теперь всё равно... Семья простит, я в этом почему-то не сомневался, а друзья, если они настоящие, поймут и примут.       Окрыленный так внезапно обрушившейся на меня решительностью и почувствовав, что душевные терзания выровняли чаши своих весов в моей груди, я тут же позвонил Лизе и предложил встретиться вечером.       Принимая утренний душ, я во всей красе ощутил последствия вчерашнего инцидента. Стоило мне включить горячую воду и встать под упругие струи, как кожа на моих лопатках вспыхнула и горела, будто опаленная огнем. На моем теле алыми бороздами пылали дорожки, неосторожно пропаханные его ногтями. Это жжение было приятным и таким сладостным, что за моей спиной словно выросли крылья, которые незамедлительно унесли мои мозги во вчерашний вечер. Мне представилось, как замечательно сейчас смотрелся бы обнаженный Билл в моей душевой кабине. Намокшие длинные волосы тяжелыми прядями бы облепили хрупкие плечи и грудь, макияж бы расплылся, а по телу рассыпались бы капельки воды, которые я с упоением собирал бы губами.       Целиком завладев сознанием, мои фантазии бурно отозвались реакцией внизу живота. Оценив размеры бедствия, я с ужасом вспомнил, что в последний раз мастурбировал в возрасте примерно семнадцати лет. Расплывшись в дебильной ухмылке, я вопрошал Господа о том, зачем же он его таким создал? Зачем позволил ворваться в мою жизнь, перевернуть все вверх тормашками и лишить покоя? Мне было мало того, что я, похоже, был всё это время голубее всех голубых, так ещё и превращался в онаниста. Заливаясь краской, я тем не менее положил руку на изнемогающий орган и самозабвенно довел себя до наивысшей точки блаженства.       Добираясь этим утром в студию, я застрял в пробке. Понедельник – есть понедельник! Томясь в длинном потоке машин, я, как это было ни странно, пребывал в прекрасном расположении духа. Подпевал мелодиям, доносившимся из радиоприемника, постукивал пальцами в такт по рулю и непонятно чему улыбался.       Меня настойчиво одолевало такое странное чувство, вдруг свалившейся не пойми откуда благодати. Казалось, все вокруг улыбаются и непременно счастливы. Наверное, я совсем свихнулся, потому как этим утром, моя душа во весь голос пела. Только мелодий было несколько: реквием по отношениям с Лизой, маршем стучало мое сегодняшнее настроение и безумным, не поддающимся описанию ритмом, звучали мысли о Билле. Я даже пару раз порывался ему позвонить, но вовремя опомнившись, сбрасывал вызов абонента. Я не знал, что сказать парню, хотя услышать его голос очень хотелось.       Вырвавшись из стоящего потока машин и добравшись до студии, я забылся, окунув набитую мыслями голову в работу. Ближе к вечеру, властвующего надо мной, хорошего настроения слегка поубавилось. Зная о том, что мне предстояло сделать, я заметно волновался.       Подъехав в восемь часов вечера к дому своей девушки, я уже заметно дергался и ощущал легкий мандраж. Пока мы просто катались по городу, ничего не подозревающая Лиза без умолку о чем-то щебетала. Я почти ее не слушал, автоматически кивая в знак согласия и лишь изредка поддакивая. Мои мысли были заняты другим. Наконец, собравшись с духом, я припарковался у ворот городского сада, в котором мы совсем недавно совершали романтическую прогулку.       - Лиза, нам нужно поговорить, - серьезно произнес я, глядя на ее беззаботную улыбку.       - Прямо здесь? - удивилась она.       - Если хочешь, можем пойти в сад.       - Нет. Давай здесь, не хочу выходить на солнце, - поежившись от моего тона, девушка слегка насторожилась.       Немного помедлив, я решился:       - Лиза, я думаю, нам лучше расстаться.       С минуту она молча смотрела на меня, а потом, вместо ожидаемого мною: «Почему, Том?», задала свой вопрос:       - Кто она?       Немного опешив, я решил не юлить и говорить так, как оно было.       - Это не она, а он.       - Прекрати, Том! - истерично рассмеявшись, Лиза обезоружила меня пугающей жесткостью во взгляде. - Будь нормальным мужиком и во всем честно признайся! Незачем придумывать всякую ахинею, что бы не...       - Ты его знаешь, это Билл Каулитц, - прервал я её монолог.       - Ты идиот, Том!       С этими словами она выскочила из машины и громко хлопнув дверью, пошла прочь. Останавливать её я не стал.       Вернувшись домой, я позвонил Георгу, по которому уже успел соскучиться и с которым мы давно не говорили по душам. Держать в себе последние жизненные пертурбации мне катастрофически не хотелось и потому, я пригласил друга на ужин в ресторан.       В моей, потрепанной за последние недели душе, наконец установилось полнейшее спокойствие. Наверное, я должен был чувствовать себя последним козлом и ублюдком за то, что причинил боль Лизе. Но, рассудив, что играть на два фронта это низко и подло, я прогнал от себя всякие мысли о несправедливости своего сегодняшнего поступка. Обманывать ее и обманываться сам, я больше попросту не мог.       С Георгом мы встретились в среду вечером. Заявившись чуть раньше назначенного времени, я, прекрасно зная вкус друга, сделал первый заказ.       - Привет! - не отличающийся особой пунктуальностью, он удивил меня тем, что сегодня появился вовремя.       - Привет! - я был безумно рад видеть друга и крепко обнял, похлопав пятерней по спине.       - Как дела? - спросил Георг, когда мы уселись за стол.       Прекрасно понимая, зачем сюда его вытащил, я решил не тратиться на прелюдии и тут же поделился с приятелем «новостью дня»:       - Я расстался с Лизой.       - О! Теперь Билл официально твоя пассия? - съехидничал он.       - Не врубай кретина, тебе не идет, - хмыкнул я, приняв оборонительные позиции. - Мы просто общаемся.       - Да-а-а, конечно. То-то он весь в засосах ходит, а у тебя такая довольная рожа, что аж скулы сводит.       Я пнул Георга под столом и мысленно сделал запись в своем ежедневнике: «1. Убить Георга. 2. Прекратить оставлять следы на Билле. 3. Стереть с лица улыбку влюбленного идиота».       Оставшуюся часть вечера мы обсуждали субботний концерт, предстоящую запись в студии и остальные планы на ближайшее будущее. Лишь в конце ужина, Георг серьезно на меня посмотрел и вдруг спросил:       - Том, у тебя действительно всё в порядке?       - Да. А что, похоже, что нет? - удивился я его вопросу.       - Просто... Как бы сказать..., - замялся он.       - Ты сейчас про смену моей ориентации? - решил помочь я.       Какое-то время он молчал и гонял вилкой недоеденный кусочек помидора по пустой тарелке, а затем продолжил:       - Я тебя ни в коем случае не осуждаю. Просто, для меня это странно и я за тебя очень переживаю.       - Поверь, друг, для меня это тоже очень странно! - наклонившись к нему, я пустился в давно просящиеся наружу откровения. - Я такого от себя не ожидал. Это какая-то химия, понимаешь? Меня к нему тянет, как железяку к магниту!       Уж кому-кому, а Георгу я мог запросто доверить любые свои тайны и переживания. Он всегда был готов выслушать, понять и если требовалось, то прийти на помощь. Я был безгранично благодарен судьбе за этот ценный подарок. Иметь такого друга - это счастье, которым наделен в нашем мире далеко не каждый. Он давно перестал быть для меня другом, пусть даже лучшим. Я считал его своим братом и мог не сомневаться во взаимности этого чувства.       - А что он? - поинтересовался Георг.       - Похоже, что Билл не против нашего, с позволения сказать, общения. Инициатором ведь был он.       - Понятно, - вздохнул друг, - не забудьте на свадьбу пригласить.       - Ты опять? - заржал я.       - Просто, я не знаю кем быть: шафером или подружкой невесты?       Играючи треснув его по лбу, я шутливо себе заметил, что точно когда-нибудь приведу в исполнение первый, из вышеперечисленных пунктов.