Пшеничный чай

      Пшеничная Голова со вздохом перевернулся на другой бок и поднял взгляд перед собой. Хотелось зарыться поглубже в шёлковые покрывала с головой и накинуть сверху подголовник. Красивые скользящие ткани, расшитые изящными рисунками летучих мышей и колибри, приятно холодят разгорячённую кожу, но приглушить доносящиеся звуки не способны. Тем более, традиционный жёсткий подголовник из темрака сам по себе лишает желанных объятий Нэпавин, куда бы Сехун с радостью нырнул. В мир грёз, где он не невинный юноша с раскалёнными докрасна щеками.       Это происходит вокруг, повсюду, со всеми, но не ним. Мечта столь сладка… но столь же и далека. Сон – единственное место, где он позволяет себе немного вольности и отпускает вожжи фантазии. Только ночью, про себя и шёпотом тихим решается ласково звать Императора по имени. Отчаянное желание увидеть и обнять ширилось и силилось настолько, что тяжёлой пыткой было смотреть на Сухо-геге во время уроков. Взглянуть в жемчужные глаза, что видели не хватало духа настолько, что падения на тренировках возросли втрое, смущая поразительной неловкостью. От воспоминаний… и кого на их месте представляет.       Жрец, Мешинова Императора, а не сможет утаить ничего... всё на лице красном будет написано. Ведь ни в одной из рукописей огромной императорской библиотеки не упоминается похотливость и разлагающие свойства Лунов, а Пшеничная Голова прочитал почти все. Мысли, обычно роем вьющиеся в голове, пришлось учиться прятать в глубины сознания. Но ведь как уследить за каждой? Особенно, после ночных бдений под сладострастные стоны, бередящие тело.       Невозможно было пересилить себя и избегать этих мыслей, под любым взглядом медово-горчичных или жемчужных глаз щёки начал заливать предательский румянец. А по ночам в душу смотрят пронзительные зелёные глаза цвета любимого зелёного чая с мятой. Пшеничная Голова теряется, выламывает пальцы, начинает невнятно мямлить на расспросы и в конце всегда сбегает, находя укрытие в дальней беседке у заброшенного пруда, где встретил того странно прекрасного юношу по имени Тъен. Природа ему ближе. Она успокаивает, напоминает о предназначении. Вид глади воды, поросшей зелёной ряской приносит умиротворение, а разноцветные юнъюн и юй молчаливо выслушивают накопившиеся тревоги и волнения. Иногда вечерами приходит сам Тъен, но ему больше по нраву говорить самому и Сехун молча слушает.       Невозможнось даже видеть хоть изредка – душит. Дробит неуверенность. Господин – взрослый мужчина. Как может заинтересовать того, кто имеет всё, юный маленький жрец? Сехун грустит, но всеми силами старается в учении и помогать всем, где может… и только изредка, вот так, по ночам – давать волю фантазии.       Ночью, под будоражащие стоны, раздающиеся из-за стенки, раскрывается странная и новая сторона. Открытая, любопытная и желающая чего-то, мучающая, уговаривающая подняться и проскользнуть туда, за высокую стену с изразцами, тянущимися лентой под крышей. Где-то там должен быть Император… за тяжёлой огромной резной дверью, достойной стать вратами в лучший храм.       Судорожно выбравшись из-под покрывал, он поднялся и вышел на балкон – ближе к природе и… потише. Опёршись на балку резного геометричного ограждения, вгляделся в горизонт и устало выдохнул. Дар словно застыл в янтарной капле. То ли сказывался пережитый ужас, то ли скорбь по учителю или незамедлительный переезд, но с того момента видений больше не было.       Сехун любил предсказывать, видеть сущее – это не отделимо от него… Но какой толк, если он не может видеть ничего, что может быть важно Господину. Если не смог до сих пор даже стать представленным ко двору. Заслужить право видеться с Ним… Пустое… не оправдывать надежды так больно… больно, обидно.       Иногда эгоистично хотелось, чтобы не было никаких войн, политики, дипломатии, этикета, интриг… чтобы Повелитель обратил внимание на него. Хотя бы взглянул ещё раз…       Сехун печально опустил плечи и зарылся бледными пальцами в волосы: их встречи наедине сосчитать пальцами. Но он... он же понравился Ему? Господин бы не взял его с собой, не взглянул бы, если…       Противное «если».       Он старался не допускать мыслей, что стал не нужен, бесполезен, что в нём разочаровались…       Вернувшись в комнату за циновкой, наполненной маномони, Сехун завернулся во все шёлковые покрывала объемным коконом и сел на балконе, гнездясь и покачиваясь, чтоб те приняли форму. Вернулся в комнату и с кряхтением поднял низкий столик с заварочным керамическим чайником с драконом на крышке и ювелирно расписанной пиалой, размером в точно умещаясь меж его указательным и большим пальцами. Кое-как доковыляв до самодельной лежанки, он прикрыл за собой ставню, глуша звуки до тишины.       Шёлк на ветру холодно скользил по коже. Сехун кутался туже, но так хотя бы не смущали звуки. Заснул Сехун тут же, убаюканный привычным ушам минни-вава. Он спал спокойно, отдаваясь в страстные объятья Непавин, нашептывающего смущающие слова, воплощающего фантазии. ***       После очередного глупого падения, Вуу оперся рукой о бедро и шумно выдохнул.       — О, небеса… за что мне это! – собирав распластанные конечности, Сехун сел ровно и насупился, ковыряя пальцем в тренировочных сандалиях. Сил поднять глаза и встретить прямой жемчужный взгляд так и не было, – Надо поговорить.       — Вы не можете меня винить. Сжальтесь, я недавно начал.       — Я совсем не о том. – лаконично вздохнул Вуу и продолжил сквозь паузу, – Сяо Се, взгляни-ка на меня.       Сехун поднял взгляд, который замер на уровне коленок. Сглотнул, и продолжил, но чем выше поднимал, тем ярче пылали жаром щёки. Где-то на уровне острого подбородка он всхлипнул и зажмурился, отчаянно замотав головой. Подскочил на ноги и вытянул руки с кулаками в стойку.       — Давайте лучше займемся делом!       — Похвальное усердие, но до тренировок реагирования по звуку тебе ещё расти и расти. – иронично хмыкнул Вуу. Явно забавляясь. Сехун вспыхнул пуще и, не разбирая дороги, ломанулся вперёд… ожидаемо оказавшись вновь в пыли под ногами Луна, пребольно отбив попу.       — Вы не даёте ни шанса!       — Правильно, когда некто придет тебя убивать никаких перерывов и поддавков не будет. – Сехун поёрзал и скривил лицо. – Послушай, – мягко донеслось сверху густым рокотом, – пока ты не успокоишься и не перестанешь вспыхивать смущённой девицей, у нас ничего не выйдет.       — Всё вы виноваты… – тихо под нос пробормотал Сехун, резко спохватившись что и кому сказал.       — Значит, признаешься, что подглядывал… – кашляющий рокот поразительно смахивал на хихиканье. Сехун вспыхнул до кончиков ушей, вскакивая с места. Охнув от боли, потёр ягодицы и вскинул суровый обиженный взгляд... ну, во всяком случае попытался. – Ты должен понять, в том, что ты видел, нет ничего…       — Какой филей, закачаешься... – сбоку донёсся мурчащий голос, в наглую перебивший Вуу. Тот нахмурился, и прикрыл глаза, вздыхая. Сехун крутанулся на месте и на секунду зажмурился от ряби в глазах, – столь яркий странный мираж. Открыв веки, Сехун разинул рот, – мираж оказался молодым парнем, что расслабленно стоял у изгороди, облокотившись бедром на столб. Хлопая расширяющимися глазами, Сехун смотрел на то, как он шёл… Вернее, плыл к ним, покачивая бедрами. Движения плавные, словно кошачьи. Тёмные волосы на свету блестели каштаном и свободно струились по груди, а в разрезе странного алого платья мелькали молочные коленки. Он даже не надел традиционные матерчатые чулки, без которых лично Сехуна Шифу никуда выпускал!       — Я же просил ждать, пока не позову. – устало пробормотал Вуу.       — Мне стало скучно. – Сехун чувствовал, что покрывается пятнами смущения, оказавшись под пристальным взглядом изучающих глаз. Вместо привычного голоса из горла вышло странное подобие блеяния:       — Вуу... это…       — Вот, я… Хотел познакомить с новым... Ммм... Учителем. – озадаченно потерев щёку, Лун, кажется, был не слишком-то рад, – Это Бён Бэкхён. Он исполняет обязанности Императорского Даогуань и уже долгие годы следит за продовольственным обеспечением императорского двора, но помимо того…       — Прошу попросить, Мастером. – парень вскинул тонкий, изящный по-девичьи палец и взмахом головы откинул волосы с груди. Сехун подавился воздухом и сглотнул. Там… в вырезе не было. Ничего. Халат в узорах огромных махровых пионов скреплялся одним лишь широким плотным зелёным поясом, с середины худощавой груди полы расходились вверх ровно настолько, чтобы открывать половину ключиц. Вуу фыркнул и добавил, понижая голос:       — Мастер, однако выше рабочих обязанностей ставит развлечения, что в его понятии пугать людей взрывами…       — Знающий радуется водам, гуманный радуется горам. Знающий – действенно-подвижен, гуманный – покоен. Знающий радуется, гуманный долгоденствует. Я не отрицаю, что отношусь к знающим, наоборот, горжусь этим. Император ценит мои знания и творческие навыки.       — Почему бы тогда тебе не возглавить «Музыкальную палату»? – ехидно оскалился Вуу, – Ты знаешь все народные песни из И цзин в оригинале, какими они были до перетолковывания Конфуцием.       — Я люблю слушать, люблю запоминать и цитировать, но не сидеть и корпеть над попытками изменить и облагородить памятник нашим лёгким нравам. – отмахнулся Бён Бэкхён и упёрся руками в бока, – Твоё предложение грубо по сути, ты знаешь, что я не обладаю достаточным образованием. Разве только процитирую Сы шу и У цзин по памяти. Возможно, поэтому мне доставляет особое удовольствие именно легкомысленные оригинальные фривольные песенки народа. Например, моя любимая: юноша встретился с девушкой, и они погуляли по острову. Нравы тогда были достаточно вольные, все мы знаем о чём смысл. – подёргав бровями, Бён Бэкхён резко наклонился к Сехуну, заставив его подпрыгнуть. Скользил по его лицу прищуренными глазами, – Кажется, именно для этого ты меня пригласил. Объяснить фривольную натуру ханьцев, запрятанную за слоями новой морали, философии и этикета.       — Я всё равно не разделяю лёгкость твоих взглядов... – мрачно фыркнул Лун.       — Ханжа! – беспечно хмыкнул Бён Бэкхён, не отрываясь от разглядывания. Под его пристальным взглядом Сехун окоченел, чувствуя, как затекают мышцы, – Дело ведь не в том, верно? Ты сам не являешься примером невинного праведника, и прежде мы спокойно вели разговоры на любые темы... Но недавно Лао Сухо зашёл ко мне в гости за советом на одну пикантную тему. Случайно вышло, что он смахнул мою новую разработку разрывного снаряда. Тебе бы меньше понравилось, если бы он пострадал? – вопрос был риторическим и не требовал ответа, – То, что я пару раз "пощупал" твоего Гуй-гуй не следует расценивать как личное оскорбление и сигнал к конфронтации. И подозреваю, что после моего совета ты остался полностью... доволен. Верно? – названный Даогуань кинул поверх плеча красноречивый едкий взгляд. Сехун покраснел до корней волос и поперхнулся. Втянул голову в плечи и боялся шевельнуться. Вуу рокотом зажевал бурчание, больно смахивающее на «зараза».       — Д-да... ты прав. Погорячился. Забудем.       — Ты позволил ревности замутнить свой разум и совсем забыл все наши разговоры. Хотя прекрасно всё знаешь... Я прощу тебя, но Лао Сухо больше не получит от меня ни одного совета на эту тему, а ты поможешь мне в одном деле. – ощущая себя окончательно ошарашенным, Сехун замер истуканом. Заинтересованно продолжая наглое исследование, Бён Бэкхён склонил голову, разжал очерченные яркие губы и коснулся кончиком языка уголка:       — Он такой котик, Ифань. Ты мне не говорил. – Сехун выдохнул, когда Бён Бэкхён выпрямился. Отступив на шаг, он оставил одну ногу. Шёлковые полы скользнули и разошлись, обнажая коленку и крепкое бедро.       — Займись делом и только посмей мне его испортить! – рыкнул Вуу, явно чем-то расстроенный, – Я не мог его вести «туда»… – он замялся, – …но и сам не могу.       — Ммм… – постукивая пальцами по подбородку Бэкхён перевёл с него взгляд обратно и вернулся к прежнему занятию, – Ладно, красавчик. Сделаю в лучшем виде. Но будешь должен. – Вуу закатил глаза.       — Кто бы сомневался. Вино древесных нимф, как обычно?       — Нет… – в глазах пробежала тень, всего на мгновение. Он обернулся всем корпусом. Потягиваясь, подошёл к Луну, – Как раз то «дело», в котором ты мне поможешь. Мне нужно вино из запасов отца Кенсу. Двенадцатилетней выдержки. – брови Дракона взмыли. Он заметно потемнел лицом, но кивнул с твёрдостью. Прищурив глаза, тихо пророкотал:       — Всё ещё пытаешься…       — А вот это теперь тебя не касается, ревнивец. – мягким тоном, но резко обрубил Бэкхён и ухмыльнулся, – Я ещё подумаю стоит ли тебе вновь доверять.       — Что ж, тогда у меня тоже условие. – крутанувшись на месте, Бэкхён изящно уложил руки на бедра, выражая глазами, мимикой и позой крайнюю степень удивлённого внимания. Вуу сложил на груди руки и прищурился, – До тех пор ты не будешь называть меня никак иначе, как по имени.       — Ну-у... так не честно. – вытянув губы он разочарованно проныл.       — Сам начал вредничать. – Бён Бэкхён хохотнул и легко согласился, – Ладно, по рукам. Обещаю.       Сехун стрельнул взглядом в Луна. Внезапно загорелся мыслей, которую тут же поспешил озвучить, боясь, что иначе духа не хватит:       — Вуу… он… катамит? – бархатный глухой смех рассыпался ласкающими нотами.       — Фуу, котик, как некрасиво! – фыркнул Бэкхён, посмеиваясь, – Я, между прочим, уважаемый при дворе человек… но для тебя просто – Мастер. Я буду учить тебя самому важному! Искусству любви-и… – распахнув в сторону руки он повернулся по оси, и резко замер, неожиданно ловко щелкнув Сехуна по носу.       Он отпрянул и жалобно взглянул на Вуу. Тот развёл руками:       — Крепись. Бэкхён будет учить тебя… Мм… Невозмутимости. – угрожающе стрельнул глазами, – Учить, а не практиковать, Бён. – посмеиваясь, новый учитель вскинул ладони:       — Помню-помню, «не испортить». Но практиковать всё равно придётся. Ты сам это понимаешь. – улыбка тронула глаза, превратив в полумесяцы. Вуу повержено вздохнул и махнул рукой, разворачиваясь. Сехун потянулся, пытаясь сбежать следом, но был пойман за рукав.       — Нет-нет, Малыш. Ты идёшь со мной. – Сехун икнул, всё ещё не понимая, как себя вести. Таких людей он не встречал никогда.       Мастер привел его в большую комнату в их доме, где иногда Сехун обедал втроём вместе с Вуу и Сухо-геге, и заставил его… ходить. Услышав просьбу-приказ в первый раз Сехун ушам не поверил, но, как оказалось, Бэкхён всерьёз. И он остался абсолютно недоволен. В его понимании, Сехун все делал не так. Он прошёлся сам, показывая разницу и указывал пальцами на что обратить внимание. Повторять было неловко до жути, а от того он больше ссутулился, вваливая грудь. Бэкхён был недоволен разительно всем и в комнате постоянно раздавались его властные выкрики:       — Давай, от бедра, по прямой… Нет, попу выпяти, пусть все видят, чем тебя природа наделила.       — Да что ты делаешь, смотри…       — Мать моя женщина, ребёнок! Больше всего твои конвульсии напоминают дёрганье саранчи в брачном танце… Хаа… Я не представлял над скольким потребуется работать. Так! За мной, и повторяй. Смотри, ножкой… грациозно…       Пробившись с ним до вечернего чая, Бэкхён сел ровно, где стоял и устало выдохнул сквозь вытянутые губы:       — Ты хоть понимаешь зачем мы этим занимаемся? – Сехун плюхнулся рядом, чувствуя себя совершенно разбитым, и покачал головой:       — Если честно, я совсем ничего не понимаю. – Бэкхён сверкнул прищуренными глазами и махом оказался рядом, опираясь на вытянутую руку. Сехун отдёрнул назад лишь голову, уже более-менее привыкнув.       — Чтобы это… – махнув свободной рукой, Бэкхён крепко сжал пальцы на пахе Сехуна. Вздрогнув всем телом, он взвизгнул, но рука уже отвесила смачный подзатыльник по макушке, – …не мешало этому.       С круглыми глазами Сехун белел, синел, и покрылся нежно-розовым румянцем. Стук прыгающего сердца, казалось, громыхал эхом по всей комнате. Бэкхён усмехнулся, сел ровно, собрав ноги бабочкой, и произнёс крайне спокойным тоном:       — Объясняю: то, что ниже пупка не должно мешать разуму. – с грехом пополам собравшись в кучку, Сехун нашёл силы слабо проблеять:       — З-зачем это… – откинувшись на руки, Бэкхён взглянул на него из-под век:       — Ты хочешь быть привлекательным? – Сехун склонил к плечу голову и похлопал глазами, отвечая не очень неуверенно:       — Д-да…       — Я тебя научу. Чтобы когда появился тот, кто тебе нравится… – Сехун вздрогнул, опуская глаза, – …ты знал что делать и не терял больше голову от этого… – он махнул головой в сторону примерного местонахождения Вуу и красноречиво скривил губы. Сехун вспыхнул, сбиваясь со счёта в какой раз, – Ифань кратко пояснил мне суть. Ты должен усвоить, – чтобы то ни было, но, если это приемлемо для двоих, значит – нормально. Нет нужды смущаться, раз вам это приносит удовольствие. – он шкодливо фыркнул, прикрывая томно глаза, – Конечно, пока это не выходит за рамки… спальни, например, но всякие случаи бывают.       — Разные… случаи? – сдвигая брови, Сехун нервно сел ровнее и попытался понять.       — Хочешь знать? – распахнув глаза, Бэкхён резко повернул к нему голову и растянул губы в коварной улыбке.       — Пожалуй, н-нет…       — Правильно. – цокнул Бэкхён и помахал рукой в воздухе, словно разгоняя мух, – Тебе пока рано. – жуя губы, Сехун аккуратно взглянул исподлобья. Сел удобнее и подтянул руками лодыжки. Вдохнул глубоко для решительности, но голос всё-таки дрожал:       — А я… правда смогу быть привлекательным? – Бэкхён скосил глаза, Сехун поспешил исправиться, – Мастер. – старший улыбнулся и прищурился:       — А что, захотелось? Есть для кого? – тело вздрогнуло, в голову хлынули мысли последних дней. Сехун чувствовал, как к щекам приливает горячая кровь. Бэкхён покачал головой, убийственно посмеиваясь, – Не нужно говорить кто. Мне важно знать хочешь ли ты сам. А то, знаешь, можно привести лошадь на водопой, но…       — Хочу! – выпалил Сехун. Замерев с недоговоренной фразой, учитель солнечно просиял и хлопнул в ладоши.       — Что ж. По рукам. Тогда с этого дня каждое утро, перед тем как одеть ханьфу, будешь смотреть на своё отражение и говорить себе, что прекрасен. – Сехун округлил глаза:       — Голым? – Бэкхён посмотрел таким взглядом, что голова сама собой вновь втянулась в плечи.       — Естественно! Ты должен привыкнуть к себе, и привыкнуть думать, искренне поверить, что ты невероятно привлекателен. – Сехун опустил брови, печально бормоча:       — Но я совсем не…       — Цыц! Посмотри только какая задница! Всем на зависть растет! – указав пальчиком, гордо промурлыкал старший и подмигнул.       Сехун безнадёжно упал животом на ноги, растягиваясь по полу. С кем он познакомился…

***

      Дни вернулись к прежнему ритму, разбавленные теперь частыми занятиями с Мастером. Привыкнуть так обращаться к исключительно несерьёзному парню ещё предстоит, но его уроки делали своё: вскоре Сехун переборол смущение перед Вуу и смог возобновить тренировки. Доставляло ли то Бэкхёну... Мастеру, удовольствие, либо у него были другие мысли, но их «занятия» продолжались. Вуу смотрел на них настороженно, но кроме поджатых губ более не выказывал никакой реакции. За это время Сехун пришёл к более-менее определённому выводу: мастер Бэкхён неописуемо странный, бестактный и абсолютно свободный в поведении, но в общем-то весёлый, и, если привыкнуть, неплохой парень.       Особенно было приятно, когда Мастер начал хвалить. В голосе чувствовалась такая гордость и искреннее восхищение, что грудь распирало. К сожалению, таких моментов было по пальцам пересчитать, но Сехун всё равно искренне радовался. А каждый урок ждал с крайним любопытством, – старший оказался… Мастером на выдумки.       Учитель всегда сиял, щедро источал улыбки и бархатный глухой смех. Вместе с ним всё заполняла атмосфера праздника. Однако, сейчас Сехун тупо пялился на вываленную под ноги гору фруктов и растерянно поднял глаза, ожидая объяснений.       Растянувшись на подушках, мастер Бэкхён подпер рукой щёку и вытянул по-женски изящными пальцами длинный желтый фрукт.       — Это банан.       — Ммм… хорошо. – озадаченно промычал Сехун.       — Возьми его в рот… – подсказал Мастер, скучающе покачивая головой на запястье. Сехун вздохнул, уже привыкнув, что редко получает толковые объяснения, и повиновался.       Мастер Бэкхён неожиданно замер, вскидывая голову. Распахнул глаза полностью, прилипнув заворожённым взглядом. Поднявшись на руке, он продолжал молча пялиться совершенно круглыми глазами. Спустя пару минут восхищенно протянул:       — Малыш, из тебя определённо выйдет толк.       — Ну… вы сказали взять весь. Я и... взял. – Сехун похлопал ресницами, удивленно переводя взгляд с Мастера на до ножки блестящий слюной фрукт. Натужно покраснев, мастер Бэкхён как-то затрясся и скис, расползаясь по полу. Прихлопывая по бедру, он вовсю ухахатывался под растерянным взглядом. Сехун окончательно потерялся, не зная, как реагировать.       — Вот говорят же «невинная простота», а я не верил… – утирая слёзы, учитель катался по полу и привлек шумом Сухо-геге. Сехун слышал знакомый плавный шелест шёлка, – О! Лао Сухо, иди сюда! Только глянь, что выделывает. А ты бы так смог?       Сехун поднял взгляд на отчего-то краснеющего Сухо-геге, косящего частые краткие взгляды на мокрый блестящий фрукт в руке младшего. Расстроенно сдвинув брови, Сехун почувствовал, что снова чего-то недопонимает, и глубоко поджал губы.       — Давай теперь попробуем помидоры? – мастер Бэкхён озорливо подмигнул и поставил очередную точку в крайнем ступоре Сехуна.