***
Как много людей посмотрят прогноз погоды перед путешествием? Я почти уверен, что 9 из 10. Ладно, на крайний случай - 8. Гестапо.Малыш, давай сыграем в Гестапо. Луи, ну ты же знаешь, что пришло время пить таблетки. В таком случае, я попадаю в то неловкое меньшинство, которое ежится от холода на противном потертом сидении грязной и старой одолженной машины. Возможно, все не так плохо. У меня есть ржавая крыша над головой и тяжелые капли дождя заливают лобовое стекло, а вовсе не мою несчастную макушку. Мысли о ледяной воде, медленно стекающей по лицу, шее, рукам. Мысли о холоде, вторгающемся в тепло, которого у меня и так почти не осталось. Мысли, воображение. Все это нервирует мой мозг и я резко выворачиваю руль, съезжая на обочину. А ну-ка открой ротик, малыш? Ты же не хочешь, чтобы я снова тебя заставила? Меня раздражает вода. Раздражает этот бесконечный шум. Мне холодно. И меня бесит, бесит, бесит шум дворников. Перед глазами все расплывается и я не знаю, от дождя или из-за переизбытка мыслей у меня в голове. Все ты знаешь, тебе давно уже пора пить таблетки. Возможно, все-таки стоит остановиться в мотеле и переждать эту паршивую грозу. "Не хватало еще, чтобы меня треснуло какой-нибудь молнией," - проносится у меня в голове, и я смеюсь. Не знаю почему, но мне кажется забавным то, что эти слова возникли в моей голове, сложились в предложение и позволили мне понять смысл. Черт возьми, я сижу на пустынной трассе, в почти-что дырявой машине и смеюсь от того, что в меня может ударить молния. А все потому, что я еду один. Ненавижу путешествовать с семьей,потому что слишком много... Малыш, ты принял лекарства? Сейчас же открой рот, молодой человек, не заставляй меня тебе угрожать! шума. Одному намного спокойнее. Не нужно исполнять чьих-то глупых желаний, наставлений, советов... Как, черт возьми, они могут знать, что для тебя будет лучше? Вспоминаю, что так и не сдвинулся с места, хотя принял решение ехать в мотель. Руки трясутся настолько сильно, что я даже не могу нащупать ключ зажигания. Когда машина трогается с места, я понимаю, что мне нужны дворники; я НЕНАВИЖУ ИХ СТУК. Но они мне нужны, нужны, нужны. Не забывай о лекарствах! Ведь ты знаешь, что нуждаешься в них! Я знаю, что если включить радио, я не услышу стук. Я не услышу мысли. Это тоже кажется мне смешным, и я начинаю хохотать, потому что радио не работает. Если я еще сутки проведу в такой обстановке, то точно свихнусь, как всегда и говорила мама. Вот почему я путешествую один.Они всегда делают то, что хотят. Они хотят, чтобы я пил таблетки, а я не хочу. Не хочу! Перед глазами все начинает кружиться и я облизываю губы. В зеркало заднего вида замечаю, что начал вращать глазами и сразу же перестаю. Возможно, лучше все же выпить таблетки. Я путешествую один, мне холодно и вдруг я снова начну вращать глазами? Да ты посмотри на него! Он же уже окончательно свихнулся! Все. Я решил. Считаю до 10, и, если не передумаю - пью таблетки. Цифры теряются в мыслях и я быстро замечаю, что забыл, на какой остановился. "Не стоило тебе так..." - я вылавливаю из головы фразу, но она незакончена. Потому что сквозь дождь и стук дворников (ненавижу, ненавижу, ненавижу,) я замечаю какой-то силуэт на обочине дороги. Силуэт превращается в человека так же быстро, как в моей голове возникают мысли: "Нужно остановиться. Очень холодно, а он тут совсем один. Вдруг, молния попадет не в меня, а в него? Ха-ха-ха! Остановиться, запустить его и выпить таблетки. Может, он сможет говорить, прямо как радио." Я соглашаюсь со своими мыслями и торможу. Очень важно делать все так, как хочу я. Я человек, а не марионетка в их руках. Никто не знает КАК для меня лучше. Дождь барабанит сильнее, когда я распахиваю дверцу пассажирского сидения. Когда звук приближающихся шагов становится ближе, я вспоминаю о лекарстве и быстро сую в рот пару таблеток. Немного подумав, отправляю туда и третью. Нельзя, чтобы он подумал, что я сумасшедший. Ведь я не псих. Я просто путешествую один и громко думаю. Еще вращаю глазами, иногда. - Вот это я понимаю, дерьмовая погода! - сообщает кто-то, с разбегу плюхаясь рядом. Он хлопает дверью и трясет волосами, стряхивая с них капельки. Моя собака делала так же. Когда незнакомец поднимает голову, я вижу, что это молодой парень. Совсем как я, даже немного младше. Белая футболка промокла настолько, что демонстрирует каждую мышцу на его теле. Ощущаю горечь на языке и понимаю, что забыл разжевать таблетки. Глотай, непослушный мальчишка! - Хей, друг! Ты чего? - испуганно поднимаю голову, ожидая осуждения на его лице, но парень приветливо улыбается. Мне никто никогда не улыбался. - Ну ты и глазеть! - усмехается он, протягивая руку, - Гарри. И спасибо, что подобрал. Я пожимаю его руку, отмечая, что она теплая, даже несмотря на то, сколько времени парень проторчал под дождем. - А печки нет. И радио не работает. Проглотил? Чувствуешь же, что помогают? Я вновь завел мотор и медленно нажал на газ. Дворники застучали. Краем глаза я наблюдал за Гарри, который тер руки, зажмуривал глаза и резко открывал их, теребил край футболки, вздыхал, открывал и закрывал рот, словно собираясь что-то сказать, кусал нижнюю губу и снова вздыхал. Приходилось мне наблюдать и за собой. Я не мог позволить себе быть непослушным. Мыслей стало меньше, но дворники... - Прости, - Гарри прервал мой внутренний разговор,- могу я задать тебе несколько вопросов? Внутри что-то неприятно зашевелилось. Сейчас он все поймет. И начнет кричать, как они все. Начнет осуждать и бояться. - Если не хочешь - можешь не отвечать. - Хорошо, - сказал я, поражаясь звуку своего собственного голоса. В голове он всегда звучит иначе. - Как тебя зовут? - спросил парень, и я повернул голову, чтобы лучше его видеть. - Луи, - тихо ответил я,стараясь, чтобы с языка больше не слетело ни одной мысли. - Почему ты в пижаме, Луи? - он широко улыбнулся, и я заметил на его щеках ямочки. Конечно, у таких хороших и послушных мальчиков всегда есть ямочки. - Я не в пижаме. Я в одежде. - главное не заскрипеть зубами. Дворники. Почему он спросил об этом? Да, я в пижаме. Но я же не голый, черт возьми! Голые - недовольны. Пижама - опять не то. Для бассейна - плавательные трусы. Ну почему, скажите мне, я не могу плавать в обычных? - Считаешь меня психом? - сухо спросил я, уже зная, что услышу. - Конечно, - просто ответил парень. Я думал, что снова начну кричать и швырять вещи. Плакать, молотить ногами и злиться, но я был спокоен. Видишь, теперь ты хороший мальчик. Теперь ты как все, Луи. Нормальный. - Почему? - спросил я. Это необычно, потому что никогда раньше я не задавал этого вопроса. Про себя я решил, что если ответ мне не понравится, я смогу остановиться и выпустить Гарри на улицу. Пусть его там бьет молния. Хотя смешным мне это больше не казалось и я поморщился от таких мыслей. - Да потому что ты впустил меня в свою машину и тебе даже не пришло в голову спросить, что я делал один на пустынном шоссе! - улыбаясь, сказал парень. Он вообще очень много улыбался и был... милым? Красивым? Вежливость - очень важная вещь, Луи. Ты должен быть вежлив с людьми, даже если они тебе не нравятся. - Я тоже один. И на пустынном шоссе. - И в пижаме, - добавил парень, - Поэтому и псих. Как и я, конечно. Я тоже недалеко ушел. Гарри продолжал говорить что-то, создавая именно тот успокаивающий шум, которого мне так не хватало. Я расслабился. Где-то в уголке сознания заиграла знакомая детская песенка и я принялся напевать. Парень рядом затих на середине предложения и повернулся ко мне, окинув изучающим взглядом. Мои руки плотнее сжали руль, но тут он начал напевать. "Красивый голос" - отчетливо появилось в моей голове. Никогда у меня еще не возникало таких осознанных предложений. Мне стало интересно, сказал я это вслух или нет, но я не решался спросить. Вдруг резко стало темно и я испугался. Давай играть в Гестапо. Я держу тебя. - Луи? Можно еще вопрос? - услышал я мягкий голос. - Да? - Почему ты ведешь с закрытыми глазами? Хочешь, поменяемся? - Не прекращай петь, - это единственное, о чем я мог думать. - Я не заткнусь ближайшие сутки. Это очень надоедливая песня. Уверен, что выдержишь? - он ухмыльнулся. Я остановил машину, уловив в его взгляде испуг. "Конечно, тупая ты башка! Кто же спит за рулем, тем более в такую погоду? Нормальные люди и моргнуть побоятся," - одернул я себя. Мы поменялись местами. Когда Гарри перелазил через меня, чтобы не выходить на улицу, я подумал о том, что у него классная задница. И заснул.***
Наверное, три таблетки - слишком большая доза для меня. Потому что проснулся я только под вечер, с удивлением отметив, что дворники не стучат. Мысли, все еще спутанные, назойливо, словно мухи, вертелись в голове. Машина не двигалась с места. Не было и намека, что когда-то, далеким утром, шел дождь. Я перевел взгляд на Гарри. Парень сидел с закрытыми глазами, закинув длинные ноги на приборную панель машины. Половина его тела была окутана золотистым сиянием - это солнце, наконец, решило порадовать своим присутствием. Его темные волосы из-за света казались бронзовыми, и я подумал,что это очень красиво. Я любил солнце. Я был одержим им. "Кем?" - возникла мысль. Она появилась настолько резко, что чуть не сорвалась с языка. "Кем ты одержим, Луи?" Солнечные лучи скользили ниже, к ресницам Гарри, дотрагиваясь только до самых кончиков, красиво изогнутых и слегка подрагивающих. На губах играла легкая тень улыбки. Временами он болтал что-то, но так тихо, что я не мог расслышать. Мысли носились и вопили. Причина была одна – Гарри. Его футболка, уже сухая, слегка раздувалась от ветра. Наверное, было слишком ,жарко и он открыл окно. Или в крыше машины все-таки образовалась дырка. Или в нас ударила молния и мы уже в раю. Я в раю. Мне сейчас так хорошо! В воздухе витал чуть заметный приятный аромат. Лично мне он напоминал запах чая с листиком смородины. К нему примешивались нотки мяты. Я глубоко вдохнул, наслаждаясь. Краем глаза я уловил движение справа и лишь спустя три долгих секунды паники до меня дошло, что это мое отражение в стекле. Я выглядел красивым. Волосы наконец отрасли, как я всегда и мечтал. С глупым ежиком на голове я выглядел идиотом. Синяки почти пропали. Мешки под глазами - но это не так страшно. Мне почти нравилась своя внешность, если учесть, что солнечные лучи окутывали и меня. Конечно, одежда мне не нравилась, но там, где я провел последние месяцы, это было чем-то вроде униформы. Пижама, короткие волосы, мешки под глазами и синяки - вот что делало нас одинаковыми. Ну, конечно, и то, что люди нас боялись и презирали. Мама мягко называла это место "лечебным домом", но я-то знал, что это психушка. Надо сказать, половина ее обитателей и правда была двинутой. Хорошо, что я вовремя уехал путешествовать. Гарри зашевелился и я испугался. Что мне делать? Смотреть в окно? Притвориться спящим? Разглядывать его? Я уставился на парня, который глубоко вздохнул, немного ероша волосы на голове, и открыл глаза. Они вращались. В первую секунду, признаюсь, мне захотелось закричать. Я никогда не подозревал, насколько жутко, на самом деле, это выглядит. Может, я и преувеличиваю. Просто такое проявление безумия совершенно не сочеталось с милым парнем. Посмотрите на меня - поймете, что можно ожидать чего угодно. А он? Он торчал один на пустынном шоссе. В радиусе 300 км. не было ни единого населенного пункта. Он сел в машину к тебе, Луи. В дырявую машину, к психу. Любой другой на его месте подумал бы часок-другой, и отправился пешком. Он улыбался тебе. Он пел детскую песенку для тебя. У него вращаются глаза. Он такой же. Вот только он об этом не знает. Не нужно ему знать. Вовсе не нужно. Отражение в зеркале не знает, кому оно принадлежит? Вот мы ему и не скажем, не скажем, не скажем, правда же, Луи? Еще один малюсенький секрет. Ехидный смех зарождался где-то внутри живота, и я понял, что не смогу его удержать. Я резко распахнул дверцу машины и вылез наружу, стараясь не слишком шуметь. Гарри выбрался следом, но не спешил подходить. Я это чувствовал. Когда мне надоело беззвучно хихикать - я обернулся. Парень, обняв себя за плечи и оперевшись на машину, стоял ко мне спиной. Может, он смотрел на солнце. Любопытство зародилось во мне, вынуждая подойти ближе. - Теперь ты, конечно, станешь меня бояться, - горько усмехнувшись, произнес он, когда я встал рядом. - Ты мне понравился, - решил сознаться я. - Это я знаю, - кивнул он, ожидая продолжения. Я удивленно поднял брови. - Просто я всем нравлюсь. Люди же не лезут сразу в душу. Улыбнешься, скажешь пару вежливых слов - их расположение у тебя в кармане, - пояснил он. - А... - А ты меня подловил, потому что я потерял свои таблетки. Вот и все, - перебил он, снова отворачиваясь. Он не смотрел на солнце, как я думал сначала. Он зажмуривал глаза. - Ты никогда не... - Нет, я не был в психушке, - он резко посмотрел на меня, и мне показалось, что сейчас он обвинит меня в предсказуемости, но Гарри лишь ослепительно улыбнулся, - Ты только посмотри на эту улыбку, Лу. Разве кому-то придет в голову, что за ней скрывается сумасшествие? И правда, Луи. Немного очарования и любви к людям, и тебя бы тоже никто не садил на электрический стул. Сам виноват. Если будешь виноватым - мы начнем играть в Гестапо. Случайно не такие слова было в песенке, которую он напевал? Нет, то была твоя мама. Это она упекла тебя в психушку. Она. Просто ей надоело заставлять тебя пить таблетки. С электрическим стулом же намного проще! А дома его нет. Вот ей и пришлось. - О чем ты думаешь, Луи? - услышал я. - Обо всем. Не знаю. - Куча мыслей? У меня всегда так. Мне сразу показалось, что мы чем-то похожи, - Гарри улыбнулся, показывая ямочки. Сколько раз за день он улыбнулся тебе? Черт, Луи, тебе вообще хоть кто-нибудь до этого улыбался? Я тебя не боюсь, - сказал я. Парень в шутку вытер несуществующий пот со лба и устало вздохнул. - Много же тебе потребовалось времени, чтобы понять это. - Ты мне нравишься, - снова повторил я. Нравишься, нравишься, нравишься. Если бы я был маньяком, то забрал бы его в свою коллекцию. Странно выслушивать такие метафоры от психа, да? - У тебя глаза... - сказал он. Вращаются? - Блестят. - Потому что ты и правда нравишься мне. - Если я правильно тебя понял, то мы можем продолжить нашу дорогу? - Можем, - кивнул я. Теперь ты ведешь. Я опустился на потертое сиденье, которое больше не казалось таким противным. Закинул в рот таблетку, хоть в этом и не было необходимости. Притворяться нормальным не так уж сложно. Жаль только, что я когда не смогу почувствовать себя нормальным. Когда моя рука лежала на ключе зажигания, Гарри, повернув голову, сказал: - Ты тоже нравишься мне, Луи. Затем он, покраснев, начал теребить край футболки. Его губы шевелились и мне показалось, что он напевает утреннюю песню. - Можешь прибавить громкости? - попросил я. Парень, с готовностью улыбнулся и запел в полный голос. Светило солнце, дворники не стучали, мысли слушали песню, а я подумал что такими темпами скоро забуду,почему вообще когда-то вращал глазами.***
Месяц. Все было отлично ровно месяц. В первом же городе мы украли для него таблетки. Нас никто не поймал и Гарри стало лучше. Ему почему-то страшно нравилось воображать нас героями фильма. Сильными. Быстрыми. Неуловимыми. Возможно, мы были сильными, но с этой развалюхой на колесах у нас никогда бы не получилось стать быстрыми. На злодеев мы походили больше, чем на героев - отсюда сомнения по поводу третьего пункта. Все мы знаем, что случается с отрицательными героями в конце, да? Я говорил ему. Кто знает, сколько раз я ему говорил? А парень лишь ухмылялся и отвечал, что напишет отличный конец для нас. Это слово бесило меня сильнее стука дворников. Конец. Какой, к черту, конец ты выберешь, Гарри? Он был одержим написанием сценария, который делал в своей голове, куда мне доступа не было. Я был одержим им. Когда он чувствовал себя плохо, он не лицемерил, как другие люди, натянуто улыбаясь и повторяя, что все в порядке. Обычно он перелезал на заднее сидение, служившее нам кроватью, и начинал аккуратно перебирать мои волосы, пока я разговаривал с ним. Когда он успокаивался и засыпал, я останавливался, чтобы выпить таблетки и посмотреть на него. У меня никогда не получалось распознавать эмоции. Как можно определить, что ты скучаешь по кому-то? А как, нахрен, щекотка в груди и животе может означать, влюбленность? Я этого не понимал, зато понимал Гарри. Так я и понял, что влюбился в него. Думаю, будет справедливо сказать так, потому что к тому времени я не мог думать ни о чем, кроме него. Когда я, разобравшись с этим фактом, быстро перелез на заднее сидение и разбудил парня - он сразу же поцеловал меня. Как будто знал, в какой именно момент я пойму это. Как будто в его голове и правда был сценарий. Могу с уверенностью сказать, что это был лучший поцелуй в моей жизни. С Гарри в моей голове, каждый поцелуй был лучшим и каждый день имел смысл. Совсем скоро и он полюбил меня. Я видел это в его глазах. Никто раньше не смотрел так на меня. Вряд ли когда-то мы смогли бы стать единым целым и одинаково думать, как это делают многие нормальные парочки. Но мы делали друг для друга все. Все, что было в наших силах. Мне даже начало казаться, что я выздоравливаю. Так продолжалось ровно месяц, пока мы с Гарри не решили пообедать в кафе. Молодая официантка изо всех сил пыталась заигрывать со мной. Несмотря на то, что я открыто держал за руку парня. Дошло вплоть до того, что она недоуменно поинтересовалась, зачем же мне две порции чая. Казалось, ослепленная своей похотью, она совершенно его не замечала, что было удивительно. На ее месте я стал бы заигрывать в первую очередь с ним. Наверное, это и стало началом конца. Того самого, который написал Гарри.***
Я никогда по-настоящему не задумывался над тем, что мой парень сумасшедший. Он был такой же, как и я. А я нормальный. Может, меня бы это никогда и не затронуло. Ведь целый месяц все было так прекрасно. Определенно, та официантка все испортила. Она сделала это с ним. Приставучая сука. Кто знает, как бы все обернулось, если бы не она. Стоило нам вернуться в свой номер, как Гарри выдернул свою руку из моей и скрылся в ванной, громко хлопнув дверью. Я не знал, чем он там занимается, но это явно не было чем-то приятным, потому что до меня доносились всхлипы в перемешку с ругательствами. Конечно, он уже плакал при мне, как и я при нем. Но я ни разу не был причиной. Я словно ощутил себя гребанными дворниками в тот момент. Он мог взорваться из-за меня. Когда я вышиб дверь, он сидел на полу. Слезы уже почти высохли и он криво улыбнулся, заметив меня. - Заставил я тебя поволноваться, да? - всхлипывая, выговорил он. Я сел рядом, не решаясь обнять его. Я боялся, что может стать хуже. И стало. - Это точно. - Я придумал, Луи. Придумал концовку для нас, чтобы это больше никогда не повторилось. - Выкладывай, - я уселся поудобнее. - Мы умрем. Прямо сейчас. Просто выпьем побольше таблеток, и до свидания, - широко улыбнулся парень. Одна часть меня уже чувствовала, что он скажет именно это. И она была не слишком согласна. - Ты врал мне. Как ты можешь желать смерти кому-то, кого любишь? - выпалил я, задыхаясь от одной мысли об этом. Hе знаю, почему сказал это. Если у меня и существовал шанс успокоить его, отговорить, то я его упустил. Упустил просто так. Потому что меня все бесило. Бесило это тупое предложение. Бесила официантка. Бесил гребанный дождь за окном. - Не важно как сильно ты любишь кого-то! Ты все-равно хочешь сделать по-своему. Я считаю, что так будет лучше для тебя, для меня и для нас, - почти крича, он смотрел прямо в мои глаза. - Я не согласен, Гарри. Если ты меня любишь - изменись! Уступи! Перестань... - Изменись? - холодным голосом переспросил он. - Это ты говоришь мне измениться? Дерьмо, да я абсолютно такой же, как и ты! Думал, я не знаю? Думал, у меня совсем глаз нет? - словно в доказательство, он наклонился ближе, выпучивая их. Они яростно блестели и бегали из стороны в сторону, словно не фокусируясь на мне. Затем у парня словно повернули выключатель. Он резко выпрямился и устало вздохнул, отходя дальше. - Прости, Лу. Я о том... - он сделал паузу, словно подбирая нужные слова, - Ты не можешь говорить людям измениться. И я не говорю конкретно о тебе. Никто не может. Если это тебя что-то не устраивает, то и измениться должен ты сам. Как бы я тебя не любил - проблема возникла у тебя. Исправляй. Это никак не повлияет на то, что я... Если я хотел дослушать его речь до конца, то мне определенно не стоило бить его головой о раковину. Но понял я это слишком поздно. Гарри лежал на полу, неестественно вывернув руку. На лбу, в месте удара, начинала назревать шишка. Ты был непослушным мальчиком? Двинутый сукин сын! Я сел рядом, перебирая его волосы, и ожидая, когда он придет в себя. Спустя час я уже вез его в больницу, потому что не смог нащупать пульс. Я пел детскую песенку, но дворники все-равно стучали, стучали, стучали. В приемном отделении была куча людей. Это пугало. Страшно пугало меня. Но уже не так сильно, как до встречи с Гарри. Вспоминая его советы, я выпрямил спину (насколько позволяло тяжелое тело парня в руках), натянул на лицо широкую улыбку, и подошел к стойке. "Если тебя не замечают, можно вежливо кашлянуть," - всплыло в голове. Так я и сделал. - Чем могу помочь, мистер? - молоденькая девушка отложила телефонную трубку, на другом конце которой кто-то смачно ругался. Я растянул уголки губ еще шире, от чего у меня мгновенно заболели щеки. - Я принес своего парня, мисс. Кажется, он умер, но, думаю, вы еще можете что-то сделать. - Вы сумасшедший? Или вы, должно быть, думаете, что это смешно? - ее поведение теперь нельзя было назвать вежливым и я решил не улыбаться. Как, черт ее дери, эта сука меня назвала? Сумасшедшим. - Я не псих, - выдавил я. Гарри пошевелился в моих руках, - Сделаете вы что-нибудь или нет? - Мистер... - Ваши обязанности - лечить людей! Я люблю его. Дворники! Больше не буду играть в Гестапо! - я сел на пол, бросив парня рядом и закрыл уши руками. Они смотрели на меня и думали, что это моя вина. Это я ударил Гарри. Я ужасный. Снег не идет летом, а я не могу быть среди людей. Сквозь стук дворников я видел, как кто-то сделал мне укол. Последнее, что я услышал: "Может вызвать потерю памяти," - я подумал, что они говорят о Гарри и обрадовался. Тогда он не вспомнит, что его ударил я. Но потом осознал, что он может не вспомнить меня вообще. Сыграем? В палате Гарри не было дворников. Но зато, видимо, было две кровати. Я не мог открыть глаз, словно на них кто-то положил медные монетки. Время от времени, когда меня не бесил писк приборов - я засыпал. АБВ - нe надо рифмы 3, 12, 5 и 6 Сколько сможешь глазок съесть? Кушай, кушай, не скучай Только ими не вращай. 48 Ф и 8 Не вращать тебя мы просим! Принесутся папа с мамой - Будешь вновь играть в Гестапо. Когда я открыл глаза в следующий раз - они действительно открылись. Прямо рядом со мной, на больничной кровати, лежал Гарри. Я поднялся, намереваясь разбудить его и выяснить, помнить ли он что-то. Шишки на лбу уже не было, как, впрочем, и синяка. Его глаза распахнулись, стоило мне только приблизиться, и он рывком сел, прижимая колени к груди. Внутри у меня что-то неприятно зашевелилось и голова пошла кругом. Я начал вращать. - Хватит. Меня это пугает, - хриплым голосом произнес Гарри. Мир остановился. Мои глаза слушались его. - Что ты тут делаешь? - задал парень вопрос. В голове стучали 4 слова, которые меня интересовали. Но я просто ответил: - Стою. - Тебе разрешили присутствовать здесь? Да кто ты вообще такой? - презрительно выкрикнул Гарри. Я перестал дышать. Неужели, он не помнит совсем ничего? Мне хотелось, чтобы он улыбнулся и сказал, что это неудачная шутка. Мы же любили друг друга. Или нет? - Разве ты не помнишь? - главные слова все-таки вырвались и я вздохнул. Ноги подкосились и я устало присел на жесткий стул. В голове зазвучала навязчивая детская песенка, которую ты всегда напевал. Следом промелькнула мысль, что лучше бы ты снова начал мурлыкать привычный мотив, чем сверлил меня нeдоверчивым, пустым и холодным взглядом. Конечно, - твой голос разрезал тишину, плотным одеялом окутавшую палату, - Конечно, я помню тебя, Луи. Металлические прищепки, сковывающие все мои внутренние органы, раскрылись, возобновляя кровоток. Я набрал воздуха в ожившие легкие, но выдохнуть так и не успел:твое лицо озарилось кривой усмешкой, которую я никогда не видел раньше. - Да, Луи, - ты продолжил, и я уловил в любимом голосе незнакомые стальные нотки, - Я помню тебя, солнышко. Иначе, по чьей-же еще вине я оказался в этом гребанном госпитале? - Я вовсе не собирался бить тебя, Гарри. Я... - О, мой милый! - парень махнул рукой, совсем как какая-то стерва из бесконечной мыльной оперы, - Я оказался тут вовсе не потому, что ты посчитал забавным познакомить мою голову с твердой поверхностью раковины. Я недоуменно смотрел на человека передо мной. Мимика, жесты, голос - не могло же сразу изменится все? Я не узнавал своего Гарри. - Знаешь, Луи, что самое обидное? Тот факт, что я совсем не ощутил боли. Это она заставляет нас жить, верно? Шевелить своими жалкими конечностями и пытаться избавиться от нее. Я знаю, как ты любишь боль, Лу. И ты получишь свое. - Прости меня, пож... -Ты настолько глуп, чтобы пытаться? - парень звонко рассмеялся, рассыпая по палате хрусталики холода и презрения. - Брось это, - произнес он, резко замолчав. В палате что-то загудело. А может, у меня в голове. Передо мной словно разыгрывался спектакль, в главной роли которого выступал знаменитый артист, чьего имени я не мог вспомнить. - Луи, - сказал парень мягче, - Есть кое-что, в чем мне следовало признаться давным давно. - У тебя есть девушка? - Если ты этого захочешь, то да - он серьезно на меня посмотрел, облизнув губы. Дождь усилился. - Я - это твоя фантазия, - 4 слова вылетели из его рта так легко и свободно, как будто парень всю свою жизнь произносил одну эту фразу. - Хорошо, - сказал я. В уме я считал, сколько же часов назад он принял свои таблетки. - Хорошо? - Гарри усмехнулся, - То есть ты вот так просто взял и поверил мне? - Я думаю, все дело в... - Двинутый тут ты, Луи. Ты, ты и только ты. - Но... - Да, я тоже сумасшедший, - он ткнул себе пальцем в грудь, - Но только потому, что ты сделал меня таким. Твой больной мозг выдумал меня, потому что нуждался в этом. Он НУЖДАЛСЯ в лекарствах, Луи. - Я пил их. Принимал все время, с... - С тех пор, как появился я? Каждый раз, когда я принимал таблетки - это делал и ты. Твой мозг создал напоминалку - он хихикнул. Я смотрел в потолок. - Знаешь, где мы сейчас, любимый? В больнице. А знаешь, что произошло на самом деле? Ты не пил таблетки уже три дня, идиот! Поэтому и говорил обо мне с официанткой. Поэтому и долбанул своей рукой по раковине, сломав запястье. Поэтому и вломился в больницу. А что будет, когда врачи увидят, что мы очнулись? Будут вопросы. Я опустил глаза. Мне не хотелось смотреть на него. - Они спросят о каком еще невидимом парне ты орал, когда заявился сюда. Они спросят твое имя и документы. А потом будет психушка, Лу, - он разочарованно развел руками, выпятив нижнюю губу, как ребенок. - Это не так, - сказал я. В голове гудело. Я знал, что он говорит правду. Я всегда это знал, потому что выдумал его. Но мне не хотелось признаваться. Потому что я забыл. Забыл, что он - это часть меня, мои мысли. Он, черт возьми, был человеком и я его любил. Словно прочитав мои мысли (а может, так оно все и было), Гарри вздохнул. Он вновь стал МОИМ Гарри. А не двинутой частью меня, которая пыталась растормошить умирающий мозг. - Знаешь, что самое обидное? - спросил он тихо. Я подошел ближе, дотрагиваясь до его рук, лежащих поверх одеяла. Они были холодными и парень еле слышно вздохнул, когда я принялся греть их. - Я же почти поверил в то, что я живой. Что я человек. Что мне доступна жизнь, любовь, кредиты, кариес и черт знает что еще, - Гарри сердито шмыгнул носом, и я понял, что он пытается держать себя в руках. - Ты существуешь для меня, - я дотронулся до его волос, накручивая один локон на пальцы. - Я же и правда написал конец для нас, Лу. Другой конец, - он почти испуганно посмотрел на меня. - Почему тебе это настолько важно? Зачем нам конец? - Потому что все кончается, Лу. Даже если мы этого не хотим. Взять хотя бы жизнь. Как бы ты не любил ее - она сделает по-своему. Повезет тебе - умрешь старым и в окружении того, чего добивался. Не повезет - значит не повезет. Нo концовка будет всегда. - Так почему бы тебе не прожить до старости? - спросил я. - Потому что в моем случае - это проигрыш. Я могу уйти сейчас, и это то, чего я хочу. - Не оставляй меня, - я крепко сжал его руку, словно это могло что-то изменить. - Ты забываешь, Луи, что на самом деле выбор тут делаешь только ты, - сказал Гарри. Кода я моргнул в следующий раз, он пропал. И я понял, что он никогда не вернется. Тогда я сел на кровать и принялся вращать глазами, чувствуя, как что-то надвигается.***
Мне всегда было интересно, как же ощущается абсолютная пустота. Это было именно тем, что испытал Луи в тот момент. Больше не было мыслей, которые сводили его с ума. Они исчезли вместе с Гарри, потому что он давно уже не думал ни о чем, кроме него. Получилось довольно иронично: всю свою жизнь ему казалось, что его голова, его мысли, его сущность - все это убивает его. Но он умер сразу же, как только все это исчезло. Он не смог провести даже секунды, ни о чем не думая и ничего не чувствуя. Так как мысли умерли окончательно, Луи решил обратиться к единственному, что уже не раз спасало его - боли. Хотел ли он спасения? Не думаю. В этот раз ему нужна была именно боль. И смерть. Окончательная. Напевая себе под нос какую-то детскую песенку, чтобы тишина не казалась такой оглушительной, парень, качаясь, поднялся с постели и отправился в ванную. Ему крупно повезло с тем, что его еще не определили в психушку, где с него не спускали бы глаз и выдавали одинаковую порцию боли каждый день. Словно завтрак. Нет, сейчас он направлялся на крупный банкет. Он хотел получить все и сразу. Никаких лезвий, конечно, в ванной не оказалось. Но зато, глаза Луи, вращаясь, наткнулись на узенькое зеркало. Парень уставился на свое отражение и даже высунул язык. Потом он, помахав ручкой, в жесте "пока-пока", заехал рукой прямо в лоб своему отражению. Осколки. Это уже начинало ему нравиться. Он провел несколько кривых линий вдоль рук, но сразу понял, что это безумно глупо. А ему хотелось, чтобы было безумно больно. Или, хотя бы, безумно весело, для начала. Он полоснул осколком поперек живота. А затем принялся вырезать смайлики на ногах. На полу образовалась приличная лужица крови и порезы начало щипать. Луи подумал о том, что кто-то может найти его раньше времени и решил притвориться, что принимает душ. Поднимаясь, он поскользнулся на собственной крови и ударился виском о раковину. Тело содрогнулось от адской боли, но парень не потерял сознание. После стольких лет пыток в психушке, этого было мало, чертовски мало. На третьем ударе, когда лицо начало превращаться в сплошную гематому, у Луи случилось раздвоение личности. Он начал разговаривать с собой, то умоляя остановиться, то заявляя, что этого мало, мало, мало и он бы многое отдал, чтобы услышать хотя-бы стук дворников. Скоро Луи показалось, что раз за разом он ударяет Гарри. Парень заплакал. Больнее любой физической боли для него было осознание того,что все оказалось ненастоящим. Когда тело Луи подходило к финишной прямой смерти, одна из его личностей начала цепляться за жизнь. Хотя, наверное, нельзя так сказать. Но больше нечем оправдать то, что за несколько мгновений до смерти, его левая рука лихорадочно дернулась, выводя на полу, залитом кровью, фразу: "Любимый, не играй в Гестапо." Нашедшая Луи медсестра не сразу поняла, что парень мертв. По ее словам, даже после полной смерти мозга его глаза продолжали медленно вращаться.