Вниз по кроличьей норе

Эллисон со стуком приземляется на мягкую траву, вздымая облако парашютиков одуванчиков. Ее голова идет кругом, а глаза режет от сильного удара, но беглый осмотр конечностей на наличие переломов дает понять, что, кажется, все лучше, чем она думала. Эллисон слышит хихиканье, которое полностью разрушает дымку головокружения, и впервые оглядывается. Вокруг деревья, вершины, которых она не может увидеть, даже запрокинув голову назад. Мягкие, мясистые грибы возвышаются на добрых шести футах над землей, все обвешанные мхами и лишайниками, и они слишком широки, чтобы обхватить руками. Синий и фиолетовый дым спускается каскадом со шляпки одного из грибов, наиболее близких к ней, и, отражаясь от земли, улетает в лес. Эллисон наблюдает, как он плывет, перепрыгивая корни деревьев и закручиваясь у травы, словно исполняет сложный, немыслимый танец. Он скользит по ее коже и подолу платья, бормоча "привет", когда пролетает мимо. Она машет рукой, разгоняя дым, и поднимается, поправляя складки на платье. Хихиканье слышится снова, и она думает, что оно исходит оттуда же, откуда и дым: со шляпы гриба. Эллисон удается достичь края шляпы, лишь встав на носочки, и она с небольшим усилием подтягивается. В середине гигантского пятна сидит девушка с ярко-красными глазами и оранжевыми крыльями бабочки, что растут меж ее лопаток. Они трепещут каждый раз, когда она затягивается чем-то через шланг, соединенный с гигантским кальяном, который растет, кажется, из верхушки гриба. Минуту Эллисон неподвижно лежит на животе, наполовину свесив ноги за край гриба. На выдохе девушка-бабочка выпускает больше дыма, чем должны вмещать ее легкие. И этот дым обволакивает ее коконом, позволяя на мгновение скрыться из виду. Из пузыря с дымом вытягивается рука, которая нетерпеливыми щелчками подзывает Эллисон. Часть дыма, кажется, рассеивается, и она живо бежит вперед. Эллисон закрывает глаза и вдыхает дым, который вспыхивает зеленым, прежде чем разлиться по ее телу, словно дождевая вода, и соединиться с кровяным потоком, двигаясь вперед по всем направлениям. — Хорошая девочка, — шипит кто-то, и Эллисон открывает глаза, чтобы увидеть улыбку-полумесяц, которой искажено лицо девушки перед ней. Это неестественный разрез по коже, и Эллисон чувствует, что должна отвести взгляд, но глаза закрываются, а конечности наливаются тяжестью, и она думает, что не смогла бы пошевелиться, даже если бы попробовала. — Что происходит? — пытается спросить Эллисон, хотя она и не особо уверена в четкости того, что произносит: в голове все расплывается, а губы, кажется, немного онемели. Незнакомая девушка на грибе, кажется, все же улавливает суть ее вопроса. — Ты упала из зеркала в небе. Она указывает вверх, и Эллисон поднимает голову и видит закрученное зеркало, кажущееся, зависшим в воздухе, которое мигает солнечными лучами каждые несколько секунд. Откинувшись, чтобы увидеть больше, Эллисон падает на гриб и сразу же растягивается. «И что я здесь делаю?» — спрашивает ее мозг, но слух натыкается на то, что эти слова вылетают изо рта другой девушки, а после Эллисон ловит себя на том, что ее рот изрекает ответ на заданный то ли собой, то ли странной девушкой-бабочкой вопрос: — Ты здесь потому, что больше не можешь справляться с тем, что происходит там, откуда ты родом. Ты отказалась от этого. Девушка смеется, а лоб Эллисон бороздят морщины. — Здорово, — говорит она сама себе. Девушка-бабочка пожимает плечами, и ее кошачья улыбка становится ещё шире. — Я здесь не для того, чтобы помочь тебе быть здоровой. Она толкает шланг в ее руки, ничего не нужно и Эллисон ничего не остается, кроме как взять его и медленно вдохнуть, чувствуя, как ощущения затапливают ее тело, мысли расплываются, смешиваются, и она не может думать. — Как тебя зовут? — пробивается к ее сознанию вопрос, и все, что Эллисон может понять, так это то, что он — вопрос — обращен к ней. И это так чертовски забавно, что она не может не улыбаться. — Эллисон, — отвечает она, и девушка выдувает полные легкие дыма, который образует большущие буквы, складывающиеся в ее имя — "Э-Л-Л-И-С-О-Н". Затем она тычет в буквы концом шланга, и буквы перестраиваются в "Л-О-Р-А". — Это твое имя, — Эллисон слышит саму себя, но не слышит ответ, потому что не может долго удерживать свое внимание на чем-то одном. Она лениво поворачивает голову вправо, чтобы посмотреть на Лору, и видит, как та шипит, неистово бьет крыльями в воздухе и яростно скалится, показывая клыки, с которых что-то капает. Но так же быстро и неожиданно, как появляется, этот мираж исчезает, уступая место мурлычущей Лоре, которая движется по направлению к Эллисон. Пальцы пробираются в ее волосы, а руки шарят под платьем, Эллисон улыбается и моргает, указательным пальцем вычерчивая в воздухе узоры. Они материализуются, капая и сверкая, и она сдувает, посылая воздушные поцелуи к вершинам деревьев. Язык Лоры скользит все выше и выше, до тех пор пока юбка Эллисон не задирается до талии, и Эллисон чувствует себя невероятно хорошо. Когда Лора тыкается носом в ее трусики, Эллисон ощущает резкий контраст тепла и холода и спускает руки со своей талии, запутывая пальцы в восхитительных волосах девушки, колышущихся у подола ее платья. Медленные поцелуи помечают ее бедра, а язык Лоры напоминает теплый мед. Сквозь полуоткрытые глаза Эллисон смотрит на облака: они движутся по небу, играя и гоняясь друг за другом. Ее белье исчезает, и теперь Эллисон нетерпеливо тащит Лору за волосы, та понимает намек и тянется за поцелуем, держа руки на ее широко раздвинутых бедрах. Ее язык движется медленно, вырисовывая штрихи по всему клитору, и Эллисон чувствует, как простреливает все ее тело, в каждом нервном окончании. Она снова моргает и видит, как облака складываются в новые слова, которые она говорит себе. «Пахнет так сладко». Рука Лоры танцует у ее влажности, там, где она хочет ее чувствовать, и Эллисон поднимает голову, чтобы увидеть, как Лора, сверкая глазами, изящно обсасывает пальцы, с удовольствием облизывая губы после. «Очень вкусно», — говорят облака из букв. Лора вставляет в нее один палец, а после два; Эллисон скорее чувствует, чем слышит стон, который срывается с ее губ. Лора ввинчивает пальцы вовнутрь и приникает ртом к клитору, посасывая его и время от времени обводя языком по часовой стрелке. Бедра Эллисон начинают дрожать, когда она молча начинает умолять, прося больше, сильнее, быстрее, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... «Вот так. Я хочу видеть, как ты кончаешь». Каким-то образом Эллисон нащупывает шланг кальяна руками и затягивается, затягивается, пока ее грудь не может вдохнуть больше, и дым устремляется вверх, к облакам, которые говорят всего одну вещь: «Я хочу почувствовать тебя». Эллисон глубоко вздыхает при оргазме и чувствует, как кайф искрится в ее венах. И она даже не сразу понимает, что все закончилось, пока Лора не тянется, чтобы крепко поцеловать ее в губы. Эллисон чувствует, что плывет, хотя точно может сказать, что ее спина прочно впечатана в шляпу этого огромного гриба. Лора смотрит вверх, и Эллисон впервые замечает, что солнце и луна взошли одновременно, просто с разных краев неба. — Время идти на чаепитие к Лидии, — говорит она и тянется к краю гриба, отщипывая маленькие кусочки его шляпки. Она затягивается кальяном в последний раз и вручает Эллисон один из кусков гриба. — Ты встретишься с Кошкой Эрикой и Корой, поющей с цветами. И может даже Кали и Дженнифер, Червонной Королевой, которые сообщили, что могут появиться, — она замечает, что Эллисон уставилась на кусок гриба в своей ладони, и засовывает свой собственный кусок ей в рот. — Возьми его, — говорит она. — И ты будешь чувствовать себя прекрасно. Эллисон больше не колеблется.