О чем молчат лепестки сакуры

О чем молчат лепестки сакуры? Только что выглянувшее солнце нежно грело прохожих, торопливо идущих по зову неотложных дел. С любовью, оно смотрело на пушистую парочку, сидящую на горе деревянных коробок. Заботливого серого кота и рыжую кошку, пригревшуюся возле теплого бочка своего избранника. Вдоль тротуара, рядком пушистых розовых облаков, росла сакура, она вздымалась над головами суетливых прохожих, пытаясь показать всю неоценимую красоту недавно распустившихся цветов. Они были похожи на хлопья розоватого снега, густо облепившие витые, стройные ветки деревьев. Легкий ветерок подул сильнее, поднимая в воздух нежные цветки сакуры, и закружил их в неистовом вальсе свежего, утреннего воздуха. Вот они, кружась высоко над землей, выполняют полный оборот в два такта. Три шага. Три шага и снова по кругу. Этот необычный вальс зачаровывает взгляд и превращает озабоченных своими проблемами людей в рабов музыки и танца природы. Постепенно мелодия ветра начинает затихать, легкое платье дамы разлетается в плавном реверансе, мужчина делает поклон, отпускает даму в свободный полет, и она тут же рассыпается мягкими розоватыми лепестками-искорками, запорошив ими человека, сидевшего здесь с самого утра. Он наблюдал за танцами нежных лепестков вишневого дерева, разыгрывавшимися прямо над головами прохожих. Это был молодой парень, с мягкими чертами лица. У него были необычные глаза, как будто старик-ювелир, мастер своего дела, поместил в них два ограненных, темно-синих куска арктического льда. В этих глазах отражалось чувство вселенской усталости, то чего не должно быть в глазах молодого парня, они пугали людей, которым не посчастливилось попасться в их поле зрения. Уже с самого детства он стал бояться собственных глаз и как можно тщательней скрывать их от других людей, боясь, что какой-нибудь, совершенно невинный человек, снова сойдет с ума. Короткие, светлые волосы до плеч, разлетелись на голове в хаотическом беспорядке, образуя взъерошенное воронье гнездо, но он только задумчиво отмахнулся от назойливых лепестков и снова удалился в свои мысли. Его спокойное, правильное лицо не выражало никаких эмоций. Кто знает, о чем может думать художник?.. Да, Мелло был художником, но не все люди могли понять его рисунки. В них присутствовала какая-то открытость момента, то, о чем знают все люди, но боятся об этом говорить. В них была зафиксирована вечность, вот она, лежит на самой поверхности картины и ее так просто ощутить. Обычно, на совершенно спокойных людей, разглядывающих их, накатывала волна страха и необусловленного ничем, беспокойства. Рисунки были намного более действенным оружием массового поражения, направленным на общество, нежели его глаза. Хм…наверно, ему это нравилось. * * * В небе медленно таяли перистые облака, наверное, в сотый раз прогоняемые вокруг земного шара. Они так непостоянны. Как же сложно уловить красивый момент и запечатлеть его, и как мало бывает таких моментов. Страх перед изменчивостью времени заставляет рисовать еще и еще, так хочется продлить их короткую, но яркую жизнь. Бабочки. Они омерзительны, радуются сегодняшнему дню и своей красоте, понимая, как коротка их жизнь. Непозволительная для него роскошь. Мелло хватается за последнюю ниточку надежды, пытаясь остановить прекрасное мгновение. Он долгие годы оставался в тени, искал, где спрятаться от самого времени, только для того, чтобы узнать, что принадлежит миру, скрытому от людей. Мелло тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, и в этот момент он увидел стоящего перед собой молодого парня. На его, совершенно детском лице, красовалась доброжелательная улыбка, а легкий ветерок нежно трепал кончики его бордово-красных волос. Что-то в его облике зацепило художника. Он казался легким, неуловимым сновидением, тем, что невозможно поймать или запомнить. Мелло увидел в нем ту самую неуловимость момента, которую ненавидел лишь за то, что не мог ею управлять. Вот только глаза… совершенная противоположность, они выражали вечную, бездонную и никогда не низменную синеву космоса. Серебристые искорки на радужке были как горящие звезды, а зрачок был похож на черную дыру, в которой можно было потерять самого себя. Две противоположности, слитые в едином целом, порождали какое-то невиданное доселе чувство. Оно врезалось в душу своими железными когтями и вызвало какую-то невыносимую печаль и досаду о чем-то когда-то несбывшемся. - Прости я присяду? – Мелло, зачарованный магией его взгляда, не ответил. Он с грацией снежного барса приземлился на скамейку рядом художником и закурил сигарету. - Мэтт, – протянул он, затягиваясь. - Мелло. - Что с тобой? Ты такой грустный… - Просто я ненавижу людей… но знаешь, у тебя красивые глаза. И он улыбнулся, улыбнулся так, как не улыбался никогда, искренне, с чувством и с душой. Его глаза растопили сердце Мелло. Они просто сидели и разговаривали, кажется, у него это был первый нормальный разговор с человеком. Им было все равно на остальной мир и других людей. Наверное, никто не поймет этого чувства, прежде чем не испытает его сам, ты забываешь о низших существах, остается только вселенная в Его глазах и неуловимая вечность. Незаметно небо залилось яркими красками заката, и солнце зашло за горизонт. Мэтт посмотрел на часы и соскочил со скамейки: - прости, мне надо идти. -Да, конечно, я понимаю, - ему почему-то стало безумно грустно, он с досадой посмотрел на асфальт, и понял, что очень одинок. Мэтт наклонился к парню, аккуратно приподнял его голову за подбородок и нежно поцеловал его. Этот поцелуй был с привкусом мяты и яблока, чистый и искренний. Мэтт осторожно провел кончиком языка по контуру губ парня и медленно стал проникать внутрь, углубляя поцелуй. Мелло неумело ответил на него. Тут Мэтт оторвался от губ своего напарника, поцеловал его ключицу и медленно повел мокрую дорожку до мочки уха, куснув ее. * * * Мелло тихонько прошел в свою комнату, провел пальцем по запылившемуся стеклу, за которым спали засушенные бабочки, окинул взглядом манекенов, застывших в немых позах. Теперь ему все казалось совершенно другим, бабочки, которые раньше были даже не мертвыми, засушенными, а вообще не живыми, будто и не жили они вообще. Сейчас же казалось, что они вот-вот расправят крылья и взлетят, а манекены, всегда так усердно позирующие ему, казались живыми людьми с душой. Они торжественно танцевали, изливая в этот танец всю свою душу, отдавались ему без остатка, и парню хотелось танцевать вместе с ними. Какое-то странное, возвышенное чувство. Иногда так хочется поддаться порыву, чтобы он взорвал сердце ярким буйством чувств и эмоций. Это сильнее любой боли. Он подошел к зеркалу и посмотрел на себя в свете неяркой лампы. На его шее аккуратными буквами был выведен номер. - Хм… когда только успел? – протянул Мелло в замешательстве. Его глаза сверкнули ярким лучиком надежды, и он тут же набрал этот номер на телефоне. Сакура за окном отпустила свой последний лепесток в свободный полет.