Весна, весна - пора...

Ich kann nicht mehr warten, Gleich bin ich bei dir. Ich kann nicht mehr warten, Denn du gehörst mir. Oomph! «Ich Will Deine Seele» Я больше не могу ждать, Я уже рядом с тобой. Я больше не могу ждать, Потому что ты принадлежишь мне.

Санни замечает его во время очередного дождя. Парень без зонта, в одной легкой футболке, джинсах и кедах. И лицо наполовину скрыто за арафаткой – как и в предыдущие разы. Естественно, абсолютно мокрый, но явно не испытывающий неудобства. Санни вздрагивает, представляя, какой на улице ледяной дождь и как неприятно должна липнуть к телу одежда. Гадость. Привычка высматривать незнакомца из окна в пасмурную погоду появилась после того, как тот дважды прошел по улице перед его домом – до круглосуточного супермаркета. Трудно было не заметить такого колоритного покупателя. Санни предпочитает отсиживаться под крышей, чтобы не намокнуть, а так как лучшего увлечения он до сих пор не придумал, довольствуется этим. И сегодня – снова – тот же самый маршрут: откуда-то со стороны набережной до магазина, десять минут на покупки – и обратно с двумя большими пакетами. Без единой погрешности. И всегда в дождь. В солнечную погоду его не видно. Хотя тогда и Санни не сидит дома. Зато последние три недели, как только с неба начинает накрапывать, он кидается к себе, а не к кому-нибудь из знакомых, кто может жить поблизости. В итоге, это превращается в своего рода зависимость. Будто бы доказательство чего-то, а чего именно, Санни никак не может понять. Да и разбираться, если честно, не хочется – хватает того, что Александер ждет не безоблачной солнечной погоды, а дождя. С громом и молниями, тяжелыми холодными каплями, которые шлепаются на асфальт, нагретый за весь день, прибивают траву еще ниже к земле и тревожат кроны деревьев, делая их еще зеленее и сочнее. Это странное желание. Особенно для Санни, который, как и любой другой кот, не переносит сильную влажность и воду в принципе. – Выпьешь? – Не. Настроения нет. – Да ладно тебе. Глотни – появится, – Тиджей многообещающе поигрывает бровями, подталкивая по блестящей, скользкой столешнице коктейль с ломтиком лайма. В баре не так много народу, но тем и хорошо. Не хочется быть в толпе. Санни криво улыбается: – Говоришь как один уебок, которого я здесь подцепил вчера. – Может, это был именно я? – На тебя у меня не стоит. – Взаимно, – Тиджей смеется, быстро наливает еще один коктейль, посыпает щепоткой сахарной пудры и отправляет высокий стакан очередному завсегдатаю бара – делает все, не переставая говорить: – Кажется, я видел. Этого уебка, как ты выразился. Такой высокий и с зализанными волосами? – морщится. – Во, точно он, – Санни все-таки делает небольшой глоток – язык и нёбо обжигает, – тут же облизывается, задевая кончиком языка колечко в нижней губе. – Ну, у тебя и вкус, я скажу. – На безрыбье… – И раком можно. – Иди нахер, – Александер улыбается. – Мне понравилось то, что у него в штанах, а не на башке. Тиджей округляет глаза: – Так, значит, все было? – протирает бокал. – Как бы тебе сказать… – Не томи. – Ну, ладно. Все было, да. Только ощущение такое, словно меня трахали битой, причем без особого удовольствия. – Сочувствую. – Спасибо, – Санни опрокидывает в себя стопку, кашляет и сразу же закусывает лаймом. – Я у него дома… – пытается прожевать, морщится от кислинки и горечи, – весь потолок изучил и подметил, что лампочка моргает с частотой раз в минуту, – указывает взглядом на потолок бара, вздыхает. – Этот уебок мне поясницу обкончал, а я в это время думал, что купить на ужин. Тиджей пытается не засмеяться, но видно, как уголки губ настойчиво ползут вверх. Санни подпирает голову рукой, не разделяя веселье друга. – Как-то все хреново, Тиджи. – Хочешь, познакомлю тебя с первоклассным ебарем? Он тебе вмиг настроение поднимет. – Ты в этом уверен? – смотрит недоверчиво и чуть насмешливо. – Если ты уберешь со своей рожи это постное выражение, то да – я уверен. – Я помню, ты познакомил меня с одним… – То – исключение из правил, – Тиджей выставляет ладонь вперед. – …так он мне не задницу, а мозги проебал. Насквозь, бля. Как ему отношений хочется, да как ему одиноко вечерами, и что с семьей у него не ладится из-за его ориентации. А я в это время сидел, кивал и ждал, когда же он соизволит мне наконец вставить. В итоге послал его рыдать в углу. – Знаешь, твоя откровенность – твой бич, – Тиджей ржет. – А я похож на психолога? Или охрененного собеседника? Может, мы бы и поболтали, но, когда у меня стояк, мне как-то трудно разговор поддерживать. Короче, пошел ты в жопу со своими знакомствами. – Подумаешь, один раз неудачно получилось, – закатывает глаза. – Эта херня уже два месяца длится. – Весна – планка требовательности растет. – Наверное, – Санни смотрит в пустую рюмку: на дне – прозрачная пленочка текилы. И хуже всего то, что Тиджей прав. – Повтори? Когда ты пьяный и одинокий, жизнь кажется чем-то совсем грустным. Обычным существованием изо дня в день. Начинаются философствования, мозгоебство и появляется куча причин покончить жизнь самоубийством. Санни краем уха слышит раскат грома – как раз в середине монолога. А потом чувствует… Кожа блестит от испарины – душно. И безветренно. Волосы на загривке дыбом встают. Александер подхватывает со скамейки бутылку, сует в рюкзак и быстро направляется к выходу из парка. Но не получается: шатает в разные стороны, и никак не найти точку опоры – Земля крутится слишком быстро. – Твою мать… Шипит, хватаясь за дерево, чтобы не шлепнуться на задницу. А все Тиджей виноват: напоил и выпнул. Даже не составил компанию. И как теперь ему, Санни, быть? Взгляд фокусируется с трудом. Александер видит сквозь листву парковых деревьев белеющее одноэтажное здание супермаркета. Значит, дом не так далеко. Гром покатывается прямо над головой, а через секунду на кончик носа падает первая капля. Санни вздрагивает и на мгновение даже трезвеет, а потом чуть ли не бежит до магазина, боясь попасть под начинающийся ливень. Автоматические двери открываются слишком медленно. Санни едва не врезается в стекло, чертыхается и все-таки оказывается внутри. Дышит как загнанный заяц, смотрит наружу, где уже серая стена дождя. Стряхивает с волос капли, сдергивая капюшон, поправляет рюкзак и, обернувшись, натыкается взглядом на охранника. – Че? Слишком резко. Тиджей не раз ему говорил, что надо быть немного вежливее, но Санни всегда вспоминает об этих словах слишком поздно. Вот как сейчас, но грубость уже вырвалась. Охранник только цыкает, сжимает пальцами рукоятку дубинки. Не вытаскивает, но намек понятен. Санни молча идет вдоль прилавков, стараясь не сшибить их неосторожными поворотами. Зависает рядом с ликеро-водочным, вдумчиво читает названия на разнообразных этикетках, потом чуть морщит нос, глядя на ценники, и вспоминает, что в рюкзаке есть же еще недобитая с ромом – Тиджей одолжил. Дождь все не прекращается, так что придется еще некоторое время потерпеть, а потом, дома, уже выглотать запас пойла в одиночку. Двери открываются. Санни автоматически поворачивается на шелест механизмов, да так и замирает с бутылкой каберне в руках. Как еще не выскользнула – загадка. Он. Снова в футболке, джинсах и арафатке. Мокрый с коротко стриженной головы до стоптанных кедов. Но в первый раз – на одной с Александером территории. Тот аж слюной давится и кашляет. Потом быстро ставит бутылку вина на полку и прячется за стеллажом со сладостями. Выглядывает, как какой-нибудь шпион, пытаясь отследить каждое движение парня, заметить то, чего еще не успел, и вряд ли бы вообще выдался такой шанс, если бы не дурацкий Тиджи и начавшийся внезапно дождь. Он только чуть-чуть приспускает арафатку, открывая нос и губы. Санни вцепляется в полку, не зная, как выйти и попробовать разглядеть его лицо, – ощущает себя маньяком со стажем. Или сталкером, который никак не может признаться в светлых чувствах. Незнакомец же стоит рядом с морозильной камерой и скидывает в корзину мясо. Большие твердые куски бьются о решетчатое дно с неприятным дребезжащим звуком – в тишине супермаркета это кажется невероятным грохотом. Неужели так каждый раз? Выглядит очень подозрительно – зачем ему столько мяса? Худой совсем. Сам ест? И куда лезет? Или кормит какое-нибудь чудовище? Санни давит нервный смешок, кусает губу. Не замечает, как царапает полку. Моргнув, понимает, что делает это уже когтями. Быстро прячет руки в карманы и медленно выходит из-за стеллажа. Парень совсем не обращает на него внимания – продолжает скидывать мясо и смотреть только в морозилку. Санни сглатывает, идет медленно, не зная, что делать. Но все-таки получается увидеть лицо – за это многое можно отдать. И хотя в другой ситуации и с другим человеком оно бы показалось вполне обычным, здесь и сейчас – оно определенно стоит внимания. Тонкий нос, острые скулы и плотно сжатые губы – тоже тонкие. И аккуратные небольшие уши – хочется пощупать мочки. Вблизи он совсем не такой, каким казался при взгляде из окна. Вблизи он гораздо… бледнее. Если не сказать, что синее: через тонкую кожу на висках, запястьях и кистях венки просвечивают. Голубоватые гибкие дорожки будто светятся изнутри. Санни моргает, только сейчас соображая, что рука, на которую он смотрит, остановилась – больше не перекладывает мясо из морозильника в корзину. Кот вздрагивает всем телом, вскидывает голову. Глаза у парня светлые, как и кожа. Холодные. И от его взгляда хочется втянуть голову в плечи – кажется, может уничтожить, не прикасаясь. Александер чувствует, как мгновенно краснеет, потом бледнеет – сердце от страха скатывается в желудок. Паника. Хотя для нее никаких оснований – Санни ничего не сделал. Даже слова не сказал, а все равно… словно что-то страшное совершил. Парень отворачивается и катит тележку к кассе. И тут же отпускает внутри – где-то в солнечном сплетении. Дышать становится легче, до этого не получалось и нормального вдоха-то сделать. Александер поджимает губы, провожает незнакомца тяжелым взглядом – тот не оборачивается. Будто бы один во всем мире, когда проверять, смотрят на тебя или нет, нет никакого смысла. Это уязвляет. Санни еще никогда не отшивали так одними только глазами. И уж тем более не оставляли после себя такой сильный запах соленого моря и рыбы. Значит, он точно со стороны пирса. Может, он там работает? А выходные выпадают только на дождливые дни, поэтому он и ходит в магазин. Только почему без зонта? Денег хватает на несколько кусков дорогого мяса, а на простой зонт – нет? Или это из принципа ненужная ему вещь. Тогда он наверняка часто болеет. Выглядит не слишком нормально – бледный как смерть. Санни отвлекается от разговоров с самим собой, только когда парень находится уже у дверей – держит в руках большие пакеты и как ни в чем не бывало переступает порог супермаркета. Сколько раз наблюдал за ним из окна своей квартиры? Никуда не торопится. Но куда он все-таки идет? Откуда снова появляется? И какого черта это волнует Санни? Он мечется у двери, не зная, как себя пересилить и выйти под дождь. Но как только рук, лица и шеи касается влажный холод улицы, тут же возвращается обратно в тепло. Чуть ли не скулит и не обращает внимания, что охранник посматривает на него уже с подозрением. В итоге, Санни накидывает капюшон, натягивает рукава толстовки, пряча пальцы, делает глубокий вдох, будто собирается нырять, и выскакивает из магазина. Тяжелые капли барабанят по голове, шлепая друг за другом и пропитывая ткань. Александер с трудом сдерживается, чтобы не вернуться обратно, но идет вперед. Вглядывается в серую завесу дождя, пытаясь увидеть впереди худую фигуру. Всхлипывает от холода и кутается в насквозь промокшую толстовку. Главное – не сбиться с пути. Если парень всегда проходит мимо дома Санни, то, значит, пошел прямо по улице. Шлепается в лужу – обеими ногами. Кеды тут же пропитываются водой, а ступни холодит. Александер тихо шипит, выбираясь. Вот вернется домой, примет горячую ванну и никогда больше не пойдет под дождь – даже под страхом смертной казни. Тело дрожит безостановочно, зубы клацают друг о друга. Санни кажется, что он и бежит вприпрыжку. Но как только замечает «цель», тут же замирает, настораживаясь. В груди теплеет, будто выпил стакан виски – залпом. Это нормально? Парень не оборачивается – продолжает идти вперед, точно в сторону причала. Ни разу с шага не сбивается, только пакеты удобнее перехватывает, не останавливаясь. Санни обнимает себя руками, прячет кисти под мышки, пытаясь хоть так согреться. И все равно слишком холодно, а ледяные капли заливают глаза – ухудшают видимость. Сейчас бы очень пригодился маломальский зонтик, чтобы быть в чуть большей безопасности, защищаясь от дождя. Александер теряет счет времени, да и в такую пасмурную погоду не разобрать, где солнце. Но ясно, что прошли они не меньше километра, соблюдая всю ту же дистанцию. Санни уже почти не дышит, стараясь не выдать себя лишними звуками и не застудить тело еще больше. А «цель» спокойно ступает на причал и продолжает идти. У дальнего конца только одна-единственная белая яхта – медленно шатается на чуть усилившихся от дождя волнах. Александер прячется за одной из припаркованных недалеко машин, выглядывает. Тяжелые капли барабанят по корпусу автомобиля, отскакивают брызгами в стороны. Санни морщится, чувствует, как вода скользит по лицу. Ресницы уже давно стрелочками слепились – странное ощущение от этого. Хочется в горячий душ. И потом под теплое одеяло. От этих мыслей становится еще холоднее. А парень забирается в яхту. Но не отплывает. Если бы отплыл, у Александера разрыв сердца случился бы от несправедливости. – Ну, давай же… Либо выходи, либо… Нет, Санни здесь не будет сидеть всю ночь, чтобы выяснить… Он даже не знает толком, что выясняет. Какого черта он вообще здесь забыл? Почему домой не пошел? Херня какая-то. Фыркает: вода попала в рот. Морщится, отплевываясь. Снова пытается закутаться в толстовку. Она насквозь мокрая – уже не спасает от холода, а пальцы и вовсе не гнутся. Санни опускается на корточки, прижимаясь спиной к дверце машины, обнимает колени. Капли продолжают лупить по макушке – раздражает. Александер накрывает голову руками, вздыхает. И чуть не умирает на месте, когда прямо над ним раздается голос – хриплый, скрытый за плеском дождя: – Что ты здесь забыл? Резко распрямляется, увидев, что рядом кто-то стоит, но холодные пальцы тут же пихают его в плечо, не давая подняться. Санни цепляется за ручку дверцы, узнав в появившемся из ниоткуда парне того самого незнакомца. – Я… я только хотел… Слова резко пропадают – горло перехватывает. – Что. Ты. Здесь. Забыл. – Я тебя давно заметил. Ты всегда ходишь в дождь, на тебе всегда шарф. Всегда закупаешься в одном месте – в том самом супермаркете, где ты меня увидел. На покупки тратишь от семи до десяти минут, а потом возвращаешься обратно тем же путем. Я никогда тебя не видел еще где-то. Я… – дыхание заканчивается – вдох, – я хотел узнать почему. Парень не меняется в лице. А, может, это вода глаза заливает – не разобрать. Но Санни не перестает смотреть, сглатывает. И все равно чувствует запах рыбы – рот слюной наполняется. – И? Без какой-либо интонации. Вообще не заметно, что он слушал Александера. – Мало? – Да, – чуть ли не сквозь зубы. – А что еще… Не получается договорить. Парень резко упирается коленом ему в горло, давит, не обращая внимания на то, как Санни пытается выбраться, царапает бедро и задыхается, скользит пятками по асфальту. – Пус…ти… – хрипло, едва слышно. Слишком неожиданно. Когти раздирают ткань джинсов, а удлинившиеся клыки скользят по деснам. Нужен воздух. Воздухвоздухвоздух… – Какого черта кошаку делать на пирсе? Тем более – в такую погоду. Ну? Отвечай, сука. – Не… У Санни в ушах шумит, перед глазами темнеет и плавают красные круги. Не может ответить, как бы ни хотел. Мысли скачут от одного к другому, а когда парень отстраняется, вдох получается судорожным и болезненным. Александер кашляет и с попеременным успехом, поднявшись с асфальта, делает шаг за шагом, отходя от психа. – Ты… больной. Ноги подгибаются, и колени дрожат. Санни прижимает ладонь к шее, будто до сих пор не веря, что ему позволяют дышать. Холодная пресная вода попадает на язык – вкус талого льда. Гадость. Но Санни жадно глотает, уже совсем не обращая внимания, что полностью промок и замерз. – Если ты отсюда не уберешься, будет хуже, – незнакомец снова невозмутим. – Угрожаешь? – голос совсем хриплый. – Предупреждаю, кошак. – Откуда знаешь обо мне? Парень делает шаг к Александеру, но тот резко отходит – почти отпрыгивает – еще на пару метров. Можно подумать, будто сейчас выгнется и зашипит. Это вызывает усмешку. Настолько явную, что Санни замечает, какие у парня зубы, и единственное, что он может сказать, это: – Твою мать… Все острые, как у акулы. И если зрение не обманывает, то еще и два ряда. От ужаса и ненормальности такой картины желудок сжимается. – Да ты урод. Усмешка сразу же пропадает. Бледные пальцы стягивают насквозь мокрую арафатку. От вида длинной шеи Александеру вообще хочется свалить как можно дальше, но одновременно – и остаться, осмотреть. А интуиция подсказывает, что пора тикать, не оглядываясь. С обеих сторон будто по три аккуратных дугообразных разреза – чернеют на бледной тонкой коже. И шевелятся, то расширяясь, то снова сужаясь. – Зря ты так. – Ты кто? – Санни готов дать деру. Но любопытство… – Любишь салки? – парень невозмутимо сует арафатку под ремень джинсов – вытягивает за один конец, чтобы она висела, не мешая. – Ч… что? – Что слышал. Тебе фора – десять секунд. – Ты… – Если убежишь – молодец. Если нет, – проводит языком по острым зубам, скалится, – я тебя сожру. – А?! – Десять. Девять. Восемь… Санни больше ничего не спрашивает, а просто разворачивается и, едва не запнувшись о собственные ноги, бежит. Кеды шлепают по мелким лужам, капли дождя лупят по лицу, заставляя отфыркиваться. Сам не знает, куда направляется, но угроза слишком страшная, тем более когда у человека во рту два ряда клыков. Нет сомнений, что и правда сожрет. Санни сворачивает с асфальтовой дорожки в сторону безлюдного пляжа. Через завесу дождя видно темное огромное пятно – каменная скала. Там есть несколько небольших пещер – можно спрятаться. Ноги вязнут в мокром песке, но Александер даже не думает о том, чтобы остановиться и перевести дух. Только оборачивается, боясь увидеть того психа. Холодных влажный воздух обволакивает легкие – чуть ли не до боли. Волны с шумом накатывают на берег, вылизывая песок и выплевывая перепутанные водоросли – они чернеют на белой пене. Кажется, будто это огромная дохлая змея. Санни прижимает ладони к холодному гладкому камню, пытается отдышаться, оглядываясь. – Бля-бля-бля… Пальцы скользят по мокрой поверхности – зацепиться не получается. Через секунду когти царапают камень до белых ровных полос. Санни подтягивается только на метр – не больше, – как его тут же сдергивают за ногу, роняя на песок. – А я думал, кошки всегда приземлятся на лапы, – слышно насмешку. От удара о землю из легких воздух выбивает, Александер хрипит – больше от удивления, чем от боли, – но тут же быстро-быстро отползает. Сердце колотится, кровь в ушах шумит – почти как волны. Санни вцепляется во влажный песок, зарывается в него пальцами. Смотрит на парня уничтожающе. Ну… пытается, выходит не очень – от любого его движения в животе нехорошо сжимается от заново накатывающего страха, и Санни отползает, не отводя взгляда. Следит внимательно, готовясь в любой момент подскочить и снова побежать. – Попался, – парень усмехается. – Не льсти себе. – Ты же нарываешься. Санни сглатывает, отползает еще на пару шагов. И едва не отпрыгивает – руки лижет холодная волна. По телу сразу же мурашки и паника – еще большая, чем от простого дождя, который ни на миг не прекращается. Горло перехватывает, не получается даже проскулить от негодования и опаски. – Черт… – едва слышно. Санни хочет вернуться обратно – подальше от воды, но путь ему уже преграждают. Парень смотрит сверху вниз, потом быстро наклоняется и сжимает шею Александера. Тянет, чуть приподнимая, а Санни тут же вцепляется ему в предплечье, смотрит в глаза – все такие же бледные, безэмоциональные. – Воды боишься? Ослабляет хватку, позволяя дышать, но взгляда не отводит. Санни тяжело дышит ртом, не отвечает. Все ждет, что сейчас в него вцепятся острыми зубами. – Хотя вы все ее боитесь, – хмыкает и отпихивает кошака в сторону накатывающей холодной волны. Александер окунается в нее чуть ли не с головой, в панике ворочается и пытается выбраться на сушу, кашляет. Одежда прилипает к коже, становится тяжелой. – Стой-стой… – выставляет руку в сторону парня. – Я боюсь… боюсь воды, очень боюсь. Не надо… – частит, сбиваясь. Не знает, что еще предпринять. Хает себя в душе, что вообще решился пойти за этим психом следом. А что, если его сейчас вообще утопят? Тело тут же леденеет. Санни уже готов на коленях умолять, лишь бы все обошлось. Но сразу же приходит в себя, отбрасывая дурацкие мысли. Совсем умом тронулся. Волна снова облизывает тело сквозь одежду, Александер морщится, как от боли, и подается вперед, приподнимаясь. Но его пихают в плечо, окуная в воду. Да еще и сверху прижимают. – Какого… – Ч-ч-ч… – пальцы снова сжимают шею – ровно под подбородком, стискивают, не давая погрузиться в воду с головой. Санни судорожно хватается за парня, дышит сорванно, хватая ртом воздух, будто сто километров бежал без передышки. Умоляюще смотрит в холодные глаза, лишь бы только не видеть ужасающий оскал. Следующая волна выше других – заливает лицо. Санни глотает ледяную воду, с силой вцепляется в чужие плечи, чуть ли не с ногами забираясь. – Трусливый придурок, – парень фыркает ему на ухо и неожиданно жарко выдыхает. По коже – мурашки от неожиданности. Санни невольно выгибается и ослабляет хватку, и его тут же отпускают. А потом – внезапно – вздергивают за ремень джинсов, вытаскивая из воды, но сразу же пихают, роняя на мокрый песок. Александер сдавленно мяукает, успевает выставить руки вперед, чтобы нос не сломать. Гадкая ледяная волна накатывает на ноги аж до самой задницы. Санни вздрагивает и хочет уже подняться, как его резко вдавливают в песок. Тело острое, худое, будто состоящее из одних углов – через одежду ощущается – прижимается сверху, не давая сдвинуться. Александеру это не нравится. Ему вообще все не нравится, и он мечтает только о своей теплой кровати. И надеется, что это всего лишь сон. Ужасно реалистичный сон. Но чужие цепкие пальцы в штанах – это совершенно лишнее даже во сне. И Санни к этому не готов. Не готов же? Сильно стискивает предплечье, пытаясь вытащить руку из джинсов, но его пихают в затылок – мокрый песок больно царапает скулу. – Не дергайся, – парень сжимает его волосы, не переставая давить. – Не трогай, – получается жалобно. Голос предательски дрожит. Санни сглатывает и, когда волна в очередной раз облизывает ноги, подается вперед. Песок пахнет водорослями, йодом и дождем. Почти тошнотворно. Почти. – Пока ты был в магазине, пока ты шел за мной, от тебя несло желанием потрахаться, – ладони холодные, пальцы грубые, острые – сжимают задницу, отчего Санни напрягается еще сильнее. – Можно совместить приятное с полезным. – Мне это не нужно, – шипит, приподнимаясь и отползая едва-едва, но его дергают за бедра, притягивая обратно. – Нужно. Как и мне, – парень прижимается сверху, касается губами шеи. Александер вздрагивает, ни на миг не забывая о напичканном клыками рте, вцепляется в песок. – Отпусти, – хрипло. – Только когда трахну. Язык горячий, кажется огнем на похолодевшей от дождя коже. Санни хочет увернуться, но его снова тянут за волосы, придавливают к земле, не давая сдвинуться. Рычит беспомощно, а потом тихо-тихо скулит: поглаживания и поцелуи за ушами – это нечестный прием. Грязный. Отвратительный. Возбуждающий. Санни тяжело дышит, оглядывает пляж – все вокруг серое. Холодные капли дождя заливают глаза, а в голове туман – горячий, вязкий, пульсирующий алым желанием с каждым новым движением-касанием незнакомца. Не знает, чего ему хочется больше: заорать о помощи, или чтобы все наконец-то произошло. Утыкается лбом в песок и сам подается навстречу рукам. Парень сразу же прихватывает зубами кожу на загривке Александера, с трудом стягивая с него джинсы. – Хороший котик, – усмехается в ухо, раздвигает ягодицы Санни и вталкивает мокрые пальцы. Александер вздрагивает, вцепляется в песок и пытается привстать на коленях, чтобы поза была более удобной, но его сразу же пихают обратно, вжимая всем весом. – Не двигайся. Санни хрипло выдыхает – слишком тяжелый. Ерзает, чувствуя, как парень трахает его пальцами, выгибается, приподнимает задницу, подмахивая. Быстрее-быстрее. – Быстрее, – повторяет за своими мыслями. И тут же скулит – звонко, как-то по-девчачьи, когда ему вставляют. По телу аж дрожь проходит, уже становится не так холодно, в ушах не только шум дождя и моря, но и бешеный стук сердца. Громкий настолько, что Санни сам не слышит, как стонет. А он стонет – на каждом толчке, чувствуя, как его кусают за шею и плечи, задирают промокшую насквозь толстовку, проводят ладонями от поясницы до лопаток, еще сильнее вдавливая в песок. Кажется, его сейчас вытрахают до такой степени, что он просто-напросто впитается в землю. Ничего не останется. Ни кусочка, ни грамма по имени Александер. И это охуенно. Настолько, что Санни даже рычит – утробно, возбужденно, подаваясь навстречу, сильнее зарываясь пальцами в песок и утыкаясь в них лбом. Он хочет, чтобы это не заканчивалось. Ни-ког-да. – А я думаю, куда ты запропастился, мой дорогой друг, – Тиджей смешивает коктейль, успевает отправлять готовые клиентам, продолжая тарахтеть. Кажется, что он и во время секса не затыкается, пока его в подушку не уткнешь. – Дни стоят такие солнечные, а я тебя не вижу. В чем дело? Санни садится за барную стойку, смотрит по сторонам и перегибается через столешницу, подманивая друга. Тот не может удержаться. – Секретик? – смеется. – Охрененный секретик, – Александер даже губы облизывает, вспоминая, чем он хочет поделиться. – Меня тут пару дней назад изнасиловали. Тиджей глаза округляет и рот приоткрывает, но не перестает трясти коктейль. В итоге ставит его на полку под стойкой, кричит, обернувшись в сторону подсобки: «Триша, подмени меня», – и кивает Санни на выход. Тот сползает с табуретки, плетется за ним, думая, с чего вообще начать повествование. И посвящать ли друга в такие тонкости типа того, что он не совсем человекообразен и что у него как раз период спаривания... и бла-бла-бла... Но Тиджей оказывается проворнее: – Ты в полицию сообщил? – спрашивает, как только они выходят на крыльцо у черного входа. – Да ну, брось, – Санни отмахивается. – Я же живой, мне ничего не сломали, не отрезали... не отгрызли... – ежится. – Да у тебя такой вид, будто из тебя литр крови выкачали. – Литр спермы. – Что? – Литр спермы. Тиджи, я хотел сказать, что это было просто заебато! – Александер чуть ли не подпрыгивает на месте. Его переполняют эмоции. – Мы трахались на пляже под дождем. Я сначала думал, что этот урод меня вообще сожрет, потому что он меня до этого напугал своими... – Санни скалится и тут же осекается, – в общем, не важно. Маньяк – он и в Африке маньяк. А потом закрутилось, завертелось... – по телу мурашки пробегаются. – Прямо на пляже, прикинь? И настолько мастерски, что я раза три кончил, а ему все мало-мало. Тиджей его ни разу не перебивает во время этой тирады, только задумчиво достает сигарету и закуривает. – То есть, тебе нравятся ролевые игры? – Да ты просто гений. Причем тут это? Пожимает плечами, смотрит пристально. – Стал бы маньяк тебя просто трахать? – Откуда я знаю? Я ни с кем не договаривался, серьезно. Ничего такого. Это вообще как-то... случайно получилось. Я видел этого парня, когда он мимо моего дома проходил, потому и поперся за ним. Тиджей выдыхает дым. – Познакомишь? – Я не привык брать цифры у насильников... Ты меня слушаешь? Или в мечтах витаешь? – Если он такой охрененный, то почему бы тебе просто не поделиться? – С чего ты взял... – Потому что ты сам сказал, что шел за ним. – Тиджи, я бы с радостью, но... – Санни морщится, трет щеку, – но он тебе не понравится. Честно говоря, он и мне-то сначала не по вкусу пришелся. – Какая разница, что у него с лицом, если он ебет, как бог? И то верно. Александр сам тоже хочет повторить. И если парень постоянно в одном и том же месте закупается, живет на яхте, так почему бы и нет... Или..? – Извини, друг. Но это мое. Поспешное заявление, потому что еще неизвестно, как на него отреагирует «маньяк». – Ну, ты и жопа, – вопреки заявленному, Тиджей лыбится, тушит сигарету о стену и обнимает Санни за плечи. – Тогда совет вам и любовь, – чмокает в щеку, отпускает и первым идет обратно в бар. Оборачивается уже в узком коридоре. – И, кстати, на заметку – я не гей. Александер хмыкает, кривит губы, а потом ошарашенно икает. И Тиджей только слышит в спину громкое возмущенное: – Да ты пидарас!