Часть 1
15 мая 2014 г. в 00:06
- Мелькор…
Тихий голос брата эхом отражается от темных стен. Поодаль стоит Намо, но и тот сливается со стеной, и его присутствие даже не ощущается.
На постаменте лежит тело. В мятых доспехах, руки сложены на груди, в руках – меч. Мелькор смотрит на него долго, но не подходит, и время, кажется, остановилось.
- Мелькор.
Мелькор не слышит Манвэ. Он делает шаг вперед и подходит к постаменту, поднимаясь по широким ступенькам.
На Саурона падает свет, и его золотистые доспехи, заляпанные кровью, мягко блестят. Как и его прекрасные светлые волосы, спутанные и грязные, но по-прежнему мягкие. Мелькор хочет прикоснуться к тяжелым локонам, но не может шевельнуться.
Из-за этого лучика, единственного источника света здесь, кажется, будто бы Майрон вовсе и не был воплощением зла, будто бы он был одним из майар света и сражался на стороне света. Даже меч на груди – кто-то ведь уложил его так, здесь, словно героя…
Кровь на бледной коже лица. Все такой же прекрасный, как и тогда, века назад… Мелькор не забыл. Да, тогда он был князем тьмы, а Майрон был его слугой, его последователем. Его преданным и любимым учеником. Мелькор чувствует свою вину за его гибель. Он виноват в том, что, вернувшись к свету, не позвал его. Даже не попытался. А Майрон, любимый Майрон, продолжил его темное дело там, в Эндорэ. И вот чем оно обернулось.
Смертью.
В душе Мелькора что-то надрывается. И пусть на лице не дрогнул ни один мускул, пусть внешне он кажется спокойным и безразличным, Манвэ и Намо чувствуют это в воздухе – тяжесть отчаяния. Намо беспокойно выходит из тени, но не решается окликнуть вала. Лишь Манвэ в третий раз настойчиво повторяет его имя.
- Мелькор.
- Оставьте нас, - тихо произносит он, и Намо быстро уводит Манвэ отсюда, до того, как тот успевает что-либо возразить.
Глухо захлопываются тяжелые двери, в темном помещении устанавливается вязкая тишина. Переливающийся луч света освещает мертвое тело Майрона, кровь на доспехах, на лице, на волосах. Почему-то Мелькору думается, что Майрон был рад умереть в сражении и прекратить таким образом бессмысленную борьбу, но вала все равно винит в этом себя. В отличие от Майрона, он не был предан. Мелькор хмурится и сжимает губы, он замечает, что у него дрожат руки. Вновь хочет прикоснуться к нему, провести ладонью по лицу, но не может. Как он смеет коснуться его? Того, кто верил ему до последнего. Того, кого он предал и оставил во тьме. Того, кто теперь мертв и больше никогда не улыбнется.
Того, кого убил кто-то из них, из светлых. И в этом тоже вина Мелькора.
Мысль о том, что Майрона убил кто-то из них, надламывает в душе Мелькора что-то еще. Он сглатывает и хватается рукой за край мраморного постамента. Пальцы Майрона сжимают рукоять меча. А Мелькор задыхается от отчаяния – прошли века, и теперь он вспомнил Майрона, этого улыбающегося непоседливого майа, подобного солнечному жаркому полудню. Там, в Утумно, он был теплым, живым огнем, преданным и любящим учеником.
Мелькор, что же ты наделал?
Сильные пальцы крепко сжимают мрамор – и по холодному камню с хрустом расползаются трещины. Мелькор уже не может сдерживать свое отчаяние. Отчаяние, рвущееся наружу, заставляет стены и колонны чертогов дрожать, с высокого потолка сыплются крошки. Дрожит и земля, и весь остров, а Мелькор кричит, выпуская свою ярость. Чертоги рушатся, разваливаются каменные стены, лишь колонны еще поддерживают потолок, лишь одинокий луч света еще падает на поверженного майа. Рушится все вокруг, трещинами идет пол и земля. В зал мгновенно врываются валар и майар, но они не могут противостоять силе могущественнейшего из валар. Они не успевают ничего сделать.
Валинор накрывает холодная, отчаянная тьма.