Дорога

Приглушенный шелест дождя поразительно легко вышвыривал из головы любые мысли, заставляя сосредоточить внимание на редких крупных каплях на оконном стекле. Перевернувшись на живот, я от души потянулась и устроила подбородок на сложенных руках, рассеянно следя взглядом за особенно упитанной каплей, стекающей по стеклу снаружи. Когда погода успела так испортиться? Ведь буквально пару часов назад, проснувшись от щелчка входной двери, я успела порадоваться солнечным лучам, проникающим сквозь задернутые жалюзи. Стоило позволить себе поспать еще немного и второе пробуждение уже омрачилось сюрпризом в виде нависающей над Кельном серости и сырости. Лежать на животе стало неудобно, потому что предательский стук сердца, усилившийся вчера к вечеру и до сих пор не угомонившийся, начал доставлять дискомфорт. Я стекла с кровати и пару раз попрыгала на месте, стараясь растормошить еще сонное тело. В конце концов, стыдно так долго спать, когда Мари с мужем вышли из дома еще в девять утра! Тепло улыбнувшись воспоминанию о замечательном радушном приеме, который вчера устроила мне подруга, я несколько приободрилась и направилась в сторону ванной. У меня оставалось еще как минимум три часа, чтобы привести себя в идеальный порядок... Вибрация телефона внезапно выдернула меня из некоего подобия транса, заставив встрепенуться. Звонила, разумеется, Мари. Кто еще мог бы позвонить на новый немецкий номер? С трудом усвоив полученную информацию о том, что они возвращаются через полчаса, а еще через десять минут мы втроем должны выйти из дома, я немедленно начала паниковать. Месяцы подготовки, скрупулезно проработанные до мелочей планы - все рухнуло к чертям из-за неуемного сердцебиения! Те три часа, за которые я планировала сделать из себя подобие журнального идеала красоты, испарились без следа, а на диване в гостиной к этому моменту восседала далеко не самоуверенная модель, а, скорее, напуганный зверек, обнявший руками колени. Зверек этот сорвался с облюбованного места и пулей устремился к зеркалу, чтобы успеть хотя бы накраситься. Ни о каком подборе красивой одежды уже не могло быть и речи, поэтому так и не распакованный чемодан остался сиротливо лежать в углу. Думаю, Мари была в легком шоке от того, что я все еще не собралась, хотя они с Алексом за это время успели объехать полгорода и запечатлеть своими объективами целую свадьбу. Не став распространяться о том, что в какой-то момент своего утра я просто зависла, как сломанный ноутбук, и очнулась только от ее звонка, я поспешила заверить подругу, что пятнадцати минут мне хватит. И их действительно хватило. На то, чтобы лихорадочно намазать на лицо кривоватый слой штукатурки и влезть в повседневное черное платье. Дрожащими (в буквальном смысле) руками, я затолкала в основательно набитую сумку зубную щетку и косметичку, и, выскочив в прихожую, попыталась обогнать Алекса в скорости надевания обуви. Сердце подозрительно притихло на минуту, чтобы потом переползти куда-то в область горла и продолжить неистово биться уже там. Они оба искренне переживали за меня, за что я была немыслимо благодарна. Кто еще стал бы так возиться с рассеянной девицей, влюбленной в собственную фантазию и так яростно стремящейся на встречу с ней?! Я не знала, как выразить свою бесконечную признательность, а потому мне хотелось снова и снова благодарить эту замечательную пару, что я и делала. Улыбаясь, Мари напомнила мне о том, что на улице вот-вот снова начнется дождь, и я поспешно скрутила волосы в неаккуратный пучок, чтобы сырость не превратила их в птичье гнездо. До поезда оставалось ровно пять минут. Мы подходили к остановке точно ко времени, когда я громко и неприлично ругнулась, неожиданно даже для себя самой. Мои спутники удивленно обернулись и я, чувствуя, как краснеют под слоем тональника щеки, призналась, что забыла дома подарок. Пожалуй, в этот момент мне было стыдно больше, чем когда-либо в жизни... Разумеется, на поезд мы опоздали. Сумка, в которую был немилосердно засунут еще и подарок в полиэтиленовом пакете, больше не желала закрываться. Второй раз выходя из дома, куда пришлось вернуться за злосчастными безделушками, я мысленно проклинала собственную глупость и рассеянность, надеясь теперь лишь на то, что на машине мы доберемся до вокзала вовремя. Алекс и Мари молчали, по-видимому, тихо изумляясь моей безмозглости. Гнать пришлось нещадно. Обеими руками обняв так и не застегнувшуюся сумку, я прилипла к оконному стеклу и снова тихонько подвисла, уйдя куда-то внутрь себя. О чем я думала в эту минуту, сказать трудно. Боюсь, что я не думала вообще, прислушиваясь к бешеной пляске сердца. Капельки на стекле, напротив моего лица, лениво ползли вниз, изредка меняя траекторию. Улицы красивого европейского города за окном были окутаны тусклой хмарью, словно подгнившим от сырости ватным одеялом. Напряжение, сгустившееся вокруг меня, казалось, можно было резать ножом. К счастью, мы успели. Когда, вдвоем с Мари, мы вышли из машины, не дав Алексу даже толком припарковаться, никакого серебряного BMW на обговоренном месте еще не наблюдалось. В запасе у нас оставалось еще, как минимум, несколько минут, поэтому мы направились в один из магазинчиков внутри здания вокзала. Купив более или менее приличный подарочный пакет, я не стала даже пробовать втиснуть его в многострадальную сумку, рассудив, что упакую подарок в дороге. Полиэтиленовый пакет все еще грустно торчал из не до конца сошедшейся молнии, развеваясь на ветру и напоминая о себе, когда на Breslauer Platz подъехал тот самый, ожидаемый нами серебристый автомобиль. Водителем оказался приятный немец лет тридцати, общительный и энергичный. Наверное, у меня бы отлегло от сердца, если бы я в тот момент вообще беспокоилась о своей безопасности. Но я не беспокоилась. Это с успехом делали за меня друзья, встревоженно переговаривающиеся с Марком (кажется, его звали Марк?). Дождь припустил сильнее и я залезла на заднее сиденье, пока мы ожидали еще одну попутчицу. Несмотря на пучок, волосы были безнадежно влажными, а значит, об укладке можно было смело забыть. Когда мы тронулись, я, в лучших традициях сопливых мелодрам, какое-то время провожала взглядом Мари и Алекса, оставшихся возле вокзала. Второй попутчицей оказалась полная и невероятно жизнерадостная африканка, и я тихонько фыркнула про себя, подумав, что мы олицетворяем собой типичное начало для анекдота: едут немец, русский и негр в машине... Что ж, по крайней мере скучать в дороге мне явно не дадут. И хотя поддерживать беседу я хотела сейчас меньше всего, обижать столь милых и дружелюбных людей было бы кощунством, а посему я расположилась поудобнее и приготовилась больше слушать, чем говорить. Немного рассеянно отвечая на вопросы и смеясь забавным шуткам Летиции, я принялась выуживать из бездонной сумки залежи барахла, моментально захламив все пространство вокруг себя. Это что, зонтик?! Он все это время был при мне, а я мокла под дождем, в ожидании машины, портя остатки прически? Восхитительно. Пудреница, тонны жвачек, устрашающие комки из зарядников и наушников, лифчик (лифчик?!) и прочая ерунда пришлись как нельзя кстати, чтобы занять мне руки хоть на какое-то время. А занимать их, определенно, требовалось, так как та дрожь, что была утром, не шла ни в какое сравнение с тремором, охватившим несчастные конечности сейчас. Уложив все это в идеальном порядке обратно в сумку и попутно рассказывая о себе новым знакомым, я взглянула на оставшуюся на сидении слева вещь. Подарок. Тот самый, раздражающе шуршащий пакет, вмещающий в себя множество воспоминаний. Вывалив его содержимое к себе на колени, я уставилась на него, отчетливо ощущая, как сердце совершило еще один кульбит и переползло из горла в район ключиц. Дышать становилось все тяжелее, и я чуть приоткрыла окно, не заботясь о том, что вскоре мы должны были выехать на шумный автобан. Первой в подарочный пакет перекочевала стильная коробочка с галстуком и запонками в тон. Вспомнив, как препиралась с говорившей на ломаном английском продавщицей в одном из магазинов Шанхая, пытаясь выпросить у нее именно тот галстук, что на витрине, я улыбнулась. Да, мне понравился именно этот оттенок синего, разве это повод закатывать скандал? Все-таки, Китай разительно отличается от Европы даже в таких мелочах... Еще раз усмехнувшись воспоминаниям, я взялась за следующую вещицу. Оригинальная беспроводная колонка в дорогом кожаном чехле приятно оттягивала руку своей тяжестью. Сколько времени я провела, выбирая ее дизайн, цвет и прочее? Трудно представить... А уж сколько сил было потрачено на сам выбор подарка! За колонкой в пакет отправились оставшиеся мелочи: олимпийский мишка с символикой Сочи (в конце концов, Олимпиада в родной стране проходит вовсе не часто) и колода подарочных карт с фотографиями достопримечательностей Питера. Кажется, все. Такие незначительные вещицы, уместившиеся в одном небольшом пакете, а эмоций в них вложено больше, чем во что бы то ни было. Кроме фотографий и переписок, эти вещи до сих пор были единственным, что говорило о реальности происходящего, о том, что вся эта безумная одержимость с восьмимесячной выдержкой - не плод воспаленного воображения. И окончательно убедиться в том, что объект моей любви - не фантом, я должна была уже через несколько часов... Они все же вытянули из меня подробности того, зачем я направляюсь в Штуттгарт. Впечатлительная Летиция немедленно принялась причитать о романтичности моей истории и жаждала подробностей, а Марк тихо посмеивался, впрочем, тоже искренне сопереживая. С каждым километром, с каждой прошедшей минутой я приближалась к цели своего безбашенного путешествия, и каждая из этих минут отзывалась ощутимой физической болью в груди. Все эти строки о сердцебиении... Просто витиеватые шаблонные фразы, призванные красочнее описать страдания героини? Нет. В моем случае, как ни странно, это были лишь голые факты. Там, в душной машине, с наступлением сумерек погрузившейся в темноту, я изо всех сил старалась убедить себя в том, что причина моего состояния - ни что иное, как банальная акклиматизация. Конечно, что же еще? Разве бывает, чтобы под влиянием только лишь эмоций пульс учащался настолько, что дыхание становилось поверхностным? Разумеется, это всего лишь акклиматизация. Вчерашний перелет и смена часовых поясов с некоторым запозданием сказались на самочувствии, вот и все. Вот и все. Вот и все. Осталось каких-то сорок минут. Сорок минут до прибытия на главный вокзал Штуттгарта и до моей встречи с эфемерной мечтой. Сорок минут до прыжка в неизвестность. Навигатор на приборной панели довольно загробным голосом сообщил о том, что мы прибываем на полчаса позже назначенного времени из-за пробок на автобане, а это значило, что мне давно нужно было отправить смску об опоздании. Влажные ладони скользили по гладкому корпусу телефона, пока я набирала сообщение. Договорились. Он придет ровно в 20:00. Последние пятнадцать минут дороги были туманом. Они не были расплывчатыми или неясными от переживаний, нет. Они ощущались, как пелена тумана в предрассветный час. Такие же непроницаемые и густые, страшные...страшные. Руки больше не дрожали. Медленно стянув резинку с волос, я взъерошила нечто, раньше бывшее кудрями и как-то обреченно натянула пальто, путаясь в рукавах. В салоне было все так же жарко, поэтому я моментально вспотела, но одеваться на улице не хотелось. Летиция и Марк отчего-то притихли - то ли сказалась усталость от долгой дороги, то ли ужас, исходящий от меня, передался и им. Я безразлично глядела на часы, которые показывали 20:15 (еще одна незапланированная пробка) и в голове билась мысль. Одна-единственная. "Сейчас. Сейчас"... Когда BMW остановилась у обочины, мне захотелось закричать. Завопить, что есть мочи, и оказаться как можно дальше отсюда. Летиция что-то говорила, желая мне удачи и буквально излучая уверенность в том, что все будет хорошо. Но я, как ни старалась, не могла проникнуться этой уверенностью. Сердце ухнуло вниз и, казалось, остановилось. Покинув салон, я растерянно огляделась по сторонам, ища обговоренный ориентир. Ничего похожего поблизости не было. Стоя на обочине оживленной двусторонней трассы, разделенной посередине пятачком травы, и не имеющей ни намека на пешеходный переход, я просто дышала, просто глотала воздух, заставляя легкие работать. В эти секунды мне казалось, что, не делай я этого, организм бы просто дал сбой и отключился. Голова странно кружилась, и лицо Марка, вылезшего с водительского сидения и направлявшегося ко мне, слегка расплывалось. Он чуть встряхнул меня за плечо и суматошно затараторил о том, чтобы я поспешила, ведь меня давно ждут. Ждут? Ждут... Указывая рукой куда-то за трассу, он заставил меня опомниться, лишь выбежав чуть ли не на середину дороги и тормозя автомобили, чтобы я смогла перебежать на другую сторону. Метнувшись туда, сквозь шум машин я услышала только отзвук пожелания удачи, летящего вдогонку... А потом гул трассы отрезал меня от Марка и Летиции, от серебристой машины, в которой я провела последние пять часов, от города, от мира... Оказавшись на узкой полоске травы между двумя полосами дороги, я смотрела вперед, туда, за летящие мимо машины. С моим зрением, да еще и в такой темноте, я просто не могла видеть, кто стоит там, у края шоссе. Но я видела. Видела и знала, кто это, несмотря на то, что встретиться мы должны были совершенно не здесь. Несмотря на то, что я видела его лишь однажды, восемь бесконечных месяцев назад, в разгар летней жары, в футболке, и узнать его с такого расстояния, закутанного в длинное черное пальто и шарф, казалось невозможным. Проклятое сердце снова затрепыхалось, словно норовя проломить ребра. Я шагнула на дорогу. Автомобили еще не до конца остановились, выстраиваясь длинным хвостом в очередную пробку, когда я начала лавировать между ними, не глядя по сторонам. Знаю, глупо, но я не могла отвести взгляда от темной фигуры впереди. Почему-то в голове промелькнула совершенно детская мысль. Помните задачки, которые мы в детстве ставили перед собой, загадывая на них желания? Если это яблоко долетит до забора, то Петя меня поцелует. Если этот жук доползет до дерева, ни разу не повернув, то завтра я выиграю в конкурсе. Если я дойду до обочины, ни разу не отведя взгляда, то когда-нибудь он меня полюбит. Когда-нибудь полюбит. Обязательно, черт возьми, полюбит... Я не успела понять, как оказалась у края шоссе. Не успела запомнить мгновение, когда его глаза очутились на достаточном расстоянии, чтобы увидеть их выражение. Просто внезапно случилось так, что, еще даже не ступив на высокий поребрик, я очнулась в объятиях, которые пахли ошеломляющим счастьем. Этот запах я не забуду никогда.