Лунный принц

Терновый куст. Край мантии зацепился за него, и вот уже идет сражение за призрачное ощущение свободы. И так было всегда. Было? Это есть. Это всегда с ним, ни на миг не отпускает. Оставив клочок одеяния ненасытным шипам, он пошел дальше по едва видной тропке, слегка освещенной одинокой Луной. Одинокой. То есть ничьей. Некому протянуть руку и сказать: "Моя. Принадлежит мне". Он остановился на мгновенье на краю поляны, посеребренной светом свободного спутника бессмысленной планеты. Трава, днем играющая изумрудами, а сейчас - сменившая свой цвет на призрачное мерцание жемчуга. В легкой дымке обманщицы-ночи он идет, теряя звук шагов в шелесте насмешницы-травы. Каждый шаг сопровождает неясный шепот сминаемых растений. Где-то далеко, за тысячу лет отсюда, остался холодный и больной дом. Там приходится быть под стать ему - холодным, надменным, лишенным теплых и глупых чувств. И то, что он сейчас позволил себе, там называется слабостью. К черту! К дьяволу! Он принимает решение. Он хочет сейчас быть больным, как все. И он болен, болен этой Луной, этой ночью. Край леса буквально вырос перед ним. Гладкие в свете Луны, - и такие шершавые и грубые под пальцами, - стволы деревьев. Едва заметные следы ведут не хуже светящихся меток. В самом непроглядном от тьмы уголке леса, где остается полагаться лишь на слух и природное чутье, он знает, как найти ее. - Мой Лунный Принц, - всегда ее ласковый шепот мешает в его груди раздражение с нежностью. Зачем? Зачем она дала ему это прозвище? Пусть лишь деревья знают о нем? Деревья и звезды.. И странный диск на бархате ночи. Бледный в свете Луны овал лица с неизменно пламенеющими губами. Он еще ни разу не видел ее в свете дня. И не хотел бы. Сейчас, здесь - и больше никогда и нигде. Лапы елей, узоры клена, безымянные фигуры ночного леса. Чутко прислушиваются к дыханию двоих. Качают умудренными временем ветвями. И потаенно внимают шепоту тех, кто лишен корней. - Мой Лунный Принц, - едва слышный перезвон ландышей в мае. - Я с тобой, - прохладным дождем по осенним листьям. Вкус клюквы на губах. Он пьет ее жадно, отрицая даже намек на сладость. Он устал от меда - ему нужна свежая, безыскусная горечь. Кто сказал, что поцелуй должен быть сладок? Кто нашел в приторной патоке наслаждение? Губы девушки ласково скользят по его губам. И нет больше осени. И нет больше напряжения. Он - теплый, расслабленный. Он - весенний, задорный. Она не слышит, но знает - сейчас он смеется беззаботно. Внутри, в душе. Руки на секунду сплелись, чтобы тут же рвануться: ненасытными движениями исследовать, соблазнять, подчинять и просить. Поцелуй - тягучий, влажный, поглощающий стоны. Нет имен, нет слов; даже звуки, казалось, усомнились в своем существовании и, с трудом, проталкивались сквозь напряженное горло. Миг, и он становится камушком, который подхватил стремительный, игривый ручей. Ах, нет, не ручей - ее губы охлаждают кожу. Нет огня, который так любят приписывать касаниям. Или он холодный? Бывает холодный огонь? Он даже не хочет знать ответ. Здесь. Сейчас. Нет вопросов. Есть лишь прохлада ее рук. Руки и губы - приятно холодят, но тело - вот он, тяжелый, дурманящий жар. На секунду он замирает в протестующем оцепенении. Как же так? Он желал оставаться во власти горькой прохлады. И тут же оставляет ненужное сопротивление. - Мой Лунный Принц, - уже не шепот, еще не крик. Он стал ледяным, горным потоком, смешанным с лавой, струящейся из жерла вулкана. Слова.. или стоны, паром или облачком тумана, срываются с его/ее губ.. - Да.. Он уходил прочь от темной крыши листвы, пряча от колких взглядов звезд лицо. Безымянная ночь. Такая же, как и он сам. Лунный свет творил свое безумное волшебство - сон наяву. Так было уже не раз. И, оставляя за плечами шепот леса, он продолжал невольно улыбаться ее тихому, такому нужному голосу: - Мой Лунный Принц. Холодные стены в спальне привычно вытравляли ощущение нежности и волшебства. - Я с тобой, - закрыв глаза, удержал на мгновение странный образ: теплая искорка ее взгляда на холодном лике ночного светила.