На расстоянии

Это был один из тех счастливых магических моментов семейной жизни, какие рекомендуется не пропускать. Кем рекомендуется - не суть важно. Обществом. Устоявшимися традициями. Хью, его дорогая жена Клэр, его любимый сын в коляске и их чудесная собака на поводке. Прогулка на свежем воздухе. Относительно свежем, гуляли они по улицам города, а не по тенистым парковым аллеям. Их должно было быть четверо, а было пятеро. С недавних пор Хью не расставался с телефоном, даже когда отправлялся в душ. В телефоне, как в лампе Аладдина, жил дух. Не джинн, а коллега по работе, чей номер, хоть и под псевдонимом, был первым в телефонной книжке Хью, чей ник был одним из немногих, мелькающих в его скайпе. Было непросто объяснить Мадсу, как скачать скайп на свой телефон и как запустить его, но в конце концов, с помощью гугла и взаимной поддержки, они справились с этой проблемой. Возникла другая. Как заставить себя выйти из интернетовского диалога и вернуться в реальный мир? Хью понимал, что он может прервать разговор с Мадсом до вечера и полностью погрузиться в семейную идиллию, а скайп в это время не перестанет существовать. Разумом понимал и все равно боялся упустить что-то очень важное, разорвать одну из нитей, и так натянутых до предела. Ему многого недоставало в последнее время, с тех пор, как съемки второго сезона были завершены. Недоставало встреч в гостиницах и трейлерах, полуночных разговоров, датского пива и английского вина, странного шипящего акцента, чужого одеколона, запах которого так замечательно смешивался с его собственным, чужого тепла, прикосновений рук, губ, да даже выпирающих клыков, следы от которых заживали долго и отчетливо выделялись на коже. — Кусай меня там, где не увидят! — шептал он с притворным возмущением. Со временем воспоминания теряли четкость и распадались на ряд фрагментов. Он пытался удержать в голове самые важные. Память шутила с ним злые шутки, превращая недавнюю реальность в нечто эфемерное, может, и не существовавшее. Вот у тебя был реальный человек, и с ним разрешалось видеться каждый день и каждую ночь засыпать с ним в одной постели, уткнувшись носом в плечо. Был ли ты счастлив с ним? Да, без со сомнений. А сейчас от него остались воспоминания, стопка фотографий и буквы на экране. Привыкай. Когда они переписывались, Хью пытался представить, как Мадс произносит все, о чем они говорят. Чем больше проходило дней с последней встречи, тем сложнее было сделать это. Через много месяцев они увидятся снова, но много месяцев нужно прожить, день за днем, и никак не обхитришь систему, полную ограничений. Кажется, в прошлом году он лучше умел покоряться обстоятельствам. Убеждать себя, что их роман с Мадсом - это временная интрижка и расставание расставит все по своим местам. Или что он сильный, любит свою семью, сможет правильным образом распределить приоритеты. Говоришь себе умные вещи, а затем обнаруживаешь, что задыхаешься от невозможности дотронуться до любимого человека, и тоска настолько убедительна, что ты как раненое животное в загоне - готов прыгать на электрический забор (в его случае - открыто делать признания), лишь бы боль прекратилась. "Что ты будешь делать, если я однажды в открытую признаюсь тебе в любви?" "Не стану обращать это в шутку". Бессмысленные разговоры. Ни один из них не мог совершить ничего подобного без предварительной ампутации совести и чувства долга. Хью ночами прижимался к жене и изо всех сил старался ничего не представлять, не сравнивать, не тащить все, что было в другом мире и должно было оставаться там же, сюда, в супружескую постель. Клэр была рядом, и он любил ее, и ни капли не лгал, когда говорил, как ему хорошо с ней. А вот его болезненная привязанность, слабость, тайная страсть, как написали бы в желтой прессе, находилась далеко за пределами досягаемости. И невозможно было заявить, что Мадс удерживал его, просил забывать про окружающий мир и требовал ответов не реже, чем раз в пять минут. Он писал, когда появлялось свободное время, а Хью жадно ловил каждое его слово и строчил ответы с пулеметной скоростью вместо того, чтобы удовлетвориться несколькими сообщениями в день. Личный выбор, чтоб его. С каких пор от "скучаю по тебе" ему теплее, чем от дежурного "я люблю тебя" произнесенного вслух, в родном доме? Не с тех ли, как признания стали дежурными? Они с Мадсом говорили обо всем, без труда перескакивая с одной темы на другую. Из-за расстояния, разделявшего их, большинство разговоров носило чисто дружеский характер. Странно это: женатым мужчинам заигрывать друг с другом по сети. Мадс шутил, что к тому времени, как снова увидятся, они разучатся говорить друг с другом, будут сидеть в одной комнате и обмениваться смсками. Хью улыбался про себя. В реальности во время идиллической прогулки он чуть не запнулся о собачий поводок и, спасаясь, отступил в сторону, плечом задев плечо Клэр. Она покосилась на него с неодобрением, но ничего не сказала. Она начала привыкать к тому, что муж часто витал в интернетовских облаках. Клэр была твердо уверена, что с любовницами он не переписывается. Что именно она думала по поводу крепкой мужской дружбы с Мадсом, Хью не уточнял. Когда во время публичных мероприятий он уходил на пять минут и пропадал на все двадцать (время в интернете течет быстрее, чем в реальности, считал Хью), она мягко укоряла его и говорила, что все это из-за того, что у него не было интернета в детстве и он не успел наиграться. В детстве у меня и Мадса не было. Хью соглашался, а затем, сидя за столом, снова вытаскивал из кармана пиджака телефон. Некоторые носят с собой антидепрессанты, а у него при себе были более тяжелые наркотики. Ход к другому человеку, от разговора с которым напрямую зависило его настроение. Когда они с Мадсом ссорились, это тоже было во много раз страшнее, чем домашние скандалы. Клэр могла запереться в ванной или уйти в магазин, громко хлопнув дверью, сообщив, что не собирается больше говорить с мужем, но не было сомнений, что она скоро вернется. Когда Мадс замолкал, оставался страх и мертвенная тишина. До него было не достучаться, разве что окончательно сойти с ума и позвонить из одной страны в другую, невзирая на завышенные цены. Когда они ссорились, Хью казалось, что он хватается за воздух. Они приноровились смотреть по ночам по сети фильмы и заново знакомились с фильмографиями друг друга. Хью уставал печатать "xDDDDD" во время повторного просмотра "Пушера". Мадс жаловался, что от "Вечера" его клонит в сон, и бросил смотреть фильм, когда герой Дэнси погиб. Хью отплатил ему той же монетой, когда не стал досматривать "Королевский роман", правда, причина была другой. Он чуть не расплакался, переживая за Струэнзе. Он в одних трусах подолгу сидел в темной гостиной (свет включать категорически запрещалось - иначе проснется Клэр), пытался страдать и смеяться беззвучно (иначе проснется сын), вглядывался, прищурившись, в мерцающий экран ноутбука, который стоял у него на коленях, пил из чашки пиво ("датская зараза, приучил к плохому!") и видел не только безумие сложившейся ситуации, но и находил ее романтической. Когда они узнали, что сериал продлен на третий сезон, то кинулись звонить друг к другу, настроили телефоны на громкую связь и кричали оглушительно громко, так, что соседям на другой стороне улицы должно было быть слышно. Мадс от волнения сбивался с английского на датский, а Фуллер, там, у себя дома, кажется, плакал от счастья, и добиться от него вразумительных комментариев было невозможно. Да и кому они сдались. Хью не представлял, как им могло так повезти. Почему руководство канала продолжало идти на риск, выпуская в эфир сериал, где люди вылезали из трупов лошадей, а один маньяк угощал другого, начинающего, блюдом из птицы, относящейся к вымирающему виду. Когда Хью читал сценарии второго сезона, то пугался и был готов идти к Фуллеру, просить сбавить обороты. Спрашивать, когда же Уилл встретится с будущей женой. Не то, чтобы жены могли предотвратить флирт с другими мужчинами... Просто иногда это избавляло от подозрений. Чтобы мы с Мадсом могли и дальше быть вместе. Этого он сказать не мог и не без робости поднимал тему падающих рейтингов. Но Фуллер слишком любил свое детище, чтобы что-то менять, идти у кого-то на поводу. Он-то уже переживал закрытия сериалов. А у Хью взаимная... главное не произносить слово на букву "л"... сильная привязанность к мужчине случилась впервые. Второй сезон они снимали не без доли обреченности. Как и первый. Но, кажется, невероятная удача продолжала сопутствовать им. Не выпуская из рук телефонные трубки, Хью стучал носком ботинка по деревянному полу. Может быть, в данном случае то запретное, что на букву "л" и правда могло победить преграды. Многие. Не те, что пересекались с законной любовью к женщине. Общение с Мадсом в реальном мире оставалось редким деликатесом. Общение с Мадсом в виртуальном пространстве быстро стало неотъемлемой частью каждого из дней. Может быть, так было лучше. Пока они больше мечтали друг о друге, чем действительно оставались наедине, интерес не угасал. Хью утешал себя подобным образом, когда вдруг на него накатывало посреди бела дня острое желание послать все к черту и уехать туда, где был бы не текст на экране, а знакомый запах, чужое тепло, крепкие объятия. Когда это случилось в последний раз, в предвечерних сумерках мая, Мадс словно почувствовал, что Хью плохо, и поспешил отвлечь его. "Ты все еще не сбрил бороду?" — поинтересовался он. "Нет". Борода часто служила причиной их споров. Хью был уверен, что лишь благодаря бороде его наконец стали меньше сравнивать с девушками и у поклонниц снизился уровень желания поцеловать его в губы. "Мне тоже меньше хочется тебя целовать, как ее представлю. Она колючая, как еж!" - говорил Мадс, не дававший воли растительности на своем лице. "Сейчас у тебя все равно нет шансов на поцелуи", - парировал Хью. "Все равно выглядит нелепо. У меня есть серьезные тому доказательства", - проявил настойчивость Мадс. "Это какие же?" Мадс кинул ему ссылку на ютубовский ролик, и когда Хью запустил его, то пожалел, что предварительно не убавил звук в колонках. Это было видео с последнего Евровидения ("недавно же было Евровидение, точно..."), а ролик содержал в себе выступление победител...ьницы. Хью смотрел на красивую даму с бородой в вечернем платье цвета золота с долей недоумения. Внешний вид певицы его нисколько не смущал, вот только Хью не понимал, как все это соотносится с разговором про его бороду. "Ты намекаешь, что я похож на Кончиту?" "Нет, я как раз намекаю, что не похож". "Не понял". "Хью. Тебе тяжело будет принять это, но задумайся о том, что она, вместе с платьем, укладкой и косметикой, все равно смотрится мужественнее, чем ты и твоя борода". "Мадс!" "Это правда". "Я и моя борода уйдем от тебя, если ты не перестанешь говорить подобные вещи". "А может, уйдет только она? Ты мне очень нужен". Не успел Хью придумать ответ на это, как на экране появилось еще одно "Очень". Может быть, Мадс сомневался, что Хью ему поверит. Или решил, что шутка про бороду в этот раз вышла неудачной и навредит их отношениям. Хью отлично знал, как очень трудно правильно понимать слова другого человека, когда, кроме слов, нет ничего, нет таких подсказок, как тон голоса, жестикуляция, выражения лица. Увечные отношения. Отношения для тех, кто любит посложнее, как не без горечи шутили они. А впрочем, могло быть и хуже. Десять лет молчаливого наблюдения за карьерами друг друга преподали им хороший урок. "Ладно, ладно, я побреюсь. Завтра", - написал Хью и после короткой паузы добавил: "Я тоже по тебе ужасно скучаю". На губах его играла улыбка. Иногда он думал, что Мадс не вынуждал его забыть про остальной мир. Мадс и был его миром.