Фотография моей любви

- Теперь, приведя все доводы, я хочу задать вам вопрос, Ваша честь. Отдали бы вы мальчика ему на попечение? Сегодня решалась моя судьба. Моя жизнь решалась в маленьком зале заседаний. Стас, Никита, Я, Кулаков, два социальных педагога, два адвоката, судья, прокурор, и девушка, которая печатает наши диалоги. Ни присяжных никого лишнего. Не так, как я видел по телеку. Адвокаты ругались между собой, судья явно уже устала от всего этого дела. Допросы, показания. Снова допросы, снова показания. - Суд принял решение. – в этот момент, сердце билось в груди так, словно вот-вот выскочит. – Прошение об опеке отклонить. Матов Валерий Максимович будет возвращен в учреждение, где он и проживал ранее. Приговор подлежит обжалованию в верховном суде. Дело закрыто. Вот и все. От злости, Стас ломает ручку, и скидывает все со стола, ругая адвоката. Я возвращаюсь назад. В этот ад. Пожил хорошей жизнью и хватит. Пора спускаться с небес. Меня уводят, Стас прощается и говорит, что будет обжаловать решение. Да какое там уже решение. Из глаз текут слезы. Меня сажают в машину и везут напрямик в детский дом. Даже вещи собрать не дали. Большая спальня. Много кроватей. Вот моя. Моя и Мишки. Двухъярусная. На верху мы спали по очереди. А бывало, Мишка ночью приходил ко мне, и мы спали вместе. Часто это было после того, как нас заставляли старшие делать всякие гадости. Нянечки ругались, когда заставали нас вдвоем спящих. Одна постоянно называла нас голубыми. Мишка, я думаю тебе хорошо там, на небе? - Матов. Сейчас не время быть в спальнях. Все на уроках. – окликнула меня какая-то нянька. Раньше я ее не видел. Видимо новенькая. И чего только молодая девушка забыла в таком месте. Тут все няни с патроном в голове и шаткими нервами. – Матов, иди в свой класс. Вещи твои привезут позже. – снова позвала меня. Выхода не было. Я прошел в классный кабинет и сел на свободное место. Как я их всех ненавижу. Детский дом, у нас был ни таким и большим. Уроки у всех велись в одном кабинете. У всех групп. Стоило мне войти в класс, как все начали шептаться. Да. Я был другим. Не знаю, как даже сказать. Стал злее и умнее. Волосы у меня больше не жирные и не висят бесформенно. Теперь, они уложены. Одежда у мен не из дешевой. Стас зачем-то покупал мне все самое модное и дорогое. Только за цену Джинс, можно было купить четверо в дешевом магазине. Я тихо прошел и сел за парту. Не обращая внимание на всех этих недоумков. Пока шел к парте, я словно чувствовал на себе взгляды с задних парт. За первыми партами сидели младшие, потом по старшинству. На задних партах-то и сидели эти ублюдки. От ощущения, у меня аж мороз по коже пробежал. Учитель – полу глухая бабушка - божий одуванчик, попросила замолчать всех и продолжила вести уроки. Меня она не стала трогать. Да и я все равно ничего бы не делал, будь у меня тетрадь. С самого возвращения, я начал отсчитывать три дня. - Потерпи три дня. Всего три дня, и я тебя заберу от туда. – так сказал мне Стас, когда прощался. – Буду ждать, значит. На ужин давали какую-то дрянь. Не понятно. Каша или не каша. Единственное, что было вкусным, так это тефтели. Съев только их и запив киселем, я направился на выход. Не успел я выйти, как мне в спину прилетела тефтеля. От удара, она развалилась, и забрызгав меня, упала на пол. Даже оглядываться не стал. И так знал, кто на такое способен. Нужно поскорей замыть пятно. Хоть рубашка была и черной, но пятно на ней было видно. Херов соус. Из чего они только его делают? Он отмывался только хозяйственным мылом. Обмылком которого я и пытался отстирать пятно. - Матов. С возвращением! – послышался слащавый и явно довольный собой голос Руслана, от чего меня аж передернуло. – - Ага. – все что ответил ему, идя к выходу. - Чё ага? – тот толкнул меня назад в умывальник. – Чё значит твое ага? – После этих слов, закрыв за собой двери, в комнату вошли еще трое. - Ага – это значит – отвали. – сквозь зубы, процедив, я вновь попытался пройти мимо Руслана. Падение. С очень громким звуком от пощечины, я падаю на пол. Этот ублюдок все же сильней меня. Трое остальных – Коля, Слава и Денис – были лишь шавками. Помню, когда они издевались над нами, одного из нас связывали скотчем, другого держали двое, третий стоял на шухере, пока четвертый насиловал. Потом они менялись. - А где твой второй петушок? Ко-ко-ко-ко-ко. Где он? – Встав над мной, почесав бровь, издевательски спросил этот ублюдок. - Эй. А ты не слышал разве? – заговорил Денис. – Ты не слышал, что Мишу убили? - Что Матов. – пнул меня в бок. – Плохо сосали там или Миша не дал в попу клиенту? Вы же шлюшки. Наши шлюшки. - Ублюдок. – чуть ли не плача, корчась в добавок от боли, ответил ему. - Пацаны. – пнув меня второй раз, но уже в ребра, Руслан обратился к своим шавкам. – А как тогда получается. Мишу убили. А вы посмотрите на шмотку этой шлюшки. Видимо насосал на такой дорогой шмот. – схватил рубашку и силой вырвал из моих рук. – Эх. Маленькая мне. – как-то не удивленно произнес Русик, померив ее, после чего кинул остальным. – Ребят. Померьте, может кому подойдет. Обидно. Очень обидно. Они оскорбили память Мишки, забрали рубашку, свалили меня и сейчас, Руслан просто глумится надомной. – Ой. – С этими словами послышался треск рвущейся ткани. Ее порвали. После того, как ее начал на себя натягивать здоровенный Коля, она просто порвалась. Нельзя. Так просто нельзя. Нужно что-то делать. Нельзя так просто лежать и позволять им надомной издеваться. - Ну что, Матов. Проверим, насколько ты хорошо научился сосать за это время. – не успел я и придумать план, как Руслан поднял меня за волосы, и поставив на колени, начал расстёгивать ширинку. Так нельзя. Со всей силы, наотмашь, я ударил Руслана в пах, чем заставил его согнуться. Но не успел я подняться, как оттолкнув Руслана, меня повалил на пол Денис и начал бить ногами. Когда Руслан выровнялся, он тоже начал пинать меня. - Пацаны, пацаны. Витальевна идет. Пойдемте от сюда. – запаниковал Слава, и пинки прекратились. - Мы продолжим завтра. – прошипел Руслан, плюнув на меня. – Витальевна все время нам все портит. - Завтра Георгиевна работает. - Вот и разберемся завтра. - этот диалог я слышал до того, как двери закрылись. Они ушли. Теперь можно и поплакать. Тихо, спокойно забиться в угол, и поплакать в порванную рубашку. « - Хнык, хнык». И это мой первый день. Тело болело. Болели места ударов. Проплакавшись, я нашел в себе силы подняться, умыться и одев рубашку, с дыркой на спине, дойти до кровати. Стоило коснуться головой подушки, как я тут же уснул. Утром, еле поднявшись на завтрак, я уже не знал чего и ждать. На окна поставили решетки, двери стали закрывать, а следить за воспитанниками слали тщательнее. Еще чистя зубы, я размышлял над тем, как сегодня сбегу. Я продумывал, как выйду покурить, перелезу через забор и через частный двор, прилегающий к нашей территории, сбегу. В прошлый раз, мы просто перелезли с Мишей через забор и сбежали. Тогда у нас были даже деньги на первое время. Мы украли их у нянечки. Двести рублей, но все же тогда мы приехали на другую окраину Москвы, и нашли первый попавшийся чердак. Да и тепло тогда было. С Мишей было сбегать сложнее, но я не мог его оставить здесь. Теперь я один. Может это и хорошо. - Пусти. Пусти, скотина. – извиваясь, я пытался вырваться из рук мужика, который меня притащил назад в детский дом. Все было по плану. Никто не заметил, как я перелез через забор. Прячась за кустами и деревьями, я почти добрался до калитки. Кто же знал, что хозяин двора дома. Он вышел на лай собаки и поймал меня раньше, чем я смог добежать до калитки. Тянув за руку, он притащил меня назад и сдал охраннику, который нажаловавшись нянечке, притащил меня назад в здание. Плохо даже не то, что меня поймали, а то, что меня тащили назад у всех на глазах. Все поняли, что я хотел сбежать. Наступил вечер. Суббота всегда была банным днем. Все классы группами ходили в душ. Я чистый. И не пойду. Больно надо. Так я думал, до тех пор, пока меня не облили грязной водой. Очевидно, специально. Раньше я с Мишкой ходил в душ. Если удавалось пойти с младшими группами, то хорошо, если нет, то нас часто ловили старшеклассники. Все и началось с душа. Когда нам было еще по 15, а Мише, мы уже тогда с Мишкой стали братьями по несчастью. Тогда мы пошли в душ последними и остались там вдвоем. Между мной и Мишей всегда была связь, но вот мы просто не понимали какая она. В то время нас уже насиловали. Сказать, что меня перестало привлекать женское тело, можно, так же как и то, что мне нравился член. Меня возбуждало мужское тело. Мне нравилось, что меня трахают, что я сосу. Но мне не нравилось то, что это сопровождалось избиениями и унижениями. Помню, как однажды, мне нассали в рот. Тогда мне сказали, что если я откажусь, они изобьют Мишу. Пришлось терпеть. Потом блевать. Но меня, что Мишу, они потом все равно избили. Да. Я и Миша спали вместе. Иногда мы обнимали друг друга так тесно, что возбуждались. Мы гладили друг друга и шептали всякие ласковые слова. В этот раз, в душе, Миша сам подошел ко мне и поцеловал. Я раньше ни с кем не целовался. Поцелуй меня тут же возбудил. Он признался, что любит меня, и я почувствовал его вставший член около своего. Тогда нас и поймали. Помню, как Руслан тогда заставил нас трахать друг друга, пока он и его компания дрочили, смотря на нас. Вот тогда я и понял, что нужно сбегать. Что это не может продолжаться дальше. Теперь, Миша стал мне не просто другом, но и парнем. Я тоже его любил. Когда я пришел в душ, Там никого не было. Все уже помылись, и настал отбой. Сняв одежду, я зашел в душевую и включил свет. - Ну привет, Матов. – оперевшись о стену, в комнате был Руслан. Я хотел сбежать, но мне перегородили путь другие и затолкали в душ. Душевые находились в восточном крыле. А спальни в северном. Даже, если я закричу, меня никто не услышит. Да и няня эта, любительница выпить после отбоя. Наверное, сейчас пьет со сторожем пиво или водку. Так или иначе, даже при большом желании закричать, я не смог вымолвить и слова. Крик встал комом в горле и не давал даже нормально вздохнуть. - А ты что. – закрывая за собой дверь на крючок, смеясь, сказал Слава. – Думал, мы просто так это оставим. То, что вчера было. – после этих слов, я уже мало что соображал. Меня заломили и начали издеваться. А если я не подчинялся приказам, то били. В основном били по спине, ребрам и животу. Так синяков не видно под рубашкой. Меня насиловали. Первым был Руслан. Потом Денис притянул меня к себе за волосы и заставил сосать. Как меня насиловал Коля, я не помню. Помню, как Слава слава сжал мой подбородок и заставил открыть рот, чтобы кончить. Помню последние слова «-Глотай, сука». И как уходя. Парни смеялись над тем, что я никому ничего не расскажу, и мне не поверят. Когда я проснулся, было уже утро. Лучше бы я и не просыпался. Лучше бы умер во сне. Все болело, но больше болела душа. Хотелось кричать от боли, но крик так и не шел. Просто катились слезы. Я свернулся клубочком на холодном кафельном полу, и плакал. В углу лежал бритвенный станок. Всем старшеклассникам выдают станки, чтобы они брились. Я даже не мог подняться. Любое движение вызывало боль. Потрогав себя сзади, я увидел на пальцах кровь. Порвали. Меня просто порвали. Взяв лезвие, я сидя оперся на стену и разгрызя его, достал лезвия. Станок был почти новый. Наверное, кто-то забыл его просто. Спасибо ему за это. « - Миша. Скоро я буду с тобой». Получив отчет о доставки сообщения Стасу, я махнул рукой вдоль вены. Сильная боль пронзила тело. Начиная от руки и отдавшись дрожью в ногах, когда кожа разошлась так, что стало видно кость. Кровь хлынула ручьем. Взяв лезвие в другую руку, я сделал тоже самое. «- Скоро все закончится. Я попаду в рай. Там Мишка и бабушка Тома. Они меня будут рады видеть». Конец уже был близок, как вдруг, услышал крик девочки. « - Наверное, я все же попаду в ад. Это крик из ада. Пофиг». После этой мысли, я потерял сознание. Яркий свет. Рай. - Ставьте ему капельницу. - Нужно срочно переливание крови. - Парень. Что же ты натворил. Странные голоса слышались вокруг. Больница. Черт. Я не умер? Или умер? Ладно. Разберусь потом.