Экзамен для демиурга

Элли слегка оттянула плотно прилегающий к горлу ворот черной водолазки, закатала рукава, некстати вспомнив, что в детстве терпеть не могла такую одежду и не понимала, как она кому-либо может нравиться. По меркам семилетней девочки, которой она была тогда, водолазки — зло, то и дело пытающееся задушить несчастного, додумавшегося ее надеть. Со временем выяснилось: окутывая тело практически как вторая кожа, они не задевают лианы и прочие кустарники, а вероятность, что край из-за вихря попадет в двигатель проезжающего мимо флаера, и вовсе сводилась к нулю. В общем, одежда не то чтобы удобная, но… Практичная. Элли доставала из кухонного шкафа садовые ножницы, чтобы подрезать зеленые отростки, залезшие в квартиру, как обычно это делала каждый второй день, когда из соседней комнаты раздался истошный телефонный звонок. Отложив ножницы, Элли с некоторым трудом нашла аппарат под грудой сваленных на кровать вещей: — Да? — Альбина, деточка, — раздался в трубке пожилой голос, — ты Вадимку моего не видела? — Нет, — девушка покачала головой. — Мы с ним недели две назад встречались. Кажется… А что, с ним что-то случилось? Вы его снова потеряли, тетя Клава? Тетя Клава, для посторонних — Клавдия Ивановна, была мамой лучшего друга Элли — Вадима, парня мало чем примечательного, кроме его почти патологической тяги к приключениям. Собственно, из-за этих же приключений его то и дело теряли близкие, обнаруживая спустя пару дней в следственном изоляторе или еще где похуже. Элли порой удивлялась, чего ему спокойно не живется, но… Пора было бы уже признать: спокойная, тихая жизнь не для Вадима. Ему же приключений подавай, желательно головокружительных, которые потом можно будет внукам и правнукам рассказывать, если доживет до их появления, конечно. — Вадик, он… — Голос тети Клавы на том конце провода звучал глухо и прерывисто, пропадая из-за каких-то очередных помех на линии, из-за чего Элли с трудом разбирала ее слова. А когда все-таки разобрала, то почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног, а в глазах темнеет от страха. — Пропал. Как раз две недели назад. Может быть, он говорил тебе что-то? — Нет, — разом пересохшими губами прошептала Элли. — Нет. Не говорил. Только звал ее с собой, предлагая в этот раз разделить на двоих свое новое большое приключение. Элли всегда думала, что у Вадима шило в одном месте, но всерьез никогда не предполагала, что он в самом деле осмелится… В их последнюю встречу Вадим рассказывал, как нашел в городской библиотеке одну старую-старую книгу о жизни до катастрофы. Будто бы и планета круглая, и мир — огромный: за всю жизнь не объехать и не обойти. Вадик возмущался и говорил о вопиющей несправедливости: при всей гигантской разнообразности того, что их окружает, им приходится сидеть запертыми за стенами города без возможности выйти за пределы. — Это не жизнь, — с жаром говорил Вадим, и Элли чувствовала, как понемногу задыхается от его слов. То, что он говорил, было правильно, верно, но… — Мы просто существуем. Как крысы, закрытые в клетке и даже помыслить не можем о том, чтобы покинуть ее. Ну разве это дело, а, Эль? Ты только представь себе, какой мир скрывается за стенами, какой простор!.. — За стенами — джунгли, — скептически хмыкнула девушка, чтобы как-то прийти в себя, взять разбушевавшееся воображение в руки и закинуть куда подальше. — А из этих джунглей никто никогда не возвращался, сам знаешь. — Да, но… — Не забывай, мы не просто так «заперты» в этом городе. Если выйдем за стены — умрем. — Я сойду с ума, если останусь здесь, — после томительно долгой паузы признал наконец Вадим. — Просто спячу. Здесь слишком скучно. Элли вздохнула и отвернулась, стараясь не смотреть, как в голубых глазах отражается закатное солнце. Это тоже было «слишком» — нестерпимо — красиво. «Вот всегда он такой… Когда же уже повзрослеет?» — Я был бы рад, если бы ты пошла со мной. — Разве я похожа на самоубийцу? — А я? — вместо ответа спросил Вадим. — Альбиночка, — обеспокоенно спросила в трубку мама Вадика, — ты меня слышишь? С тобой все в порядке? — Да, простите, теть Клав, я… Мне нужно идти, да, — рассеянно нашлась с ответом Элли. — Если узнаю что-то про Вадима, обязательно позвоню вам. — Спасибо, деточка. — Вы главное не волнуйтесь, теть Клав. Я уверена, что с Вадимом все отлично! Скоро непременно вернется домой, он же… всегда… возвращается. Когда в телефоне раздались короткие гудки, трубка выпала из ослабевших рук, и Элли без сил опустилась на диван, спрятав лицо в ладонях. — Выходит, он… — пробормотала Элли; все тело било крупная дрожь, а мысли в голове туманились от страха и подкидывали воспоминания о том, когда она видела Вадима в последний раз. — Ушел? Реально? Он был ее вечной проблемой с самого детства, невыносимой занозой в заднице. Он же был и тем, за кого она — в какой-то степени — несла ответственность. Или попросту не умела без него жить. Как, наверное, и он без нее. В их прошлую встречу они сидели на залитой розово-алыми лучами заката крыше, и Вадим рассказывал, насколько ему душно находится в этом городе, говорил, что мечтал бы однажды весь мир объехать, что чувствует себя как в ловушке, и что Элли — единственное светлое пятно в его жизни. — Я бы давно ушел, если бы не ты, Эль. Элли это и сама знала, понимала, видя, каким мечтательным становится друг детства, когда глядит на темно-зеленые джунгли за бетонной стеной. Он в самом деле всей душой рвался туда, но… Оставался — из-за нее, ради нее. Только однажды он бы все равно ушел, и это чувство неизбежного расставания делало голову странно пустой. И на сердце было тревожно. Однако Элли все-таки выговорила, стараясь, чтобы голос звучал ровно и равнодушно. Так, чтобы не было больно. И недосказанности тоже не должно было бы там быть, но… — Я тебя никогда не держала здесь. — Это-то да, — грустно кивнул Вадим, а потом улыбнулся — задорно, проказливо: — Но какого черта я буду делать в этом мире без тебя? — Ты без меня и дня не продержишься, — подхватив шутливое настроение друга, Элли тоже улыбнулась, уверенная: эти слова не требуют никакого доказательства. А теперь Вадим пропал. «Ну что за идиот?» — Элли предпочитала лишний раз мысленно отругать его, чем хотя бы на мгновение всерьез задуматься о том, что будет, если он в самом деле… не вернется. Раньше это казалось чем-то невозможным и почти сверхъестественным, но сейчас ощущалось как никогда близким и реальным: она могла потерять Вадима, а он… Он мог умереть еще две недели назад, после их последней встречи, и она об этом даже бы не узнала и никогда-никогда не увидела бы его тело, чтоб хотя бы навсегда попрощаться. — Да нет, бред какой-то в голову лезет, — Элли старательно отгоняла от себя нежеланные — слишком жуткие — мысли. — Он же не настоящий идиот, верно? Не стал бы лезть за стену… И уж точно не ушел бы, не попрощавшись со мной! На душе скребли кошки, а пустые — наигранно позитивные — слова совсем не утешали. Элли чувствовала, как островок хладнокровия с каждой секундой все больше разрушается и тает в волнах постепенно накатывающей истерики, и успокоить ее сейчас могло бы только одно: вид живого и здорово Вадима рядом, его непринужденной — как обычно — улыбки. Но он пропал куда-то две недели назад. «Если он умер… Я сойду с ума». Тогда же и пришло решение, как ей поступить и что делать дальше. Будто бы из ниоткуда снизошло озарение: она должна отыскать его, найти во что бы то ни стало просто затем, чтобы… Отвесить хорошенького подзатыльника и с красными от слез глазами заявить, что он полный дурак и тупица, но она рада, что он жив и здоров. Для этого оставалось только одно — собственно, найти Вадима. И не думать о том, что он уже давно мог быть мертв. По сравнению с этой мыслью даже десятиметровая стена и непроходимые джунгли за ней казались сущими пустяками. — Плевать, лишь бы с Вадькой ничего не случилось! «И лишь бы все это хорошо закончилось…» Спустя час, когда за окном начало темнеть, Элли вышла из квартиры с походным рюкзаком за спиной и решительно направилась в сторону Врат — единственного выхода из города, который не открывали уже почти столетие. Рыжий кот глядел ей вслед со странно задумчивым выражением, а потом протяжно мяукнул, словно желая своей хозяйке счастливого пути. — Я еще обязательно вернусь, — раздраженно бурчала себе под нос Элли, из-за злости забыв о всяком страхе. — Вот надеру уши одному полоумному придурку и вернусь! Замок на Вратах заржавел, и вряд ли в городе нашелся бы хоть один умелец, способный его открыть. Да и сами ворота выглядели так, что удивительно было разве только то, что дикие животные из леса до сих пор не ворвались внутрь и не сравняли тут все с лицом земли. Нет, когда-то они были очень даже внушительны и, наверное, один их вид вызывал благословенный трепет, однако время взяло свое, и некогда величественная преграда превратилась в огромную груду ржавого металла. После катастрофы, случившейся сто лет назад, немногие оставшиеся в живых люди построили этот город и обнесли его высокой бетонной стеной, защищаясь от притаившихся в непроглядных зарослях хищников (и не только животных). Тогда же были возведены и эти ворота — как крохотная надежда на то, что однажды появятся и другие выжившие. Но никто не появился. Первым потеряли непосредственно сам ключ от Врат, но после двадцати лет тщетных ожиданий никому уже и в голову не пришло ни повесить другой замок, ни сделать новый ключ взамен утерянного: все это просто успело утратить свою актуальность еще на третьем году жизни_после_катастрофы. Так теперь и жили: со стенами под десять метров в высоту, ржавыми Вратами-воротами и замком, у которого уже давным-давно не было своего ключа. По меркам самой Элли, жили, в общем-то, не так уж и плохо — до тех пор, по крайней мере, пока у Федьки не появилась новая девушка, пока она не завалила экзамен по философии, и пока Вадим не «додумался» покинуть город. — Как же ты перебрался-то через стену, Вадька? — Девушка, вам чем-то помочь? — обратился к ней проходящий мимо мужчина в рабочей ярко-синей униформе, но Элли покачала головой: — Нет, спасибо. Я просто… ищу своего друга. — Вот как? Ищите у Врат? — усмехнулся прохожий, и в его взгляде на мгновение блеснули искорки интереса, но тут же пропали: в конце концов, здесь всех мало волновала жизнь других людей — за своей бы как-нибудь уследить. — Ну что ж… Удачи вам в ваших поисках. «Удача лишней точно не будет». Элли не оставалось ничего другого, кроме как тщательно проверить все стены вокруг города — благо, не особо большого. Был, конечно, вариант перелететь их на флаере, но это — себе дороже, поскольку любая техника в джунглях выходила из строя и была о-о-очень большая вероятность просто разбиться, не справившись с управлением. И Элли надеялась, что Вадиму хватило ума перебраться собственными силами, не используя ни флаеры, ни еще какую новомодную ерунду, в которой скорее сам угробишься, чем сделаешь что-то действительно полезное и стоящее. Уже при свете луны Элли смогла отыскать крошечную — явно самодельную — лазейку в стене на другом конце города. Тогда же и стало ясно, что идею «побега» Вадим вынашивал явно не две жалкие недели, а гораздо большее количество времени. Может, месяцы. Или даже годы. — Что ж тебе не жилось-то спокойно, Вадь? — задала Элли риторический вопрос, с некоторым вполне объяснимым подозрением оглядывая свою находку: «лазейка» доверия ей совершенно точно не внушала и вообще выглядела, как нора какого-нибудь мутировавшего червяка или крота, чем как оптимальный вариант преодоления стен. — Надеюсь, это все же не нора… — «Было бы обидно быть съеденным, когда путь к твоей так называемой свободе был уже пройден почти до конца, верно, Вадик?» Думать о том, что лучшего друга в самом деле мог съесть червь, крот или какая-нибудь землеройка, не было никакого желания. Слишком уж глупой была бы такая смерть. А смерь Вадима — вообще… безумной. — Хотелось бы верить, что делаю все это не просто так, — вздохнув, сказала Элли перед тем, как лечь на сырую и совсем не по-летнему холодную землю и осторожно просунуть руку в «нору», проверяя на предмет опасности. В этот момент Элли сильно пожалела, что не взяла из дома хоть какой-нибудь работающий фонарик (от рюкзака, забитого сломанными фонарями и батарейками с истекшим сроком годности толку было немного), но луна в эту ночь была особенно яркой и полной, приближенная к Земле словно под увеличительным стеклом. «Ты же ведь стоишь всего этого, да, Вадим? Ты ведь по-прежнему жив и ждешь меня где-то там?» Ответа ожидаемо не последовало, и Элли, глубоко вдохнув и набрав в грудь побольше воздуха, совсем не смело еще на шаг приблизилась к лазейке. От нее воняло мхом и гнилыми листьями, а стена угрожающе нависала над девушкой, будто желая ее раздавить. По ту сторону дул неслабый ветер, пригибая к земле кроны пальмовых деревьев. Где-то в лесу истошно вопила какая-то птица, и Элли некстати улыбнулась, вспомнив, как Вадим в детстве пугал ее, изображая крик давно вымершей выпи, описание которого нашел в библиотеке, своем любимом кладезе знаний и премудростей. Элли тогда после такого представления еще долго кошмары снились, и все казалось, что под покровом ночи кого-то нещадно пытают или, и вовсе, убивают. Она сделала шаг. Второй. Третий. С каждым шагом мир_за_стенами начинал казаться ей все менее пугающим, несмотря на ночь, одиночество, страх за друга и крики бешеной птицы в чаще, а сами джунгли расстилались прямо перед ней, будто только и ждали, когда же наконец она войдет туда. И Элли бы точно вошла, ведь где-то там, по ее предположениям, сейчас находился Вадим, ради которого она была готова сделать что угодно (даже выйти за пределы безопасного родного города и покинуть семью, друзей и свою первую любовь). Внезапно ее словно ударили по голове чем-то очень тяжелым. «Что за?..» — обреченно-испуганно успела подумать Элли перед тем, как больно ударилась о землю, сбитая с ног и временно дезориентированная. — Темка, берегись! — прокричал над ухом знакомый голос, и Элли сквозь вязкую полосу тьмы, окутавшей сознание, прошептала одними губами: — Вадим? «Слава всем богам, ты жив…» Из глаз сами собой потекли слезы. … И мир померк.