Чем пахнет осень?

Странные чувства посещают вас именно тогда, когда вы этого ждете меньше всего. Миями молчала, вглядываясь в горизонт, рассматривая серые тучи и небо, светлее буквально на тон. Специфический запах щекотал ей ноздри. Она несомненно не в первый раз вдыхала его, и никогда не могла дать ему чёткое определение. Это был запах осени. Холодного сентября, того времени, когда лето уже позади, а зима и морозы казались неотвратимо далекими. Пахло озоном, подгнившими листьями, которые устилали лесную дорогу, сосновыми иголками. И ещё чем-то особенным, чего она не могла уловить, чем-то загадочным, одновременно тяжёлым, немного приторным. Так пахла осень. Миями было зябко. Гитара за спиной терлась о лёгкий бежевый плащ струнами, поэтому почти каждый шаг девушки сопровождался звонким противным звуком. Это ей не мешало, темноволосая гитаристка шла вперед бесцельно, погруженная в раздумья. "Чем пахнет осень?" - вертелось в голове. Не смотря под ноги, она пару раз споткнулась о камни, но продолжая так же рассматривать пасмурное небо. Тёмные тучи собрались прямо над ее головой, и выглядели как спелая смородина летом, такие же темно-фиолетовые, казалось, чуть сожмешь - и сразу же польется вода. Дождь представлялся приятной осенней неизбежностью, поэтому неотъемлемой частью ее прогулок был зонтик, который болтался за спиной на пару с гитарой. Впереди замаячило пустое пространство - она подумала, что дошла до опушки, но сделав ещё несколько шагов, остановилась, увидев перед собой обрыв. Захватило дух. Она вздохнула, оглядывая широкую местность, которая раскрылась ей навстречу распахнутой ладонью. Красота места очаровала ее сходу и она присела почти на край, побоявшись свесить туда ноги. Земля ещё не была мокрой, ведь обильные дожди, заставляющие заплыть все в разводах грязи, ещё не прошли. Подножие обрыва было устлано мягким ковром желтых листьев, колючими кустами шиповника и боярышника. Обрыв был довольно высокий и ей было немного, совсем чуточку страшно, когда она разглядывала свои чёрные массивные ботинки на фоне серых облаков; заросших кленами и высокими соснами горы, долину, покрытую мелколесьем, которая расстилалась прямо под обрывом. Недалеко текла речка - лёгкое отдаленное журчание, перекаты волн бурлящего течения, которые приятно ласкали слух. В груди Миями засело какое-то приятное чувство, теплый комок, который застревает где-то между ребер, когда ты понимаешь, что чем-то вдохновился. Девушка непроизвольно достала гитару, вытаскивая из чехла, проходясь тонкими пальцами по струнам. Хотелось сочинить что-то новое. В груди что-то болезненно сжалось, и пальцы задвигались сами, извлекая из инструмента незатейливую мелодию. Звуки ласкали слух, но чего-то все равно не хватало. Миями вздохнула и отложила гитару. Это уже было, а вдохновение не всегда может помочь в сочинении чего-то грандиозного. Поэтому оставалось только смотреть вдаль, наслаждаясь осенью, немного замерзая и кутаясь в свой тоненький плащ. "Ты придешь сюда еще" - гулко, эхом раздалось в сознании, будто какая-нибудь лесная фея шепнула ей это на ухо. Новое место казалось странно родным, как будто приходила она сюда не в первый раз и обязательно вернётся. Непременно. Миями поднялась, отряхивая плащ. В кончиках длинных волос запутались травинки, мелкие, уже темно-зеленые, пожухлые. Шагая в сторону леса она изо всех сил запоминала приметы. Она хорошо ориентировалась на местности, ей не составит труда найти это место еще раз. Она нашла местечко, где сможет полюбоваться на листопад. Осенний карнавал, пляска листьев, которые рисуют мимолетные узоры в воздухе. Она всегда приходила в лес в это время. А тут этот листопад мог стать особенным. Это осень, это ее время, и имея она волшебную силу, она бы забрала ее себе, заперевшись в ней в непроницаемом тумане благодатного одиночества. *** С того времени, когда она ходила на обрыв в последний раз прошло буквально пару дней. Для листопада было ещё рано, листья еще крепко держались на своих ветках. Лишь изредка по воздуху пролетал желтый клиновый лист, которые даже не успел окраситься в яркий бордовый, просто по случайности сорванный ветром. Миями удивляло, что это место было таким безлюдным. Нет человеческих следов, мусора или углей от погасших костров. Местность была широкая, открытая, легко заметная. Она не заходила глубоко в лес, но идти приходилось чуть больше двадцати минут, что ее не сильно утомляло. Это ее радовало, и она таила в себе надежду, что об этом месте никто не знал. Хоть и подозревала, что кто-то находил этот обрыв раньше. Кто-то тоже приходил сюда, разглядывал долину, свешивал в пропасть ноги, слушал, как течет река и ждал листопада. Это немного раздражало. Но, пока, это место принадлежало ей. Возможно, кто-то и бывал здесь раньше, но наверняка это место не привлекало и принимало к себе так, как это было с ней. Ее место. Ее отдельная маленькая осень. На этот раз девушка не взяла с собой гитары. Первая прогулка сюда была спонтанной, а эта - с чистым намерением провести свое свободное время здесь. Рюкзак за спиной сопровождал каждый ее шаг лёгким бряцанием, вызванное большим количеством брелков, навешанных на лямку как на новогоднюю ёлку: черепки, надписи, кресты, какие-то другие яркие побрякушки, которые она хватала с прилавка, просто зацепившись взглядом. Рюкзак был легок, как и ее походка, и девушка ускорила шаг, заметив впереди открытое пространство. Сердце охватил трепет, и оно учащенно забилось, сбивая дыхание с ровного ритма. Пара шагов и снова – открывшийся глазам вид заставляет задохнуться. Запахом. Атмосферой. Это было то, что она бы назвала идеальным местом. Безымянное, но такое, как будто бы специально для нее, подготовленное ей с рождения. Ей нравилось. Она сгребла руками в тонких черных перчатках уже опавшие листья в небольшую кучу, устраивая себе местечко для отдыха. Девушка не решилась садиться к самому краю в этот раз. Она отсела подальше, там, где еще было слышно реку и видно долину, но уже намного ближе к деревьям – иначе она бы не собрала такой огромный ворох кленовых листьев. Клен, под которым она села был старый, но с обильной листвой. Наверняка, летом тут прохладно и не так донимает солнце. Миями не любила лето. Ненавидела июль, который бывал особенно жарким. Не любила тепло, не любила сладкое мороженое и холодную газировку, которую начинали продавать на каждом шагу, пляжи, мужчин в плавках и женщин в открытых купальниках, отвратительный запах их пота, солнце, которое не щадило и жарило тебя круглосуточно, забывая о том, что это Канада, а не субтропики. Август давался легче, потому что дожди могли не прекращаться неделями. Сезон дождей. Приближение осени. Миями проклинала мать за то, что при переезде в холодную страну та выбирала местечко потеплее. Но мать была чистокровной японкой и поразительно теплолюбива, кутаясь в свитера с наступлением сентября и раздражаясь от понижения температуры. А, может быть, из-за хорошего настроения дочери. - Почему ты так любишь осень? – спрашивала мать каждый сентябрь, набрасывая на свои плечи очередную вязаную шаль. - Может быть, потому что ты ее не любишь, – в очередной раз отвечала Миями, сразу же поднимаясь в свою комнату. Девушка прислонилась к дереву, усаживаясь на кучу приготовленных листьев. Они еще не сгнили и не засохли, отчего сидеть на них было приятно. К середине октября придется приносить покрывало, потому что сухих листьев не останется, только подгнившие остатки, смешанные с землей. Она не знала сколько просидела там, просто разглядывая серые облака, укрывшись от ветра под старым кленом. Она уже не слышала бурление речки, одев наушники, включив что-то более или мене спокойное и попадающее под настроение. То, что она слушала обычно не вписывалось в общую атмосферу места, хотя через несколько минут Миями было уже все равно. Уши разрывали визги электрогитары, надрывающийся голос солиста и партии барабанщика. Ей было поразительно спокойно и про бутерброды, которые лежали в рюкзаке, она вспомнила только на обратном пути, успевая домой до установленного матерью комендантского часа. Миями пришла сюда на выходные. На этот раз она обошла немного местность в поисках реки. Место было холмистым. А река оказалось речкой, глубиной едва доставая ей до колен, но с очень быстрым течением – падающие листья уносило за пару секунд. Вода пенилась и завораживала, гипнотизируя, заставляя не отрывать от нее взгляд. Люди делятся на тех, кто может смотреть вечно на воду, и тех, кто может вечно смотреть на огонь. Наверное, это как-то зависит от импульсивности, Миями не знала. Просто вода была ее стихией. Определенно так же, как и то, что осень – ее время года. Сейчас это не было так важно. Сняв свои тонкие черные перчатки, она сунула пальцы в ледяную воду. Течение было действительно сильное. Пальцы немного уносило, но это было приятное чувство. Брелки за спиной бряцали. Шумела река. Она встала и направилась к обрыву. Вышло так, что она вышла прямо к тому клену, который находился к обрыву ближе всего. Девушка запуталась волосами в ветках и раздраженно фыркнула. Все-таки распускать такие длинные космы в лесу – глупая идея. Для распутывания потребовалось несколько минут – за это время на ветки уже просыпалось пару недобрых ругательств и проклятий, с английским и японским вперемешку. Освободившись, Миями забрала волосы в высокий конский хвост, продолжая ругаться. Все равно никого нет. А деревья не обижаются. Внезапно ее взгляд зацепился за углубление на стволе дерева. Подойдя немного ближе, она обнаружила каракули, вырезанные ножом по стволу. Азиатка разочарованно выдохнула. Тут даже читать не нужно, чтобы догадаться, что там написано. И это только в очередной раз подтверждает, что здесь кто-то был до нее. Она конечно понимала, что тут точно кто-то был, но незнание в этом случае для нее было ее своеобразной блажью. Пока она не знала, кто здесь был, она могла присвоить место себе. Гитаристка разозлилась. Кто-то успел предъявить на это место права намного раньше, чем она, и в этом нет ее вины – она просто родилась немного позже. Если взглянуть с логической точки зрения, в том не было причин для злости. Но глухое раздражение унять было сложно. А тут даже имена написаны. «Хэлен и Кэролайн – вместе навсегда». "О, чёрт" - банально так, что она невольно сжала зубы. Меньше всего хотелось видеть такую надпись в таком месте как это. Почему нельзя придумать что-то хоть чуть-чуть интересное? А это тут – как клеймо, метка, ее обрыв – помеченная двумя дурочками-подружками территория. Миями с размаху плюхнулась на кучу листьев, сложенную ею несколько дней назад. Уставилась на долину и широко вдохнула грудью, расслабляясь, успокаиваясь. Какая разница, чье это. Сейчас она одна здесь – этого более чем достаточно. Плеер и наушники. Недавно услышанные Florence and The Machine на какой-то радиостанции во время ее поездки на школьном автобусе. Музыка была не в ее вкусе, но чем-то заворожила. Мелодичный голос солистки заставил успокоиться, когда она рассматривала солнце, закатывающееся за горизонт. Раздражение было забыто. Участки долины, на которые упал свет, окрасилась в теплые оттенки, листья кленов, кустов у подножия, сосны и ели, осины- все деревья теперь как будто подсвечивались изнутри. Облака изменили цвет в том месте, где лучи могли пройти сквозь плотные серые тучки. Небо контрастировало резко, как будто художник прошелся по пасмурному небу светлыми мазками. Она пожалела, что не взяла гитару. *** Миями не любила школу. И обычную, и музыкальную. У нее не было проблем, связанных с одноклассниками, с оценками, с учителями. Просто рядом было слишком много людей. Когда едешь в автобусе, в метро, когда сидишь в классе, когда идешь на обед в школьную столовую, в музыкальную школу – целая толпа людей вокруг, которым непременно нужно как-то соприкоснуться с тобой. Она не боялась их, но большое скопление действовало удручающе. Сложно любить что-то, когда это тебя угнетает. Пару раз она теряла сознание, а потом ей пришлось сходить в больницу и несколько недель помучиться с школьным психологом. Несущественно, но не очень приятно. Мама тоже недолго беспокоилась. Психолог предложил ей прогулки по лесу, мама не была против. Общество природы намного приятней, чем общество людей. Миями хорошо ориентировалась и никогда не терялась, возвращаясь домой вовремя. С лесом нет проблем, он всегда молчит. Миями тоже любит молчать. Было начало октября. Уже по-осеннему холодно, с сильными пронизывающими ветрами, которые заставили поменять плащи на пальто, тонкие перчатки на теплые кожаные и обвязать горло шарфом, чтобы не продуло. Девушка в нетерпении шла из школы, сбежав с последнего урока и забив на музыкальную. Сегодня начинался листопад. Город уже был усыпан листьями, бордовыми и желтыми, с оттенками рыжего и ярко-красного. Двадцать минут быстрым шагом, иногда срывающийся на бег, казались мукой. Она ждала этого момента целый месяц, и сердце судорожно билось, стало немного жарко и под перчатками вспотели ладони, из-за чего пришлось их снять. Впереди замаячило открытое место, расчищенное от деревьев. Она перешла на медленный шаг. Тут же носа достиг горький запах сигаретного дыма. Смешанный с ароматом осени, он забился глубоко в легкие и заставил закашляться. Осознание того, что здесь кто-то есть заставило скорчить ее гримасу, которая не очень хорошо смотрелась со стороны. Раздражение не заставило себя долго ждать. Инстинкт собственницы как есть. Под старым кленом кто-то стоял и теперь наверняка знал о ее присутствии. - Что вы здесь делаете? – скоропостижно выпаленный вопрос тихим спокойным тоном. О том, что он был не очень умным, она подумала потом. Фигура, до этого времени спрятанная в листве, немного вышла из-за дерева с зажатой между пальцами сигаретой. - А что тебя не устраивает? – голос был низковат для женщины, которая стояла в паре метров от азиатки, уставившись на нее с удивлением, а спустя несколько мгновений жутким выражением разочарования на лице. Та смотрела в полупрофиль и повернувшись спиной, как будто еще больше подчеркивая свое пренебрежение. Так смотрит учитель, который все же ожидал большего от своего не самого лучшего ученика. Так смотрит человек, который вечно что-то искал, но то, что нашел оказалось какой-то херней. Неприятный взгляд, наполненный скепсисом. На нее так часто смотрит мать. Такое бесит просто до жути. Женщина была хрупкой на вид, несмотря на довольно высокий рост. Хотя для Миями высокими были все хоть немного выше ее, а таких было целое море, каждые пятьдесят человек из пятидесяти одного. На женщине болталась длиннющая юбка в пол, отчего она внешним видом смахивала на цыганку, хоть и нос был нехарактерный, кожа светлой, а волосы русого оттенка. Безумные стрелки почти до висков соответствовали образу ведьмы, который она, наверное, хотела поддерживать. Или подражанием Эми Уайнхаус. А вот про возраст сказать было сложно, что немного Миями забеспокоило. Хотя какая разница. - Я вам еще претензий не предъявляла. Просто спросила, – после минутного молчания гитаристки, диалог был окончен. Ведьма вряд ли продолжит. Если ей только не захочется познакомиться, а это уже вряд ли, учитывая с какой гримасой та на нее продолжала смотреть. И продолжала. Продолжала и тогда, когда девушка прошла мимо и села в свою кучу листьев, провожая взглядом. Дожди прошли еще на прошлой неделе, но под кленом лежали новые сухие листья, так что она села, не боясь за испачканную задницу. Миями физически чувствовала на себе цепкий взгляд женщины и подумала, что та действительно ведьма. Аура у нее была угнетающая и, казалось, что она пыталась взглядом превратить ее в лягушку. Миями одела наушники, демонстративно, чтобы ведьма видела, не включив музыку. В тишине насладиться и посмотреть на то, что она так давно хотела. Сначала листья падали словно в замедленной съемке. Порывистый ветер быстро подхватывал их, поэтому по долине носился вихрь из разноцветных облаков, который стелился по земле, иногда подхватывая травинки, которая уже перестали держаться за землю. Может быть, листопад был бы более красивым, если бы светило солнце, потому что тогда кленовый лист был не просто желтым, а золотистым, не багровым, а почти бронзового оттенка, как бы подсвечиваясь изнутри. Но небо было по осеннему обыкновению затянуто тучами. С старого клена тоже сыпались листья. Ведьма больше не пялилась на нее, тоже залюбовавшись, возможно. Кружили листья. Бушевал ветер и ее длинные волосы, предусмотрительно заплетенные в косу, все равно забивались ей в лицо. Было по-настоящему холодно, и, может быть, она заболеет и пропустит школу. А, когда мать будет уходить на работу, она бы могла приходить сюда в утреннее время. - Красиво, правда? – совсем рядом раздался низкий голос, и женщина села в ее кучу, буквально касаясь своим плечом в кожаной куртке плеча девушки, что заставило Миями отвлечься. - Ага, – чужая наглость поразила на секунду. Миями взглянула на ведьму, лицо которой было буквально в паре десятков сантиметров от ее лица. Вблизи было видно, что ведьма совсем не старая, и ее противное выражение лица успело исчезнуть. Сигаретный дым пах ароматизатором с запахом кофе. В целях безопасности, девушка все-таки чуть-чуть отодвинулась, что сопроводилось шуршанием листьев и не прошло незамеченным. Ведьма глянула на нее с любопытством, затягиваясь и как-то странно щурясь. По лисьи. - Боишься меня? – Миями поняла, что сейчас неотрывно на нее пялится сама, поэтому мгновенно отвернулась, сохраняя невозмутимое выражение лица. - Нет, сохраняю личное пространство, - сбоку послышался шорох листьев. Стало ясно, что ведьма тоже пододвинулась так, чтобы опять касаться ее плеча. Так продолжалось до тех пор, пока Миями поняла, что с ее места не видно долину. - Чего ты от меня бегаешь тогда, раз не боишься? – с оттенком прежнего противного выражения на лице снова спросила ведьма. - Мне вам объяснить? – гитаристка порывисто встала, возмущенно отряхнув пальто от листьев. – Я не знаю что вам нужно, я вас не знаю, я просто хочу посидеть и посмотреть на листопад. В одиночестве. Не в обществе незнакомой мне женщины. – Миями замолкла. Она не любила много говорить, особенно с людьми и, особенно в таком, довольно невежливом тоне. Можно было списать на то, что ее застали врасплох. Так и было, на самом деле. - Я могу стать и знакомой. Хэлен Фокс, приятно познакомиться, – к девушке протянулась рука в перчатках с обрезанными пальцами, уже без сигареты в пальцах. Небольшая тирада Миями была намеренно пропущена мимо ушей. Недоверчиво взглянув на Хэлен, она увидела, что та теперь настроена вполне дружелюбно. На первый взгляд. - Арата Миями, - сказала она, не протягивая руку. - Хм, ты японка? Что у тебя имя, а что фамилия? – ведьма убрала руку, явно не оценив отказа Миями от рукопожатия. - Вам не должно быть до этого дела, - заметила Миями. - Не обращайся ко мне на вы, - та раздраженно фыркнула и достала сигареты. Миями подумала, что эта женщина совершенно не умеет скрывать эмоций. Сначала то противное выражение лица, потом нескрываемое любопытство и интерес, сменившееся каким-то лучистым дружелюбием, когда она решила познакомиться и вот эта серьезная раздраженность, когда она увидела чужое равнодушие. Хэлен достала пачку сигарет из внутреннего кармана своей куртки, которая была почему-то расстегнута, несмотря на холод. Запах дыма снова забился в легкие, гитаристка пару раз кашлянула в кулак. – Хочешь покурить? - Вы любите задавать вопросы, - поделилось замечанием Миями, сев обратно и решив продолжить рассматривать долину. И ведьму так не было видно. – Нет, я не курю. - Сколько тебе? – гитаристке казалось, что любое ее предложение вне зависимости от контекста так и останется без ответа. Женщина отлично их игнорировала. - 17. - Выпускной класс, да? - Слишком много вопросов. - Значит выпускной. Я тоже не курила, когда мне было 17. И частенько сидела здесь. Тут круче всего осенью и ночью. Приходи как-нибудь сюда ночью. Все звезды видно. – Хэлен хрипло рассмеялась, закашлявшись. Она опять сидела рядом. На этот раз с другой стороны, так же касаясь Миями своим плечом. Девушке оставалось только смириться – от ведьмы не скроешься. *** Миями ушла с обрыва в странном настроении. Сейчас, рассматривая свои пальцы на фоне белого потолка своей комнаты, она размышляла. Людям, не любящих и избегающих знакомств несвойственно знакомиться с женщинами яркой, привлекательной внешности и странным поведением. В лесу, чёрт возьми. Девушкой овладевало что-то что можно было назвать беспокойством. Размышляя и копаясь в себе, она встречалась с теми препятствиями, которые не вставали перед ней почти никогда. Ей стало сложно разобраться в себе, понять, с какой стороны на это посмотреть. Ей была симпатична эта женщина, что признать оказалось дико тяжело. Как ни взгляни, ни один человек не вызывал у нее чувства комфорта в его обществе, а с ведьмой было приятно находиться рядом, даже несмотря на то ее раздражение в начале, наглость и резкую перемену настроения. Они поговорили немного об увлечениях тогда, о листопаде, об осени. Ведьма тоже любит осень. Миями почувствовала себя с ней так, как если бы с ней заговорило дерево, или она научилась понимать собственного кота. Рука в бессилии упала на лицо, и Миями смотрела уже сквозь нее. Она ненавидит общаться с людьми, но уже почти пятый день подряд ждет прихода женщины почти с нетерпением, на котором ловила себя каждый раз с испугом. Ждать встречи с тем, с кем поговорил от силы двадцать минут. Это неестественно, странно и нехило пугает. Приближался вечер. На улице стало раньше темнеть и на ее комнату тоже опускались сумерки. Миями поняла, что как никогда находится в замешательстве. Понимала и то, что должна относиться к этому хладнокровно, не заморачиваться по тому, на что любой другой человек не обратил бы внимания. Она боялась заглядывать вперед, начиная фантазировать и представлять новую встречу, а это уже перестало контролироваться. - Ты ведешь себя как малолетняя дура, - сказала она в пустоту комнаты, кутаясь в синий плед. Обычно в такие моменты люди приходят в себя, говорят, громкий голос выводит из мечтаний и заставляет трезво мыслить. Ложь. Через минуту она уже собиралась и складывала в рюкзак наушники. На улице было безветренно, а значит, можно спокойно идти на обрыв, не беспокоясь за свое здоровье. Мать сидела в гостиной, вязала себе новый свитер и, не спросив куда собирается дочь, просто бросила, когда Миями уже почти захлопнула дверь: - Возвращайся вовремя! Голос утонул в звуках улицы, которая оживилась ближе к вечеру. Стаи людей, которых неожиданно потянуло на перефирию, и у Миями уже немного кружится голова. Она спешила в лес, срываясь на бег, как в тот листопад, и вечер становится странной смесью красок и ярких огней, которые проносятся мимо как в замедленной съёмке. Она дошла до опушки леса в несколько минут, подгоняемая странным желанием выбраться из города, сбежать в своё логово из тумана, дождей, кленовых листьев и того обрыва. Ей как никогда хотелось говорить, а не молчать. Ей казалось, что сейчас, пробегая мимо деревьев, с глупой надеждой, по ощущениям засевшей где-то в горле, она готова полететь, лишь бы поскорее унять свое желание оказаться скорее там. Бежать так, чтобы задыхаться и хватать воздух ртом, так, что становиться душно, отчего шарф уже болтается веревками, не завязанный, а пальто расстегнуто и замок с брелками звенят и побряцивают в такт бегу. На краю подсознания болталось парочка нот, звенела новая мелодия, которую она изо всех сил пыталась поймать. Словно какой-то зверь дал потянуть себя за хвост, рыжий, как осенний лист, с белым концом, разрешил зацепиться пальцами за мягкий ворс его шерсти, утягивая в пучины музыкальных волн. Странно было осознавать, что зверем была лиса, и та мелькала в ее сознании, живее любой картинки, немного грязная и оборванная, но безусловно красивая. "Как странно", подумала девушка, понимая только сейчас, что не бежит и стоит на самом краю обрыва. Глаза расширились в ужасе и она потеряла равновесие, отшатнувшись от пропасти, задохнувшись и падая назад. Крик не вырвался, спрятавшись от странного потрясения и она только взвизгнула приглушенно, так и оставаясь на земле, тяжело дыша. Она отползла от обрыва насколько смогла, прежде чем ее охватила слабость. Голова кружилась и она просто легла на холодную поверхность, пытаясь справиться с дрожью, которая охватила ее с головы до пят. Пальцы ощутимо тряслись, хуже, чем у самой запитой алкоголички. Перед глазами все рассыпалось на миллионы черных точек. Ей казалось, что она сглатывала тысячу раз в секунду. - Эй, ты чего? - над ней склонилась ведьма, и мириады чёрных точек собрались в ещё нецветную картинку лица Хэлен. Ее подхватили чужие руки, а сама ведьма села рядом, прислоняя перепуганную Миями к себе. – С ума сошла, нафига так к обрыву бежать? Я уже подумала ты хочешь прыгнуть и чуть не… - речь мгновенно оборвалась, но девушке было искренне все равно, потому что в голове отчетливо пульсировала кровь, а страх и волнение подобрались к глазам, собираясь вылиться в слезы. «Нет, нет, нет, нет, не смей плакать, не смей, не смей» - разрядом мыслей пробегали по мозгу слова, но глаза уже застилала пелена. Она опустила голову, волосы скрыли лицо, занавесив его, и она изо всех сил старалась не всхлипнуть, не шмыгнуть носом. Холодная слеза прочерчила дорожку другим, и они засеменили потоком по щекам. Пошел дождь и Миями подумала, что более символичного и пафосного жеста от природы даже нельзя было ожидать.