Три тонны жемчуга-воды

Мне нужна музыка, водой пречистой, светлой, На кровоточащие б лилась раны. Сгнивает всё внутри, горит, как только лето Стучится в двери с лучом ранним. Меня не радует ни капелька лучей горячих солнца, И зелень трав мне всё равно, что яд змеи. Увы, я знаю, что умрет всё, в пепел обернется. Я знаю, что хорошего премного люди уж сожгли. И это пустят, что осталось, лишь себе во благо. А благо что? Дома? И города? Ряды Дорог, что скрыли запыленные, но светлые пути к отваге? Мне нужна музыка, три тонны жемчуга-воды. Три тонны мало, чтобы утонуть навеки и от мира скрыться в них. Три тонны мне лишь по колено. Хоть ты залей всё море ими, хоть в высокий столб сложи ты их. Моя душа для тела - плен, и тело душу не вернет из плена. Три тонны - чтобы захлебнуться, голову в них погрузив. Три тонны - чтобы задохнуться, на пол пасть без сил. Но ведь без тела будя, духу воздух и не страшен, и не мил. И дух печально блудит, наблюдая, как сжирает всё тягучий ил. Мне бы упасть в траву и так уснуть, забыв, Что мир вокруг меняется, и небо Лишь в фонарях искусственных. И пыл Из сердца выкачан во благо их немого света. Вот так упасть и видеть вечно только ветками разрезанное на кусочки небо. Небо. Хоть занес давно его уж от сожженных на костре деревьев дым. Ах, где найти мне яд, что телу б не был вреден, Но дух убил, оставил корчиться во мгле и убежал, украв с собою жизнь. Мне враг - Земля вся, но и нет врага, чтобы ударом наискось в одну секунду вспышкой - и убил. Меня он мучает, как мышь несчастную и с перебитыми ногами уличная кошка. И он велик, и славен, чёрт его возьми, К нему рядами ходят бить поклоны. Он сметает их, и рубит, и смеется. Мой дом - тюрьма моя. И мною созданный сей дом, Я знаю, будет жить не вечно, даже вовсь не долго. И он умрет на много лет скорее, чем когда-то предсказал мне сон. И до того еще, как я уйду, и духом, и избитым телом, опустив глаза, но всё-таки шагая гордо. Любые память, голос, мысль... И каждый век на свою собственную гибель обречен. И умирает кто-то за всю жизнь Не раз, и даже не раз двести, даже не стыкаясь со стальным мечом. Мне нужна музыка... Как шелест ветра в листьях и воды пенящейся холодный шум. Мне лишь ослепнуть бы позволили, не видеть, как траву, Что под ногами шелестит, шипя гадюкой, и как лес, и фазы лун Срывают с мира. Как противную и надоевшую давно картину им с рам мира рвут. Три тонны жемчуга-воды. Три раза десять сотен лет. Ко мне со всех сторон уж подобралась тлеющих граница трав. Меня сожгут с моим же миром до того, как грянет мой рассвет. И до того, как в тень окутает, в далекий край для мира нового с собой забрав.