Корсет

- Ну же, Шерлок, – тягучий, как патока, голос Джима очаровывал детектива. Холмс выпустил колечко дыма из прикуренной сигареты. Они лежали в постели. Обнажённые. - Я устал. Уже рассвет. Я прождал тебя до утра. - У меня были дела. - А это была наша брачная ночь. Мориарти виновато ластился к груди детектива. Он лизнул сосок. Шерлок ткнул его сигаретой в плечо. - Подонок! – подскочил Джим. - Кто бы говорил. - Ты хочешь сделать мне больно? – хитро сощурился Мориарти. - Я уступлю тебе, если ты выполнишь одну мою просьбу, - Шерлок выдохнул сигаретный дым в лицо Джима. - Какую? - Открой шкаф и надень то, что там висит. Джим заинтересовано заглянул в шкаф. Холмс потушил сигарету. - Шелковый корсет?! – он недоуменно воззрился на детектива. - Я помогу его на тебе затянуть, – Шерлок поднялся с постели. Они оба отразились в зеркале шкафа. Холмс безжалостно затягивал талию Мориарти. Они были ходячей антиномией. Два противоречащих друг другу суждения, но равно доказуемые. Джиму очень шел светло-розовый корсет с кружевами. - Я и не думал, что у тебя такая фантазия, Шерли. - Я купил его специально для тебя, – детектив развернул к себе Джима и подвел к кровати. - О чем ты думаешь? - Моей первой мыслью был - Бог, затем – разум, и в конце концов – ты,(1) – Мориарти потянулся за поцелуем. Неспешным, нежным, как роза, неистовым, как ураган. Их языки пели песню, они танцевали друг с другом, как пламя свеч, сдуваемое ветром. - Хорошо, - выдохнул Шерлок, ложась с новообретённым мужем в постель. – Ты мыслишь чувствами. Что ты сейчас чувствуешь? - То, что я чувствую, чрезвычайно прекрасно. Джим созерцал обнаженного Шерлока Холмса и сравнивал с Гиацинтом, нет, с Нарциссом, лилией Соломона. Он считал его человеком превосходящим Солона по знанию закона и справедливости с памятью греческого Геродота. «Он – это я», - думал Джим, проводя кончиком языка от груди до ямки пупка, гладя кончиками пальцев по плечам. - Джим, – позвал его детектив и вгляделся в его потемневшие от страсти глаза. Зеркало в зеркало. Сопоставь две зеркальные поверхности и между ними поставь свечу, и получатся две глубины без дна, расцвеченные пламенем свечи и соединяющиеся им воедино. Шерлок притянул к себе Мориарти, обнимая за тонкую талию, шебурша кружевами, шепча на ухо на латыни и целуя нежную шею. Его руки легли на бедра, поглаживая их, его твердый член упирался в бедро Мориарти, а член Джима терся об него. Холмс провел пальцами по губам любовника легко, как по лепестку, приоткрывая их. Джим втянул их в себя, лаская языком. Облизав их, он выпустил их и наклонился, оседлав бедра Шерлока. Детектив развел его ягодицы и ввел пальцы, одновременно шепча сонет Петрарки. Джим вздрогнул и насадился на пальцы. Он ответил цитатой из Шекспира, и Шерлок усмехнулся, растягивая его. - Хорош, мой Оберон, спеши к Титании, пока не растворился ее лик в лучах безжалостного солнца. Мориарти отстранился, заводя руку за спину, нащупал член и, привстав, направил в свой анус. - Как шип пронзает плоть, пронзи меня стрелой Амур… - Джим задохнулся, когда скользкая от смазки головка погрузилась в него. Он осторожно опустился на бедра Холмса. - Все нормально? – спросил Шерлок. Мориарти едва не задыхался в корсете. Детектив провел пальцами по соскам. Джим застонал. - Прекрасно, моя невинная душа. Шерлок подбросил бедра вверх, заставляя Мориарти начать отвечать и двигаться. Джим сам выбирал темп, но Холмсу было мало. Он сел и прижал к себе за талию Джима, помогая двигаться на нем. Так глубоко Мориарти не чувствовал Шерлока никогда. Он залез к нему в душу, вошел в тело. Он принадлежал ему. Ну и пусть. Воздуха не хватало. На границе сознания, потираясь о живот Холмса, Джим кончил, когда Шерлок в очередной раз задел простату. Идеальный угол, идеальные пропорции наслаждения. Только Холмс мог знать его тело, как он сам. Шерлок качнулся с ним в обнимку и протяжно застонал, выплескивая семя. На их безымянных пальцах поблескивали обручальные кольца. Навсегда – это очень надолго. (1) - цитата философа Л.Фейербаха.