Как удачливый ресторатор юного фотографа повстречал

23-25 апреля 2014 Кирилл в полудрёме смотрел на небо за окном. Эдик уже заснул, ровно дышал в шею. А Кир не мог. День получился дли-и-инным. Вообще Кир подозревал, что день рождения выдастся бурным, но не думал, что настолько. Данька как всегда дозвонился в 00.01 и с присущим красноречием поздравлял, желал «всего и много» и намекал на сюрпризы. В конце концов трубку отобрал Стас и многозначительно произнес: «Прилетите – узнаешь». Кирилл попытался допросить по поводу сюрпризов Эдика, но тот сделал вид, что ничего не понимает. Они сидели в аэропорте и ждали объявления вылета, Эд только чмокнул его в щёку и сказал «с днём рождения». Обидело? Невероятно! Кир молчал весь полёт. А когда его привезли домой, молчал уже по другой причине: слов не находилось. Ледов, конечно, говорил о «маленькой перепланировочке», но чтобы та-ак… На стене спальни цвела сакура. Та самая, о которой он когда-то рассказывал Крайнову. Дерево в углу пышно распустило крону на две стены, рассыпав лепестки по всей комнате. Под этим великолепием даже потерялся двухметровый монстр, укрытый мягким пледом. И всё пространство было наполнено светом. Вот зачем его выдворили из дома в Италию! И ведь не прокололись ни разу, партизаны! Потом было волшебное утро с завтраком и неторопливым сексом. И с ревностью на десерт. Звонок в дверь прервал очередной «кофейный» поцелуй. Курьер держал в руках букет роскошных вызывающе-пурпурных орхидей, Кир расписывался за доставку, Эд смотрел волком. И ещё суровее смотрел, когда Кирилл читал открытку, безотчётно счастливо улыбаясь. «С днём Рождения, Кирилл! У тебя всё есть, а если чего-то нет – будет. Только не торопись вырастать, хорошо? И надеюсь, успел до утреннего «поздравления». Г.К. P.S. Можешь начинать ревновать, Эдуард Александрович» Кирилл перечитал текст несколько раз, протянул открытку Эдику. – Там постскриптум тебе, – и величественно прошествовал на кухню за вазой. Через пару секунд послышалось возмущённое: – Ах вот так, да?! Потрясающе! Не вздумай повестись, Кирилл! Слышал?! А ещё через полминуты: – Григорий Константинович, а что бы это значило?! Кирилл улыбался, гладил лепестки цветов, слушая наигранно возмущенный голос Эдика, и отчётливо представлял, что Гриша улыбается. И улыбался, когда писал текст открытки. Кирилл и сейчас улыбнулся. От этих нескольких строчек было уютно. То, что выворачивало нутро, пока Эд был в Стокгольме, и даже после, успокоилось. По крайней мере, больше не грызло. Было между этих строк что-то такое… успокаивающее, обволакивающее теплом. И наверное, совсем немного, там была нежность. К нему и Эду. Кирилл крепко зажмурился. Как вечером, когда Эдик, усадив его в машину, потребовал завязать глаза… – А это обязательно? – фыркнул Кирилл, устроившись на пассажирском сидении БМВ. – Обязательно, – отозвался Эд. – Вообще это напоминает какой-то романтический фильм. Волшебное утро, лёгкий день, таинственный вечер. Что дальше, господин Ледов? – Фантастическая ночь? – Точно! Романтический ужин, плавно переходящий в бурную ночь. Ужин-то будет? – А как же, я же должен перед ночью мальчика покормить. – Ага, как утром, – хохотнул Кир, вспоминая, как они перевернули несчастный поднос с оставшимся на нём завтраком. – Я постараюсь быть аккуратнее. Так, приехали. – Можно снимать повязку? – Не сметь! Я сам сниму, когда надо. Сейчас помогу тебе выйти, принцесса. – О-очень смешно, принц. Кирилл слышал, как захлопнулась дверь со стороны водителя, нащупал ручку своей и чуть не вывалился, потому что Эд успел открыть раньше. – Ну что ж ты, принцесса? – Да ну тебя, таинственный. Ты б ещё лошадей с каретой пригнал, – Кирилл вылез, опираясь на его руку. – Вот блин. Поздно ты сказал. – Да иди ты, – Кир показал язык. – Получишь, нахальный сладкий мальчик, – Эдуард потянул его за собой. – Жду-не дождусь! Веди же меня, о мой возлюбленный! – продекламировал Кирилл, осторожно ступая за ним. – Надеюсь, там любовное ложе? – Одного ложа тебе мало? – Нет. Но раз вечер таинственный, то должен быть столик на двоих где-нибудь на крыше небоскрёба с видом на город. А недалеко – брошенный матрас, чтобы лежать и любоваться звёздами. – Какая банальность! – Ну, ресторан-то ещё не готов. И надо соблюдать такие красивые традиции. Это, знаешь ли, впечатление всегда производит. – Ага. Ступенька, осторожно. – Ох ты ж. Где мои хрустальные туфельки? Здорово бы смотрелись, наверное. – Точно. И платье. Белое, пышное. – Свадебное? – Безусловно! Кирилл резко остановился. – Я надеюсь, предложение ты мне сегодня делать не будешь? – Почему бы и нет? – Эдик поцеловал его руку. – Не-не. Я не готовился. Надо было хоть костюм на меня одеть, такой момент пропадает! – Ладно, уговорил. Завтра. – Спасибо, что предупредил. А как же сюрприз? – На вас не угодишь, Кирилл Олегович. – А то! Мы, принцессы, такие. – Так, принцесса, готов? Сейчас глаза открывать будем. – Наконец-то! Готов! – Та-да-ам! – Эд снял с него повязку, поправил волосы. – Вот. Кирилл проморгался и огляделся. – Охрене-еть! – Ну, ты чуть-чуть ошибся, – Эдик кивнул на накрытый на двоих столик. – С небоскрёбом не срослось. Ресторан всё же готов. – Вы… Не сказали ничего! – Сюрприз, – развёл руками Эдуард. Кир качнул головой. Всё именно так, как они с Даней «видели» изначально. – Картины можешь хоть сейчас вешать, – улыбнулся Эдик. – Не-е, завтра, – отмахнулся Кирилл и продолжил рассматривать интерьер. Все мелкие детальки, что они с Даней проговаривали, вписывались идеально. Но самое главное… Самым главным был белый рояль на небольшой сцене у дальней стены. На крышке был наклеен коллаж из фотографий с видами Парижа. А рассмотрев его ближе, Кирилл понял, что снимки его. – Да ла-адно, – протянул он, обводя пальцем стены Нотр-Дама. – Да, именно так, – кивнул Эдик. – Только это не всё. – Только не говори, что будешь играть! – удивлённо-восторженно проговорил Кирилл. – Нет, я не умею, я на гитаре больше, – успокоил Эдуард. – На стену глянь. На стене над роялем висело что-то занавешенное светлой тканью. – Мой портрет? – усмехнулся Кир. – Ну-у… – Я тебя убью! Предупреждаю. – Я бы и сам не повесил. Зачем демонстрировать моего мальчика кому попало? Вот в спальне, для меня, сколько угодно, а тут – нет. Но всё же с тобой связано, – Эдик поманил его пальцем. – Иди сюда. Кирилл стал рядом с ним. – Согласишься ещё раз глаза закрыть? – Ледов поцеловал его в нос. – Ну хорошо, – кивнул тот. – Спасибо. Кир слышал, как он снял ткань с этого «чего-то», открыл крышку рояля, провёл пальцами от первой до последней клавиши. – Открывай! – Ёпт… Огромный коллаж и тоже из его снимков. Но не просто хаотично разбросанных. Кирилл следил за линиями: стены зданий и дворцов, след самолёта на небе, изгибы мостов и вспененные волны от катеров на Сене, мощёные дорожки и жесты мимов… Всё это складывалось в незамысловатое «Je t’aime». Если вглядываться, если внимательно изучать, если знать, что в этом нагромождении снимков есть смысл. Эдик бы не спрятал его, если б это был просто коллаж. – Э-эд… – Слишком, да? – тот сник, погладил рамку. – Я хотел… Я банально хочу посвятить ресторан тебе. И если что-то не… – Тихо! – резко прервал Кирилл и подошёл к нему. – Это самое прекрасное, что я когда-либо видел! Спасибо, – он взял Эда за руку, притянул к себе. – Спасибо. Я никогда не думал, что сказка может быть. – И хрустальные туфельки подарю, – улыбнулся Ледов. – Идёт. Только сначала… – Что? – Сначала ты меня поцелуешь. Кир устроился поудобнее, чуть переложив голову Эдика на своём плече – затекло всё же, не котёнок. Ещё немного повозился и уже в самой точке засыпания прошептал: «Je t’aime». И услышал: «Люблю».