86 градусов по Фаренгейту

      Сегодня только пятнадцатое мая, а солнце палит так, что на подоконнике можно жарить бекон. У Джона Ватсона долгожданный отпуск. Вот только проходит он совсем не так, как ему хотелось бы: нет никаких поездок на море или горнолыжный курорт, посиделок на даче у бассейна с друзьями и холодным пивом.       Есть только телевизор с его надоевшей болтовней и старенький вентилятор, маленькие лопасти которого поскрипывают с каждым новым вращением.       И всего этого мало. Слишком мало для целого отпуска. Возможно, кондиционер или хотя бы холодный душ смогли бы исправить ситуацию, но на зарплату простого врача городской больницы особо не раскошелишься, а вода из крана уже битый час течет земляного цвета.       Тяжело вздохнув в очередной раз, Джон выключил «ящик» и, откинув голову на спинку кресла, прикрыл глаза.       Душно. Душно и утомительно сидеть вот так весь день без дела. Ватсон ненавидел это состояние: вроде бы безумно скучно и надо бы чем-то себя занять, но в то же время лень даже пошевелить пальцем.       Мысли в голове от изнуряющей жары превратились в кашу, и сознание начало медленно куда-то уплывать, как вдруг из открытого окна раздались первые жалобные звуки скрипки.       Джон мгновенно распахнул глаза и начал внимательно прислушиваться к незнакомой мелодии. Мотив был печальным и тихим, но с каждой секундой становился все громче и напористей, позволяя нечаянному слушателю насладиться своей красотой и изяществом.       Затаив дыхание, Ватсон бесшумно поднялся с места и подошел к окну. Сбоку на том же, последнем, этаже, где жил и сам Джон, у люкарны* стоял сосед юноши по имени Шерлок Холмс.       Он был облачен в темно-сливовую рубашку, пуговицы которой расстегнуты до середины груди, и черные брюки. Смоляные кудри блестели в лучах солнца, а бледные руки с длинными красивыми пальцами завораживали: правая бережно держала скрипку, а левая любовно водила смычком по натянутым струнам. Глаза закрыты, из-за чего густые ресницы отбрасывали тень на такое знакомое Джону лицо, главным украшением которого были высокие резкие аристократичные скулы, прямой аккуратный нос и пухлые чувственные губы. Однако была у него и еще одна особенность: несмотря на опущенные в данный момент веки, Ватсон точно знал, что у Холмса необычные глаза – хамелеоны: от них может веять арктическим холодом, и тогда радужка бледно-голубого цвета; в них могут гулять грозовые тучи и сверкать молнии, и тогда они темно-фиолетовые; а иногда они излучают спокойствие и умиротворенность, словно морская прибрежная гладь, и тогда они аквамариновые.       Все еще боясь дышать, Джон облокотился на подоконник, подперев подбородок рукой, и продолжил слушать.       Но внезапно музыка прекратилась, и Шерлок распахнул глаза. Сегодня они были цвета свежей зеленой травы, что поблескивает каплями росы на рассвете, и Ватсон, к своему удивлению, не знал, что это значит.       Холмс числился соседом Джона вот уже четыре года, и, казалось, блондин знал о нем все: когда он приходит домой, какие хобби имеет, кто бывает у него в гостях. И все это благодаря наблюдениям через окно.       Негусто, возможно, скажете вы. Однако Ватсону было достаточно и этого, чтобы влюбиться, окончательно и бесповоротно.       Много раз Джон думал о том, чтобы подойти на улице и поздороваться или испечь ароматный вишневый пирог и наведаться к Шерлоку в гости, но природная неуверенность в себе и страх быть отвергнутым не давали осуществить задуманное.       А теперь его визави стоял напротив и, казалось, прожигал своим взглядом насквозь.       Джон сглотнул и еле слышно выдал, чуть подняв руку в приветственном жесте:       - Привет.       Шерлок, проигнорировав слова обращающегося, еще с минуту изучал своего горе-собеседника, после чего выдал:       - Нравится?       От жары и внезапности, Джон не сразу сообразил, о чем его спрашивают. Ватсон сначала подумал, что его уже раскусили и хотел позорно ретироваться, закрыв окно и спрятавшись в глубинах своей квартиры, однако, разумно предположив, что спросили его все же о музыке, ответил:       - Очень. Это Альбиони**?       - Это Холмс.       - О. Ты сочиняешь музыку? Не знал, - разоткровенничался Джон и тут же прикусил язык.       - Конечно, не знал, мы ведь не знакомы. Хотя мое имя ты, судя по всему, откуда-то знаешь.       Джон лишь смущенно опустил глаза и промолчал.       - Ну, а что насчет тебя?       - В смысле?       - Как тебя зовут? – не удержавшись, закатил глаза к потолку Холмс.       - Джон.       - И все? Просто Джон?       - Фамилия ни к чему, если ты не собираешься устраиваться на работу, идти в ЗАГС или умирать.       На сие высказывание Шерлок громко хмыкнул, но от комментариев воздержался.       Еще минут пять они стояли, молча, и Холмс, видимо, уже собрался куда-то уходить, так как отложил скрипку на стоящую неподалеку кровать, но Джон, который был безумно рад установившемуся, наконец, контакту и испугавшись, что все закончится, так и не начавшись, выпалил на одном дыхании:       - Сыграешь мне еще?       Шерлок изумленно уставился на соседа.       - Сейчас не могу – работа. Если только вечером…       - Отлично! Я как раз испеку пирог. Знаешь, я готовлю просто изумительный вишневый пирог! – разулыбался Ватсон. ***       Время тянулось медленно словно жвачка, а духота в квартире стала теперь и вовсе невыносимой из-за работавшей еще совсем недавно духовки. Джон испек, как и обещал, потрясающий не только по виду и запаху, но еще и по вкусу (уж в этом-то он был уверен), пирог.       Вот уже пятый раз Ватсон подошел к окну, надеясь увидеть в доме напротив мягкий оранжевый свет от прикроватного торшера, но люкарна* не излучала ничего кроме всепоглощающей тьмы.       Вздохнув и подумав о том, что, видимо, не судьба, Джон уже собрался отправиться спать, как внезапно услышал звук открывающегося окна напротив.       - Еще не спишь? Прости, что так поздно, замотался. И знаешь, у нас отключили свет.       Джон оглядел весь дом Шерлока и только теперь обратил внимание, что абсолютно все окна были темными.       Холмс продолжил говорить что-то еще, но Ватсон все прослушал, а потому, заливаясь краской смущения, переспросил:       - Прости, что?       - Говорю, как насчет ужина при свечах с живой музыкой? – улыбнулся Шерлок.       И Джон улыбнулся в ответ. ***       Опустившаяся на город ночная прохлада дарила облегчение. Свежий легкий ветерок дул из окна, колыхая пламя двух свечей, что стояли на небольшом журнальном столике. Бутылка красного дорогого полусладкого вина опустела, а пирог уменьшился ровно вдвое.       - Ты вкусно готовишь.       - Спасибо.       - Это единственный твой талант или есть какие-то еще?       - Кто знает, - улыбнулся Джон. – Но это ведь все ерунда по сравнению с твоими талантами.       - Да брось. Обучить играть на скрипке можно и обезьяну.       - Но тебя ведь никто не учил. И я говорю не только о скрипке.       - Так ты о полиглотстве? Или о дедукции? Брось, это все дары от рождения. Никто не виноват, что он родился или не родился гением. Тем более что ты и не можешь быть таким как я. Никто не может.       Джон в который раз улыбнулся на эту слегка хвастливую речь, но промолчал.       - Сыграешь мне?       Шерлок поднялся со своего кресла, достал из футляра скрипку и начал играть тихую нежную мелодию. В ней не было резких и стремительных переходов как в той, что слышал Джон ранее. Нет. Эта музыка была другая. Она стала исключительной, настоящей… И Ватсону казалось, что это поет от любви его душа рядом с необычным удивительным соседом.       Джон держался. Правда, держался. Из последних сил. Уговаривал себя, что это неправильно и некрасиво, что это, в конце концов, домогательство чистой воды, которое карается законом.       Однако мозг снова начал плавиться и в этот раз уже не от жары.       Ватсон встал с кресла и, бесшумно ступая по ковру, приблизился к Шерлоку. Спина соседа, облаченная теперь в белую рубашку, то напрягалась, то расслаблялась из-за движений рук в процессе завораживающей игры на инструменте.       Джон прерывисто выдохнул, уткнувшись лбом Холмсу между лопаток, положил горячие вспотевшие от перенапряжения и возбуждения ладони ему на талию и замер.       Шерлок на мгновение прервал игру, но затем его руки снова зажили своей жизнью, извлекая из строптивого инструмента волшебные аккорды.       Осознав, что его не оттолкнули, Ватсон, наконец, позволил себе сделать глоток опьяняющего ночного воздуха. Не отверг, значит, не все потеряно. Значит, будет продолжение?       С этими мыслями Джон решил еще раз проверить, насколько далеко ему можно зайти. Он медленно сдвинул ладони на живот Шерлока, тем самым полностью погрузив его в свои объятия, тесно прижавшись и дав почувствовать свое возбуждение. Замешкавшись лишь на секунду, Джон чуть привстал на носочки и, потянувшись, поцеловал Холмса в шею.       Скрипка издала последний жалобный звук и с грохотом упала на пол.       - Что ты делаешь?       - Целую.       - Я испортил скрипку.       - Я возмещу.       - У тебя же нет денег.       - А кто говорит про деньги?       И дальше все как в тумане. Резкий разворот, крепкие уже взаимные объятия, сильные руки, вцепившиеся в плечи, едва различимый стон и, наконец, страстный будоражащий поцелуй.       Шерлок целовал напористо и умело, ловко проводил языком по зубам и небу, облизывал чужие губы и сталкивался с языком Джона. Он опустил руки на талию Ватсона, а затем еще ниже, на упругие ягодицы, заставив их обладателя протяжно застонать.       - Стой, погоди. Мне кажется, я сейчас упаду.       - Кровать?       - Окно! – выпалил Джон.       Шерлок если и удивился, то ничего не сказал, только кивнув.       А Ватсон тем временем сел на подоконник и развел ноги в стороны, позволяя тем самым встать Холмсу между них. Пузатая желтая луна, что висела прямо над открытым окном, освещала сосредоточенное лицо Шерлока.       - Джон, я… честно говоря, я никогда…       - Тшшш. Не надо. Я все сделаю сам, если хочешь.       - Нет. Просто… останови меня, если что-то…       - Конечно, - снова улыбнулся Джон и потянулся за новым поцелуем.       Спустя несколько минут Ватсону начало казаться, что луна превратилась в солнце и теперь обжигала его тело, заставляя вспыхивать то тут, то там острыми искрами наслаждения.       Шерлок одной рукой поглаживал его поясницу, а вторую опустил аккурат между ног соседа, слегка сжав своими длинными пальцами уже почти до предела возбужденный член, заставив Ватсона вздрогнуть и застонать уже в который раз за вечер.       - Шер… лок… пожалуйста… не… могу больше…       - Потерпи, Джон, ты же знаешь, я должен… - затараторил было Шерлок.       - Да к черту! Ничего ты не должен. Просто трахни меня уже, дав…ай… - речь блондина закончилась новым стоном, потому что Холмс, наконец, соизволил быстрым движением расстегнуть ширинку любовника и погладить его напряженный орган сквозь нижнее белье, намокшее от смазки.       - Быстрее, - выдохнул Джон, но вопреки своим словам оттолкнул руки Шерлока и, ловко спрыгнув с подоконника на пол, стал стягивать свои джинсы вместе с трусами. После этого снял с себя майку, оставшись полностью обнаженным. Из-за того, что Ватсон стоял против света спутника, казалось, будто его кожа светилась и манила Холмса, умоляла немедленно дотронуться до нее.       Шерлока не нужно было долго уговаривать, потому он заключил Джона в объятия, сжав ягодицы, и стал целовать с новой страстью, ощущая сквозь рубашку упирающийся в живот член соседа. Осмелев, Холмс провел указательным пальцем по ложбинке между полушариями, заставив колени Ватсона подогнуться.       - Боже… боже мой…       - Только не потеряй сознание, договорились? – низким возбуждающим баритоном проговорил на ухо любовнику Шерлок.       - С одним… условием…       - Каким?       - Ты разденешься…       Не заставляя Джона ждать, Холмс стянул дизайнерские рубашку и брюки, а после белье, «уравняв силы».       - Лучше?       - Нет.       - Что? Почему? – искренне удивился Шерлок.       - Ты слишком много болтаешь. И ты все еще меня не трахнул.       Издав звук, похожий на рычание, Холмс развернул Джона к себе спиной и уперся своим возбужденным членом ему в поясницу, после чего медленно двинул бедрами вниз, заставив свой орган проехаться между ягодиц соседа.       - Хочу… боже мой, как я тебя хочу…       - Ты снова разговариваешь.       - Нет, прости. Не буду. Только…       - Что еще?       - Нужно ведь… что-то?       - Любой крем подойдет.       Шерлок кивнул, не надеясь, что Джон это увидел, и отстранившись, взял с прикроватной тумбочки тюбик. После чего отвинтил крышку, выдавил себе крем на руку и начал аккуратно смазывать узкий проход соседа, медленно вводя один палец. Спустя еще минут пять Холмс ввел второй палец, заставив Ватсона зашипеть.       - Тебе больно?       - Хо… ро… шо.       Когда Шерлок собирался ввести третий палец, Джон внезапно завел свою руку за спину, схватил соседа за запястье, и потянул на себя.       - Хватит. Я же не хрустальный.       Холмс снова кивнул в темноту и, пристроившись, начал медленно входить в упругое тело Ватсона. Проникновение было трудным и немного болезненным, все же подготовил Шерлок соседа недостаточно хорошо. Джон застонал, а на его глазах выступили слезы. Холмс хотел уже выйти из такого пусть желанного, но страдающего в данный момент тела, но Ватсон не дал ему это сделать, резко подавшись назад и насадившись до конца, заставив стонать уже Шерлока.       Немного погодя, Холмс начал медленные поступательные движения, то и дело задевая простату внутри Джона, рождая у любовника все новые и новые вспышки удовольствия. Он чувствовал, что еще немного, и сознание покинет эту грешную землю и его, шерлоковское, бренное тело и отправится в полет на просторы Вселенной.       - Шер…ло…к! – вздыхал Джон между почти непрекращающимися стонами.       - Все хорошо, Джон. Все хорошо, - шептал Холмс.       Движения стали до предела быстрыми и рваными, любовники стонали уже в голос, не боясь его сорвать или быть услышанными через открытое окно.       Спустя еще несколько минут Джон захныкал и выстрелил горячей струей, сжимая проход, заставляя Шерлока, немедля, последовать за собой.       Кончив, Холмс уткнулся лбом в пылающую мокрую спину Ватсона, пытаясь восстановить дыхание. Пошевелившись, Джон заставил его отстраниться.       Ватсон повернулся к нему лицом и оглядел любовника с ног до головы. Теперь Шерлок из-за выступившей по всему телу испарины будто сиял в лунном свете, словно его кожа была сделана из серебра высшей пробы.       - Так что?       - Ты о чем?       - О возмещении ущерба, нанесенного имуществу.       - Так это и есть твоя выплата?       - Тебя не устраивает?       - Вполне.       - А когда ты купишь новую скрипку, то будешь играть мне на ней каждый день, - улыбнулся Джон.       - А если будет жарко как сегодня? Лишние физические нагрузки не способствую охлаждению тела.       - Брось, это всего лишь 86 градусов***!       - От которых у нас расплавились мозги.       - И которые нас сблизили.       - 86 градусов и скрипка – гремучая смесь.       - Жалеешь?       - И не думал.       - Значит, сыграешь?       - Готовься каждый день печь пироги, шантажист, - улыбнулся Шерлок. И еще подумал о том, что завтра непременно отправится в музыкальный магазин. *Люкарна — оконный проём в скате крыши, обычно чердачной, или куполе, с вертикальной рамой, закрытой по бокам и сверху. **Томазо Джованни Альбинони — венецианский композитор и скрипач эпохи барокко. При жизни был известен главным образом как автор многочисленных опер, однако в настоящее время пользуется известностью и регулярно исполняется главным образом его инструментальная музыка. ***86 градусов – речь идет о системе измерения по Фаренгейту, что при переводе в Цельсии составляет 30С°