Мёртв

Я был слеп и самонадеян. Понимаю это только сейчас, после моего позорного проигрыша. Стоя под прицелом, я смотрю на человека, готового выстрелить в меня в любой момент: слёзы катятся по его лицу, но хватка на оружии крепка. Тота Мацуда. При нашем первом знакомстве я не мог воспринимать его всерьёз. В молодом легкомысленном парне я мог увидеть кого угодно, но только не полицейского. Уж слишком весел и беспечен он был. Я помню, как пожал его руку, подумав, что Мацуда как раскрытая книга. Он был совершенно неспособным скрывать свои эмоции. Или просто не хотел. Мацуда спрашивал меня о моей учёбе, о семье, но особо сильно его интересовало, с чем я планирую связать свою жизнь после окончания школы. Ответив, что хотел бы пойти по стопам отца и служить Закону, я с удивлением наблюдал искреннюю радость на его лице. Помнится, он ответил, что будет рад работать вместе с сыном шефа полиции. Впрочем, каков был шанс того, что мы будет работать в одном отделении? Шло время, и я, просто пополнив список случайных знакомых именем Мацуда Тота, забыл его. А с появлением тетради смерти мне вообще не было никакого дела до людей, с которыми общался давно и которые, в общем-то, были мне неинтересны. Я больше не был Ягами Лайтом, но я был Кирой, а значит правосудием, справедливостью. «Владеет сломанным мечом и отделяет истинных королей от самозванцев», - кажется, так когда-то сказал Соитиро Ягами, мой отец, о правосудии. Попавшую мне в руки могущественную силу я решил использовать для высшей цели, по крайней мере, мне так казалось. Решив, что с моим прежним Я меня ничего не должно связывать, я ненавязчиво разрывал отношения со старыми знакомыми, кроме тех, что могли быть полезными. Каково же было моё удивление, когда, зайдя в комнату, где меня ждала группа расследования, я услышал радостное «Лайт! Мы снова встретились!». Тота Мацуда. Внешне я оставался совершенно спокоен, но внутри меня будто что-то перевернулось. Пускай до этого мы с ним виделись всего один раз, но как бы то ни было Мацуда оставался той тонкой нитью, что связывала на тот момент Киру и серьёзного, но невинного школьника Ягами Лайта. Странное чувство тоски по прошлой жизни испугало меня, поэтому я поспешил запихнуть ненужные мысли на задворки сознания и решил, что никакие эмоции не должны стоять между мной и моей целью. Кажется, моё длительное молчание нервирует полицию и членов СПК. Мои губы растягиваются в полубезумной улыбке, и я замечаю, как сильнее сжались пальцы Мацуды на рукояти пистолета. Один неверный шаг, одно неверное движение – и он пристрелит меня, не сомневаюсь. Всё так же молчу. Однажды я заметил, что отношусь к нему как-то особенно: не так, как отношусь к другим, и не так, как все относятся к нему. Сначала я долго не мог понять, в чём причина этого, но догадка пришла, когда в очередной раз Мацуда обрадовался тому, что с меня сняты подозрения. Люди относились ко мне по-разному. В университете меня знали как лучшего ученика, мной восхищались, да, и глупо это отрицать. Но кем я был для студентов? Они делали выводы, опираясь только на мою внешность и многочисленные слухи. Так что для них я был не более чем экспонатом, дорогим и красивым. Что уж говорить о моих последователях? Для них я идол, пример для подражания, даже Бог! Но что они знают обо мне, кроме того, что я могу убивать на расстоянии? Ничего. Но Мацуда… Я видел искренний восторг в его глазах, когда я появлялся рядом. Я видел радость на его лице, когда нам выпадала минутка поговорить. Ему действительно была приятна моя компания. Мне тоже нравилось с ним общаться, ведь с его стороны не было ни раболепия, свойственного поклонникам Киры, ни подозрительности, какая была со стороны L. Чаще всего мы с Мацудой говорили о ничего не значащих вещах, смеялись над пустяками, просто обсуждали последние новости, и в такие минуты моё настроение значительно улучшалось. Улучшалось настолько, что я на какое-то время забывал о своих планах и просто наслаждался моментом. Я убедился в том, что сделал о Мацуде ложные выводы. Как бы легкомысленно он себя ни вёл, я не мог не отметить, что под этой наивностью прячется личность, серьёзная и способная хранить верность. В полнейшей тишине слышу стук собственного сердца. И дыхание. Моё? Нет, это хрипло дышит Мацуда. Смотрю прямо ему в глаза, затем перевожу взгляд на морщинку между бровями, потом – на каплю пота на виске. Взгляд опускается ещё ниже. Его губы подрагивают. Так бывает, когда люди нервничают. … Или плачут. Я и не заметил, как успел к нему привязаться. Обнаружив это, я был ошеломлён, но затем успокоил себя тем, что он будет моим союзником в новом, чистом мире. Однажды я спросил себя, смогу ли в случае необходимости закрыть его от пуль своим телом. Холодный голос рассудка утверждал, что я никогда бы так не сделал, да и глупо это – умирать Богу ради других. Но сердце, пусть и тихо, твердило обратное. Как-то раз, когда мы остались одни в комнате, Мацуда подошёл ко мне и, отчаянно краснея, спросил: - Лайт-кун, а ты действительно любишь Мису? Сказать, что я был удивлён его вопросом, значит, ничего не сказать. Я знал, что надо ответить, что люблю её, но врать Мацуде почему-то не хотелось. - Что за странный вопрос, Мацуда? Он немного стушевался. - Э-э-э, Лайт-кун, не бери в голову, - немного виновато улыбнувшись, ответил он. Я тоже мягко улыбнулся ему. - Любопытство не порок, но его надо обуздать, - сказал я, но ответа на его первоначальный вопрос так и не дал. Это срочно надо заканчивать! Мне невыносимо смотреть на него! Внезапно понимаю, что если бы тетрадь у Миками не была фальшивой, то Мацуда был бы уже мёртв. Неужели я был готов увидеть его хладный труп? На меня накатывает отвращение к себе. Вся моя жизнь, вся идеология Киры состоят из одних противоречий. Вижу истинное своё лицо. Я чудовище. Начинаю что-то говорить, а сам провожу манипуляции с наручными часами. Я не собираюсь никого убивать, поэтому даже скрыть свои действия не пытаюсь. Мне просто нужно спровоцировать их, чтобы этот кошмар наконец-то закончился. - Он хочет записать наши имена! – доносится чей-то крик. В следующую секунду руку пронзает страшная боль, и я словно со стороны слышу свой крик. Поднимаю глаза и встречаюсь глазами с Мацудой. На его лице отражается целая гамма эмоций: ненависть, страх, отчаяние… и боль. Ему тяжело стрелять в меня, внезапно понимаю я. Может, ещё не всё потеряно… Странно. Я часто представлял, как убью всех членов группы расследования. И Мацуду. Сказал бы я ему последнее «Извини»? Не знаю этого. Но чего я точно не знал, так это того, что буду не победителем, а проигравшим. А что ещё больнее, я умру от руки того, к кому успел привязаться… Обрываю свои мысли и неповреждённой рукой хватаю маленький кусочек бумаги из тетради смерти. Со стороны выглядит, будто я хочу записать там имена, но на самом деле это очередной блеф. Просто убейте меня. И дело с концом. Раздаётся звук ещё одного выстрела. Жгучая боль в районе живота. Наверное, сейчас я точно умру от потери крови. Ноги подгибаются, и я падаю на бетонный пол. Клочок бумаги выпадает из моей руки, но я даже не обращаю внимания на это. Из-под прикрытых век я наблюдаю за приближающимся ко мне человеком. Мацуда. Он падает рядом со мной на колени и пробегается взглядом по моим ранам. Я протягиваю окровавленную руку и дотрагиваюсь до его руки. Это заставляет его поднять взгляд на моё лицо. Меня передёргивает: глаза его пусты, а на лице – ни единой эмоции. Дорожки от слёз высохли, и теперь никто не смог бы догадаться, что ещё совсем недавно этот человек плакал. Сжимаю его пальцы в своей ладони. Как хорошо, что этого больше никто не видит. Поддаюсь странному порыву и еле слышно шепчу: - Я никогда не любил Мису. В его глазах появляется что-то такое, отчего сердце защемило ещё сильнее. Он открывает рот и, кажется, собирается что-то сказать, когда кто-то за спиной Мацуды спрашивает: - Мёртв? Я внимательно наблюдаю за его лицом и замечаю, что его глаза опять повлажнели. Усилием воли заставляю себя перевести взгляд на потолок. Удары сердца всё слабее… Дыхание замедляется. Мои пальцы на руке Мацуды разжимаются, но он мою руку не отпускает. И в последний момент, уже закрывая глаза, слышу тихий и безэмоциональный ответ: - Мёртв.