Всего лишь сон

Воскресная месса всегда вызывала у Стефана смешанные чувства: с одной стороны его вечно клонило в сон от заезженной, за многие года не меняющейся проповеди старого священника. И от его шепелявого, пусть и хорошо поставленного голоса. С другой стороны – воскресное богослужение было той редкой возможностью побыть рядом с отцом и братом. С семьей. Во время мессы суровое лицо Джузеппе разглаживалось, и эта тяжелая складка у губ отца пропадала. Стефан терялся в догадках, о чем думает отец во время богослужения: посещают ли его мысли о вечности, смерти или, быть может, он отдается во власть прошлого и вспоминает их мать, - младшему Сальваторе было достаточно того, что отец улыбается. Ведь с годами улыбка все реже и реже снисходила на это испещренное морщинами лицо. А брат… а что брат? Он редко вслушивался в лепет священника, ему всегда слишком быстро надоедал этот душеспасительный монолог. Деймон откровенно скучал, разглядывая сводчатый потолок небольшой церквушки, и изредка бросал пытливый взгляд на задумчивое лицо младшего брата. Когда-то они думали, что это – их самый большой грех: мужеложство и кровосмешение. Когда-то они верили, что попадут в Ад за это. Когда-то… Прихожане расходятся после мессы небольшими группками, и Деймону со Стефаном не остается ничего другого, как уныло плестись за отцом по направлению к карете. Внезапно Деймон толкает брата в спину и резко сворачивает с усыпанной мелким гравием дорожки. Стефан слышит заливистый смех старшего и гневный возглас отца: «А ну-ка вернитесь, паршивцы!», но он уже со всех ног бежит вслед за Деймоном. Такое ощущение, что им лет по тринадцать-четырнадцать, не более. И уж совсем не верится, что ему – семнадцать, а Деймону – уже перевалило за двадцать один. Если бы они могли знать, что впереди их ждет вечность. Догнать брата – непростая задача, и старший притормаживает, лишь добежав до опушки леса. Стефан едва поспевает за ним. Их обоюдное шумное дыхание резко выделяется на фоне звуков весеннего леса – и Деймон целенаправленно тащит младшего к озеру. Стефан идет рядом с братом, не нарушая их молчания. Просто наслаждаясь его присутствием. Тем, что он снова здесь, рядом. Идет, прищурено вглядываясь в кроны деревьев, сквозь насыщенную зелень которых пробивается полуденное солнце: - Отец мне не рад, - неожиданно выпаливает Деймон. «Ты же дезертировал с войны. Конечно, он не рад», - думает Стефан, - но вслух говорит: - Он просто не ожидал… - Что я вернусь живым? – косо ухмыляется старший брат, когда они спускаются к озеру. - Что ты вернешься так рано. Деймон останавливается у самой воды и начинает стягивать с себя ботинки, рубашку, штаны: - А ты? – он вскидывает на младшего пытливый взгляд. – Ты рад, что я вернулся? Стефан смотрит в светлые глаза брата, скользит взглядом по его губам, подбородку, черным, как смоль, волосам: - Да, я рад. «Наверное», - думает младший Сальваторе, когда Деймон, скинув исподнее, с хохотом влетает в мутноватую воду озера. - Почему бы тебе не освежиться, Стеф? – брат выныривает из воды. Черные пряди облепили высокий лоб маленькими ехидными змейками, и Стефан чувствует себя чертовски неуютно, наблюдая, как переливаются капли воды на бледной – поистине мраморной – коже брата. Еще более неуютно он чувствует себя, когда полностью обнаженный Деймон вылезает из воды и падает на траву рядом со Стефаном. Он трясет головой, с черных волос слетают брызги - и Дей напоминает младшему огромного отцовского пса: в своих повадках обтрушиваться после купания. - Отец зол, потому что я дезертировал. Он стыдится меня, - грустно улыбается Деймон. Это – слишком неожиданно, и Стефан встревожено смотрит на брата: - Он все равно любит тебя… - Любит? – Деймон передергивает плечами. – Это вряд ли. И расплывается в своей привычной, косой ухмылке. А Стефан вдруг совершенно отчетливо понимает, что очень по ней скучал. И он неловко кладет руку на плечо старшего – мокрое и холодное – и произносит еле слышно: - Он любит тебя. Я люблю тебя. Старший Сальваторе поворачивает голову и неожиданно приникает губами к его руке. Улыбается: - Я тоже люблю тебя, брат. Иногда Стефану снятся сны. И в этих снах… Черт возьми, они, эти сны – гораздо лучше реальности. Извращеннее, постыднее… но – лучше. В этих снах он позволяет Деймону прижать себя к еще по-весеннему холодной земле, устроиться меж разведенных бедер и шептать на ухо: - Хочешь увидеть, как сильно я могу тебя любить? В этих снах кожа брата холодная, мокрая, покрытая мурашками. В этих снах так одуряюще пахнет маем. В этих снах он разрешает брату пробраться за ворот рубашки и целовать его в открытую, беззащитную шею. В этих снах… Деймон целует брата бесконечно нежно, скользит губами по кадыку и ямке у ключиц, целует подбородок и чуть приоткрытые, податливые губы. Стефану кажется, что, хотя бы во сне, он может позволить себе такое безумие: отвечать на ласки брата, вести руками по его обнаженной, мокрой спине, и прикусывать губы, чувствуя, как брат откровенно, бесстыдно вжимается в него своей возбужденной плотью. И это не сон, когда он понимает, что Деймон тянется к поясу на его штанах. Что, улыбаясь, он расстегивает пуговицы на плотной ткани, и его все еще влажные и холодные пальцы проникают под нижнее белье. Стефан неловко пытается оттолкнуть Деймона, и скидывает его руку с собственного паха. Но старший брат улыбается – и вновь целует его, вдавливая собой в землю, - властно, напористо. Не обращая внимание на вялое сопротивление. - Ты же скучал по мне?... – и это сон. - Ты же любишь меня? – а явь ли это? - Не надо, Деймон… - пытаясь сохранить остатки разума, шепчет младший. – Я прошу тебя… Не надо. А почему бы и нет, если это – сон? - Я прошу тебя… И Стефан забывается, позволяя брату пройтись пальцами по его возбужденному члену. Деймон стаскивает с младшего штаны вместе с нижним бельем. Он ведет дорожку поцелуев по подкачанному животу брата и устраивается поудобнее между его разведенных ног. Целует внутреннюю поверхность бедра – и Стефан рвано выдыхает воздух от этих нежных, непривычных, безумно-извращенных ласк. Собственный брат не должен так целовать… Но ведь целует же… И когда губы Деймона плотным кольцом обхватывают его возбужденный член, Стефан зарывается пальцами в темные, спутанные, еще влажные волосы брата и думает, что он бесконечно рад, что это – всего лишь сон. А, может, и не сон вовсе… Стефан вздрагивает от толчка в плечо – и просыпается. Отец смотрит на него осуждающе и недовольно. «Я уснул во время воскресной мессы. Снова, - думает младший Сальваторе и виновато улыбается Джузеппе. – И все-таки это был сон…» Но если это был сон… то почему у его старшего брата – такой бесстыже-наглый взгляд? И почему Деймон вечно улыбается так ехидно и всезнающе?! Церковная служба по воскресеньям всегда была для Стефана возможностью побыть с семьей. Подумать о вечном. Или поспать.